На уровне цоколя или ниже опускали?

Обычно это делалось примерно посередине подвальной стены. То есть делалась все-таки траншея вокруг здания, и здание отрезалось от своего подвала. То есть на новом месте строился новый фундамент и частично новый подвал. Затем под опоясывающей металлической балкой делались окошки, в подвале устраивались рельсовые пути, которые продолжались на всю траекторию передвижки и залезали на новый фундамент будущего здания. На рельсы ставились катки. В качестве катков использовались просто оси железнодорожных вагонов. То есть ничего специально не делали. Просто заказали у железнодорожников рельсы, шпалы, оси вагонов бракованные и их использовали. Затем на это все ставились мощные балки. Да, так называемый двутавровые балки в виде римской цифры «один» на катках закатывались под дом. Дом, о котором мы говорим, имел форму буквы «Г».

Это вообще немыслимо.

Но его распилили пополам по подъезду, который в левой части. И увозили только его правую часть. А левая часть осталась стоять на своем месте. То есть это была очень сложная передвижка и потому, что передвижка сопровождалась поворотом. То есть здание, его правый угол уехал на 60 метров, а левый только на 30, его повернули в процессе.

Это, конечно, очень сложно и очень мудрено. Я не могу постичь про первый этап – как под него сделать эту подложку, которая потом будет двигаться. Вот это фантастика.

Да. Как я уже говорил, под металлической опоясывающей балкой делались окна, шириной через каждый метр. Делалось все с таким расчетом, что между этими балками, так называемыми ходовыми, и опоясывающей балкой будет зазор всего лишь в несколько сантиметров. В этот зазор забивали клинья, приваривали все это. В результате дом частично опирался через ходовые балки на рельсы, а частично все еще стоял на кирпичных простенках между этими окошками. Оставался последний шаг. Отбойным молотком эти простенки разбивали, и дом полностью повисал в воздухе, стоял только на рельсах. И теперь его надо было катить или тащить. Обычно использовали сочетание двух этих вещей. Сзади толкали домкратами. А спереди тянули лебедками. Электролебедками, например. И самый последний момент, который хочется разобрать. Как вы думаете, что с жильцами-то происходило в это время?

Они, наверное, мирно спали.

Да, действительно.

Что, серьезно? На самом деле?

Одна из самых потрясающих частей всей этой операции – это то, что жильцов не выселяли. Причем, я думаю, это связано не с тем, что хотели поразить мировую общественность или что-то. А просто с тем, что это было экономичнее. Ну представьте, в доме живет, например, триста семей. На три дня их выселить, а потом обратно заселить – это, конечно, неудобно.

Но какая-то, очевидно, предварительная работа психологического характера проводилась?

Конечно.

Граждане, не волнуйтесь, все хорошо. Все под контролем партии и правительства. А сколько по времени передвижка заняла? Сколько надо было ехать?

Скорость увеличивалась, если говорить про дом на Садовнической, который мы разбирали, то его двигали трое суток. А например, дом мэрии Москвы, на Тверской, двигали уже со средней крейсерской скоростью – 20 м/ч.

Если жизнь в доме продолжалась, надо было как-то удлинять крыльцо, наверное, чтоб граждане могли входить и выходить.

Абсолютно. Во-первых, все коммуникации были переведены на гибкие связи.

Газа еще не было тогда.

Газификации централизованной не было, да. Водопровод просто пересаживали на гибкий шланг. Канализацию то же самое. Электрокабель, телефонный кабель, радиоточка. Кабель есть кабель, его не сложно тянуть сколько угодно, чтобы жители ходили до своего подъезда.

Смотрите, дом стоял на ленточном фундаменте, но это касается не только внешних стен, несущих. Внутри было огромное количество несущих стен. Значит, получается, из ленточного состояния надо было его перевести в состояние фундамента плиты. То есть вся эта металлическая конструкция держала все.

Абсолютно. Я просто не стал вдаваться в детали. Это первый этап. Опоясывающая балка делалась не только по наружным стенам, но по всем несущим стенам, превращаясь (я это называю «поднос») в некий железный поддон под всем домом, решетчатый, конечно, сквозной. Но все-таки который принимает на себя всю нагрузку, и уже ее спокойно перераспределяет на рельсы. Потому что понятно, что камень на рельсы поставить невозможно.

Жалко, что у нас нет экономики. Сколько это, скорее всего, стоило?

Экономика есть, на самом деле.

Мы знаем?

Инженер Эммануил Гендель все это посчитал. Ну конкретные цифры говорить бессмысленно. В процентном соотношении очень любопытно, по его расчетам передвижка дома стоила примерно 30 % от нового строительства дома такого же объема.

Это все-таки уже разумно.

На мой взгляд, серьезная экономия. Потому что, если вы прикинете, что снос дома, это тоже порядка 20–30 %, передвигая дом, мы тратим 30 %. А если мы снесем и построим новый, то мы тратим 120 %. И получается четырехкратная экономия.

Да плюс люди живут. А так они как жили, так и продолжают, никуда их не нужно переселять, расселять. Потрясающе. Инженерно потрясающе.

Если дом на Садовнической улице был таким экспериментальным, то впоследствии буквально за считанные годы Эммануил Гендель бьет рекорд за рекордом. Уже в 1939 году он передвигает здание Савинского подворья. Оно сейчас спрятано во дворе дома на углу Камергерского переулка и Тверской.

Номер шесть, да?

Да, Тверская, 6. Поэтому многие москвичи вообще его не знают. Но я всем рекомендую зайти в арку этого огромного сталинского дома и посмотреть. Это очень красивое здание. Так вот, оно было самым тяжелым зданием, когда-либо передвинутым в мире. Оно весит 23 тысячи тонны. Это в три раза тяжелее, чем предыдущий дом, о котором мы говорили. И в два раза тяжелее, чем рекорд, поставленный американцами за несколько лет до того. Вот, до сих пор мы это своеобразный рекорд удерживаем. И там же, на Тверской, буквально напротив Савинского подворья, есть здание мэрии, уже упомянутое мною. Оно было передвинуто незначительно, всего на 13,5 метра, и сделано это было всего за 40 минут. То есть, как я уже говорил, средняя скорость при этом получалась 20 м/ч. Уже можно было такими скоростями эти дома передвигать.

Это тогда уже просто жильцам надо было пристегиваться, наверное, ремнями безопасности, чтобы усидеть.

Нам свойственно многое обобщать, что приводит к упрощению. А это часто несправедливо. Например, термин «сталинская архитектура». Это что, единый стиль тридцатых-пятидесятых годов? Отнюдь нет. Что внутри этого стиля еще происходило?

Это хорошее замечание, потому что, действительно, ХХ век – это век очень большой скорости, и поэтому, конечно, на отрезке в 30 лет не могла существовать единая стилевая традиция. Было много разного. Советский Союз хотя и кажется нам сегодня страной замкнутой уже в 1930-е годы, с приходом к власти Сталина на самом деле все равно участвует в общемировом архитектурном процессе и использует разные мировые моды, мировые стили. И вот сейчас мне хочется поговорить о том, что я называю сталинским ар-деко. Хотя это понятие довольно спорное. Многие историки архитектуры со мной не согласятся. Кто-то называет его стиль 1935 года, кто-то – монументальный стиль, кто-то – постконструктивизм. Но суть остается той же. Этот стиль, который был распространен во всем мире, и который во Франции отразился в роскошных универмагах или театрах, кинотеатрах. Типа театр Елисейских полей, или универмага Самаритен. В Нью-Йорке отразился в архитектуре роскошных бизнес-центров-небоскребах. типа Эмпайр-стейт-билдинг. Он и в нашей стране проявлялся тоже в очень по-своему монументальных и при этом декоративных зданиях.