В доме у Гисли было непривычно тихо и пусто. Хозяин уехал в гости и забрал с собой всех свободных мужчин, и в усадьбе кроме женщин остались только трое рабов да двое воинов при Магде.

Когда Флавий и Магда лежали в постели, она прошептала:

— Пока я нужна патрону, я его не брошу. Пусть он сойдет с ума, пускай навлечет проклятие на себя и нас. Пускай я не смогу его удержать. Но никто не обвинит меня в предательстве.

Флавий молчал. Так близко от Магды он даже думать боялся — поймет, прочитает мысли. Просто обнимал, делился с ней своей сладкой усталостью. И Магда расслабилась, успокоилась. Флавий сказал ей ласково:

— Ты слишком много сидишь в духоте. Гуляй побольше. Возьми коня, того, что дал мне Гисли, прокатись вдоль озера.

Она сонно улыбнулась:

— Хорошо, доктор. С завтрашнего дня.

И уснула, а он лежал рядом и смотрел, какое детское, милое у нее лицо во сне. Он заберет ее от всего этого. И она будет счастлива — непременно.

Рано утром, еще толком не проснувшись, Флавий надел лыжи и побежал к усадьбе лагмана. Еле успел к началу состязаний.

Место старта с трех сторон обступила плотная толпа. Пока Флавий протискивался сквозь нее, он согрелся и прогнал остатки сна. Надо же — спать на ходу, в ночном лесу, которого еще недавно так боялся! Воистину человек ко всему привыкает.

Зрителей меньше не стало, а вот участников состязаний поубавилось. На старте ждали сигнала два десятка лыжников. Охотники Гисли обрадовались Флавию.

— Мы уже думали, ты не придешь, — сказал Триггве.

Флавий приветствовал их широкой улыбкой. Он покажет им, на что способен нобиль. Может, они и неплохие бегуны — здесь, в своей дыре, — но с ним тягаться не могут.

Он заметил щуплую фигурку Геста, зажатую между двумя дюжими молодцами. Гест словно почувствовал взгляд — повернулся к Флавию и кивнул.

Снова, как в первый день состязаний, десятки факелов взметнулись вверх, прочертили в воздухе огненные полосы. И снова лыжники помчались вперед. Теперь уже никто не толкался. Многие предпочли поберечь силы, шли не спеша по следам тех, кто вырвался вперед. А вот Гест сразу побежал сломя голову, и Флавий припустил за ним.

Гест несся вперед, согнувшись чуть не вдвое, уверенно преодолевал все неровности пути, пролетал над ямами и выбоинами — казалось, он вообще не имеет отношения к земной тяжести.

И не похоже, чтобы Геста мучило похмелье, а ведь он вчера здорово напился.

Флавий поздравил себя с тем, что не отстает. И удивился: вчера Гест не казался таким прытким. Впрочем, вчера здесь был Кьяртан, а рядом с Кьяртаном все неуклюжи.

— Это Кьяртан был с тобой? Тогда, у озера? — спросил Флавий.

И Гест сразу же ответил:

— Он.

— Зачем полезли?

— Да просто… Ну… это я предложил. А чего они… пугают людей?

Может быть, и так, — думал Флавий, пытаясь разглядеть лицо Геста: как там вчерашняя ссадина в уголке губ? Может, парням просто захотелось поискать приключений — и как раз тогда, когда Флавий отправился за колдунами. В совпадение поверить проще, чем в чей-то умысел, потому что и правда: а зачем все это подстраивать?

— Где научился так бегать?

— У нас… все мальчишки так бегают, — отвечал Гест.

— Ну да. Все ли? — Флавий махнул рукой: мол, остальные-то где?

На голубоватом снегу кое-где чернели кусты, но не было видно ни одной фигурки лыжников. Сейчас они с Гестом обходили усадьбу с тыльной стороны и по подсчетам Флавия шли первыми.

Гест сказал:

— Для того, кто только что встал на лыжи… ты тоже хорошо бегаешь.

Флавий решил его поддразнить:

— Я недавно встал на лыжи, но тебя обгоню.

Гест слетел в овраг, перерезавший поле, и тут же выскочил с другой стороны — как заяц, вспугнутый охотником. Вчера Флавий старался обойти это место, но сейчас последовал примеру Геста. Сердце забилось быстрее, когда он помчался вниз по склону. Малейшая ошибка — и останешься без лыж, а то и шею свернешь. Но ему повезло — съехал, не потеряв равновесия. Забегать прямо наверх не рискнул, взял наискосок, на чем и потерял время. Пришлось поднажать, чтобы догнать Геста.

Поравнявшись с ним, Флавий крикнул:

— Слышишь? Я тебя сделаю!

В нем проснулось мальчишеское озорство. Хоть в чем-то он добился успеха и всеобщего восхищения. Надоело быть осторожным и ответственным взрослым, когда люди вокруг ребячатся каждый на свой лад. Растус, Магда, Артус — разве они не большие дети?

— Эй, Гест! Сколько тебе лет?

— А зачем тебе?

— Интересно.

— Достаточно, чтобы обойти тебя.

— Но недостаточно, чтобы побороть?

— Пф. Я тебя завалю!

— Вчера ты говорил другое, — напомнил Флавий.

Гест не ответил, только припустил еще быстрее. Флавий погнался за ним. Да, он только недавно научился ходить на лыжах, да, он отвык от таких нагрузок — а в юности ведь не раз побеждал в соревнованиях по бегу. Но он нобиль, и уж этих скогарцев уделает.

Он промчался мимо соперника, с удовольствием услышал удивленный возглас вдогонку и летел, не снижая темпа, не чувствуя усталости, и с восторгом думал о том, сколько, оказывается, способно выдавать его холеное тело, если взяться за дело всерьез.

Он проскочил старт и пошел на второй круг. Несколько минут бежал в одиночестве, а потом услышал за спиной сосредоточенное сопение. Кровь бросилась в голову, сердце отчаянно забилось. Мальчишка, конечно. Остальные далеко, если оглянуться, можно увидеть тех, кто обогнул усадьбу и шел по прямой к воротам, завершая первый круг. Один Гест не желал отставать, за что Флавий был ему благодарен. Кем бы ни был Гест, противник он серьезный, и победить его будет здорово.

Они пытались обойти друг друга, и вперед вырывался то один, то другой, и Флавий не раз сменил торжество на отчаяние, а ненависть к сопернику на уважение. Он отдыхал душой. Вспоминал себя прежнего, каким он был, когда учился в столице медицине. Себя свободного, предоставленного только собственному эгоизму. И думал, что даже если проиграет — это ничего, он уже получил от состязаний всё, что можно.

Они с Гестом обогнули усадьбу и снова приближались к той ложбинке, когда Флавия вдруг настигла тревога. Вроде бы беспричинная, она росла так же быстро, как двигался Флавий, пока не заполнила его целиком.

Что-то с Магдой. Что-то серьезное — раз уж ее тревога перебивает его азарт. Как не вовремя! Ну ладно, осталось меньше двух кругов, а там, видимо, придется бежать домой. Что могло случиться?

И тут режущая боль пронзила его над правой ключицей и растеклась по всему телу. Флавий сделал еще несколько шагов — и остановился, согнувшись пополам и глядя в белый снег с серыми тенями. Одна из теней — его, Флавия. Бледная, нелепо сгорбленная. Только сейчас он понял, что рассвело. Где-то там, за неплотной пеленой туч, взошло солнце.

Боль росла, тревога не отпускала. Что случилось? Что с Магдой? Ранена? Упала с лошади? Ему надо домой как можно скорее.

А нельзя ли все-таки добежать? Ведь осталось чуть больше половины… Флавий поднял взгляд — поля за усадьбой казались ярко-красными.

Новая боль — в бедре, резкая, как от удара сапогом. А над ключицей печет, как от змеиного укуса. Флавий попытался выровнять дыхание. Надо идти. Его тело способно на многое, если надо. Он птицей пролетит четыре мили. Он…

Он упал на колени. Кровь в ушах гремела. Мир стремительно менялся, становился страшным. Каждая ветка — копье, нацеленное отравленным наконечником. Снег под ногами — холодные одежды смерти, спеленают — не вырвешься. Из леса, встающего стеной по правую руку, в тысячу очей пялился на Флавия безымянный ужас.

— Что с тобой? Тебе плохо? — услышал Флавий совсем близко и сосредоточил взгляд на растрепанном, встревоженном Гесте.

— Д-да… Помоги. Мне надо идти… Надо домой.

По легендам воины, связанные кор нексум, удваивают силы, а боль и слабость делят надвое. Флавий знал, что это вранье: когда твоего нексума ранят, ты чувствуешь то же, что и он, разве что слабее.