Квинтус с растерянной улыбкой переводил взгляд с одного высокородного сотрапезника на другого. Пауза затягивалась. Тогда Квинтус, видимо, чтобы разрядить обстановку, сказал Уирке:

— О! Да. Хотел бы я тоже стать воином.

Уирка не оценила его попытки.

— Ну, вряд ли хотели, — процедила она через губу. — Потому что кто бы вам помешал?

Квинтус вспыхнул, порывисто обнял свою девицу и зарылся носом в ее волосы.

Флавий от души пожелал ему оказаться где-нибудь в другой месте. Он не понимал, зачем всё это молодому человеку. И еще Флавий не понимал, почему Уирка, его Уирка, ведет себя так, как будто всё здесь купила? И почему ей это позволяют? Да, смешливый маленький доктор говорил о наркотике, каким-то образом временно сонастраивающем души… Похоже, все здесь держат Флавия за дурака.

— Что, господин жрец? Всё готово? — спросил Ларций у Флавия.

Квинтус вскинулся. В его темных глазах, обращенных на Флавия поверх головы девицы, плескалась паника.

— Не волнуйтесь так, — сказал Флавий. — Главное, чтобы вы были готовы.

— Я немного… Хм… А обязательно сочетаться этим браком у всех на виду? Ну, то есть это очень почетно и вообще… Но от такого почета одна неловкость. Это же ноблесса, и… при всех!

— Послушайте, вы теперь совсем другой человек, — вмешался Ларций, и в голосе его впервые прорезалось раздражение. — Вы изменились, переродились в другом облике. Привыкайте. Да и, по-моему, с девицами вы довольно смелы.

— Да, но как же… Это же ноблесса!

Флавий снова удивился: откуда же Ларций выкопал это чудо? Квинтуса как будто сделали нобилем вчера. Ну, то есть, незадолго до метаморфоза. Взрослый посвященный так о посвященных не говорит.

— Хорошо, — согласился Флавий. — Давайте подождем.

Но Ларций отрезал:

— Не все могут ждать, господин жрец!

Флавию почудилось, что еще чуть-чуть, и голос его сорвется на визг. Флавий не понимал, от чего Ларций так взволнован. Чего он хочет — наблюдать за сиянием? Может, даже участвовать? Неужели не понимает — подопытный не готов! Нужно подождать, когда хмель и похоть вытеснят в этом крепком молодом зверьке страх перед неведомым.

Квинтус поспешно, залпом, осушил еще один кубок. Руки у него тряслись.

Ларций кивнул одному из слуг:

— Передай своему хозяину, что пора начинать обряд.

Слуга ушел в дом, и Флавий напрягся. Сейчас доктор даст Резвушке средство, вызывающее боль, и времени у них у всех будет в обрез.

— Почему такая спешка? — спросил он у Ларция.

Ларций окинул его гневным взглядом — мол, что тут можно не понимать? Но потом приподнялся на лежанке, чтобы быть поближе к Флавию, и вполголоса объяснил:

— Себя мне тоже приходится настраивать. Сейчас я готов наблюдать за экспериментом, поэтому пора начинать.

Флавий не знал, что думать. Патрон напоминал слабых в половом отношении любовников, которые требуют, чтобы все подстраивались под их слабость и редкие, капризные приливы сил.

Остальные продолжали обедать как ни в чем ни бывало.

Квинтус млел пол ласками рыжей плясуньи и месил ее тело, как пирожница — тесто.

Один из соседей Уирки кормил свою девицу, блондинку, черешней — брал из чаши на подлокотнике по ягодке и вкладывал ей в рот. Блондинка прихватила губами и ягодку, и пальцы.

Уирка наблюдала за ними, посмеиваясь.

Блондинка выплюнула косточку своему кавалеру на ладонь, потянулась к Уирке, и та охотно поцеловала ее в губы. Флавий видел только затылок блондинки со светлыми локонами, в которые вцепилась крепкая загорелая пятерня его нексума, но вполне почувствовал этот мокрый, горячий, пахнущий черешневым соком поцелуй. Ох, Уирка!

А Ларций пил сок с брезгливым выражением лица.

Вот сейчас ей должны сделать укол, — думал Флавий. Боль будет нарастать, и доверчивость уступит место испугу.

Флавий настолько ярко это представил, что его собственное тело стало наливаться самой настоящей болью. Уирка вздрогнула, и блондинка, решив, видимо, что это она что-то сделала не так, посмотрела на нее виновато. Уирка рассмеялась и взяла черешину. На Флавия она по-прежнему не обращала внимания.

— Довольно! — вырвалось у Флавия. Теперь он готов был силой тащить Квинтуса в комнату, где мучилась Резвушка. — Квинтус, очнитесь!

Квинтус откликнулся не сразу и сказал не то, чего от него ждали:

— Простите. Можно вас покинуть ненадолго?

Голос у него был совсем пьяный.

Ларций махнул рукой и рассмеялся. Ткнул рыженькую пальцем в бок:

— Пошла вон!

Рыженькая вырвалась из объятий Квинтуса и убежала, а Ларций сказал растерянному и обиженному юноше:

— Вы же не для танцовщиц сюда пришли. Вас ждет госпожа для обряда кор нексум. Молодая прекрасная госпожа. Соберитесь же. — И велел слугам: — Отведите гостя к доктору.

Слуги подхватили Квинтуса под руки и со всем почтением, но неумолимо вытащили из-за стола.

Уирка встала с лежанки.

— Перемещаемся? — спросила она так, будто речь шла о чем-то приятном, в чем Квинтусу стоило составить компанию.

Флавию захотелось отвесить ей подзатыльник.

Ларций кивнул, но не Уирке, а ее соседям. Те вскочили на ноги, да так, что девицы чуть не кубарем скатились у них с колен. Ларций отдал девицам короткое распоряжение, они подхватили одежки и упорхнули в одну из боковых дверей.

Молодые люди встали по бокам Уирки, и Флавий только сейчас понял, что они при ней — конвой, санитары при помешанной. Уирка не удивлялась, не пытался сопротивляться. Флавий знал его манеру — не дергаться впустую, выжидать удобного случая — и не был обманут такой покорностью. Но он также понимал, что Уирка сейчас и правда не слишком хорошо владеет собой.

— Зачем вам мой нексум? — спросил Флавий у Ларция. — Она одурманена, еле держится на ногах. Оставьте ее, какой в ней толк?

Ларций нервным движением промокнул губы салфеткой, бросил ее на стол и отправился за остальными, даже не оглянувшись на Флавия.

Флавий поплелся следом. Он чувствовал, что вечно обречен таскаться за покровителями, робко пытаясь отстаивать себя и терпя пренебрежение.

По-хорошему, Флавий должен был первым войти в комнату — осмотреть подопытную, приготовить медиаторы. Но Ларций его опередил. Он опередил даже слуг, ведущих Квинтуса. Он так спешил, как будто сам желал сливаться.

У дверей заветной комнаты Ларций крикнул:

— Всё ли готово?

— Да, входите, — ответил доктор.

В комнате было тихо. Маленький доктор сидел в темном углу, полуприкрытый шторой. Привязанная к кровати подопытная подняла голову и смотрела на входящих. Рот ее был свободен, видимо, доктор вынул тряпку. Она не стонала, но Флавий из-за плеча Ларция видел, чего ей это стоит.

Резвушка нашла глазами Флавия и улыбнулась ему. Флавий как-то сразу ослабел. Ох, она что, ему по-прежнему доверяет? Надеется на него? Считает, что он не допустит ничего худого?

В ее лице он читал боль и терпение, но не видел испуга.

От взгляда ли Резвушки ему стало не по себе, или просто здесь было слишком душно, воздух был какой-то особенный — слишком густой? Флавию показалось, что все они застряли в этом воздухе, как мошки в желе. Он чувствовал сразу всех: и доктора, и Ларция, и Квинтуса, вцепившегося в руку слуги, и его будущую жертву, отданную во власть боли. Но больше всех — нексума. Уирка и ее конвоиры встали в изножии кровати, ближе всех к выходу из комнаты.

Уирка тоже жалела Резвушку, и Флавий чувствовал эту жалость как свою. Он и предполагать не мог, что жалость может быть яростной и тяжкой. Тяжелее ненависти, мучительнее самопрезрения. Что ж, Уирка тоже знает об эксперименте?

Какой всё же мерзкий у нее характер! Флавий теперь лучше ее понимал: чего ни сделаешь, когда трепыхаешься в заложниках у таких чувств? Ничего, доктора Ларция помогут сделать нексума удобней.

Флавий пробрался к столу, на котором было приготовлено всё необходимое для обряда, и стал переливать Кровь Солнца из флакона в чашу.