Этот низ даже без этого небесного божественного верха, он настолько силен сам по себе и живописно, пластически, что оторваться просто невозможно. Эль Греко, безусловно, – интересный художник. Но вот такой силы, такой композиции, такой мощи я даже не знаю, в каких его полотнах можно такое увидеть.

Думаю, что ни в каких. Хотя у него есть вещи совершенно фантастические. А с другой стороны, есть вещь, которая как бы совершенно противоположна ей, это «Похороны в Орнани» Курбе, где нет небес.

Мы всячески поддерживаем старания нашего правительства и законодателей в борьбе с курением. И готовы вносить в это дело посильный вклад. Но что поделать, если норвежский художник Эдвард Мунк написал себя самого и назвал картину «Автопортрет с зажженной сигаретой», чем она примечательна?

Я сразу признаюсь, что в жизни никогда не курил. Поэтому с моей стороны это будет чисто искусство. Но картина, о которой идет речь, не так проста, как кажется.

Этот автопортрет появился на выставке в Христиании, нынешнем Осло, в год своего написания, в 1895-м. Через два года, когда эта картина уже была куплена Национальной галереей Норвегии, несмотря на то что у Мунка уже была бешено скандальная репутация. Через два года, в 1897 году, Сергей Павлович Дягилев отобрал картину для экспозиции скандинавского искусства на берегах Невы. И этот скандальный автопортрет был показан русским. И надо сказать, наши соотечественники не сильно его прочувствовали. Несколько достаточно безразличных или критических ремарок, вот и все.

А в чем скандальность была до попадания в Петербург?

Смотрите. Сигарета. Манера живописи и сигарета. При том, что это не тот Мунк, к которому мы привыкли. Пятнистый, яркий. И такой гибкий.

Это более поздний же период, экспрессионизм, условно, «Крик».

На несколько лет. Нет, это практически синхронные вещи. Эта вещь, скорее, ориентиром своим имеет Рембрандта. Вот эти глубокие коричневые тона, драматическое освещение лица, а к этому всему добавляется выдвинутая на передний план рука с дымящейся сигаретой. Причем вы же знаете, что рука на переднем плане – это любимый девайс художника, который хочет построить эффектную перспективу. Вот я покажу, как просто на поверхности возникает пространство. Примеров таких масса. Но здесь прямо в центре полотна перед нами дымок. Человек только что оторвался от сигареты. Ну и что, скажете вы. Мы помним еще почти все фотографию Хемингуэя с трубкой, которая висела в советских интеллигентных домах.

Герои французского кинематографа, любимые нашей публикой, курили, как паровозы. Это постепенно сошло на нет. И сейчас мы этого не увидим. Но в это время самопрезентация в момент курения, да еще сигареты, могла быть достаточно рискованной. Честно говоря, курили все. Курил, например, государь император Николай Александрович. Курил много, курили его дочери, курили они вместе. Мы знаем по семейным фотографиям. Вот те замечательные неформальные снимки русской императорской семьи показывают, что это не было чем-то из ряда вон выходящим. Но парадного портрета государя императора с сигаретой вы не найдете никогда. Особенно с зажженной сигаретой.

То есть как бы низкий жанр.

Это определенная заявка. Вот ровно в месяцы, когда эта вещь была выставлена в Осло, когда она вызвала очень едкие рецензии, один тогда еще очень молодой гражданский активист, в будущем врач-психиатр, один из самых авторитетных в Норвегии в будущем, выступил в студенческом обществе с лекцией, в которой утверждал, что эта картина порочная и она не может быть написана здоровым человеком. И вообще несколько поколений семейства Мунк страдает психическими расстройствами.

Что недалеко от действительности, в общем.

Да, наверное. Но вот вопрос в том, где для человека этого времени проходила норма. Берем Норвегию, страну крестьянскую, глубоко периферийную. Страну, борющуюся за национальную независимость, и одновременно средством этой борьбы является припадание к корням. А корни-то здоровые. Это крестьяне, это земля, это почва. Это рыбаки. Это природа, наконец. А здесь перед нами богема. Норвегия дала наиболее скандальные примеры европейской богемы, которая, конечно, копировала парижскую. Но цензура и репутация тех людей, художников, писателей, которые эту богему составляли, в Норвегии были, как бы сказать, порезче и посильнее, чем на континенте.

И в данном случае интересно, что Мунк, во-первых, публично куря в своем портрете, провоцирует современного интеллектуала на разговор об упадке и вырождении. В это время есть интеллектуальный бестселлер, книга Макса Нордау, которая так и называется «Вырождение». Ее читают все. Речь идет не просто об упадке, декадансе цивилизации. Эта тема старая и никого уже не волнующая. А это такое позитивистское восприятие декаданса, наша человеческая натура в условиях индустриальной цивилизации и современного нервозного, неврастенического общества, которое еще раздражается разными извращениями, в том числе излишествами вроде алкоголя, наркотиков и сигарет, ведет к физической деградации человеческого рода.

Успех у книжки был бешеный. И вот в числе некоторых признаков, свидетельствующих об этой деградации, курение занимало не последнее место. Это был не самый яркий порок конца XIX столетия, но очень отчетливо маркированный. Маркированный в том числе социально.

На плакате французского графика Теофиля Александра Стейнлена, анонсирующем театральное шоу, денди дает прикурить работяге или некоему деклассированному персонажу. У денди сигара, у работяги сигарета. Сигарета в XIX веке вошла в моду. Она вошла в моду после наполеоновских войн. Ее, в общем, вывезли, этот плебейский род курения, из Испании. Следующей волной была Крымская война, когда турецкие сигареты попали в руки европейцев. Но сигареты были дорогим удовольствием. Вручную-то сворачивать это все дорого стоит.

Они так же были в бумаге, как сейчас?

Да. И вот в 1880 году один американский инженер изобретает машинку для сворачивания сигарет. И все переворачивается с ног на голову. Теперь это относительно дешево. Ровно в год, когда Мунк написал свой «Автопортрет», крупнейшая норвежская табачная компания, отягощенная бешеным совершенно налогом на табак, 23 % в Норвегии, в первый раз вышла в профит именно на продаже сигарет. До этого курили трубку и сигару. И вот тут оказывается, что сигареты маркируются социально и гендерно. Социально теперь, как курево низших слоев общества, и в том числе богемы. Гендерно, как отчасти женский элемент. Если мы посмотрим, допустим, на полотно Кристиана Крога, тоже норвежского живописца, изображающего Герхарда Монте, то этот пижон стоит перед нами с палочкой сигаретной.

А вот представитель старшего поколения, пейзажист, маринист, который читает газету, там, на заднем плане, у него сигара. А если мы поглядим на рекламу Альфонса Мухи, который, в общем, сделал знаменитой эту компанию, Джоб или Йоб, там дама томно курит сигарету.

Если говорить об ар-нуво, то мундштук – это просто неотъемлемая уже деталь этого силуэта.

А вот тут начинаются, в общем, рискованные очень вещи. Потому что курение сигареты – это процесс еще менее осмысленный, то есть завязанный сам на себя, чем курение трубки. Для современников Мунка женщина, курящая сигарету, мускулинизируется и в то же время эротизируется. И я уж не говорю о фрейдовских ассоциациях, которые возникают в случае курения сигарет довольно часто. А поэтому мы получаем в случае с Мунком, который решил изобразить себя между затяжками, социально-психологический дерзкий портрет. Потому что я богема. Я горжусь тем, что я богема. В манере Рембрандта я показываю вам себя как человека практически порочного.