Странно, почему не забрали все, если там уже понимали, что это.

Не знаю. Наверное, решили как бы соблюсти некоторую справедливость и оставить в музее кое-что

А вы сравнивали качество того и другого по художественному уровню?

Три акварели Кандинского остались, а три взяли.

Это просто количественное разделение.

Да. У Родченко тоже было шесть работ на этой выставке. Пять живописных работ взял себе Вятский музей. Они в прекрасном виде там хранятся. А вот одна осталась здесь, она в плохом виде. В результате выставка теперь реконструируется.

Но это будет уже выставка в выставочном зале. Не на телеге вы поедете.

Нет, это будет не на телеге. Но слово «телега» будет фигурировать в названии.

Но ведь наверняка такие вещи попадаются тому, кто ищет. Как так сошлось, что 100 лет пролежавшие в подвале работы вы, человек, который специализируетесь в этой области, находите?

На ловца и зверь бежит. Я сам не ожидал, честно говоря. Это был такой сюрприз необыкновенный.

Контрафактная продукция есть во всех сферах торговли. Речь ли о напитках, одежде или автомобилях. Есть она и на рынке искусств. Была всегда, есть и, вероятно, будет. Кого больше подделывают и почему?

Контрафакт есть везде. И когда мы идем по переходу и можем купить часы швейцарские за 500 рублей, это образ нашего времени. Поскольку спрос вызывает предложение. Предложение, верней, вызывает появление новых предметов. Так же, собственно говоря, с искусством, и особенно с русским авангардом. Потому что мода на него появилась где-то в конце 1990-х, и пошла, конечно, волна самых разнообразных подделок. Сначала были подделки просто отдельных картин, а потом уже стали сериями все делать.

Как я понимаю, в переходе никто не претендует, убеждать вас не собирается, что это действительно Швейцария. А вы хотите выглядеть, как человек со швейцарскими часами. Когда же собираются продать подделку, предполагают, что за это будут заплачены деньги, как за оригинал.

Тут есть такая хитрая ловушка. Произведение Гончаровой на серьезном рынке стоит несколько миллионов, а вам предлагают где-то в какой-то галерее ее же работу за меньшие деньги, скажем, за миллион. При этом вам дадут еще каталог, где это опубликовано.

На кого это рассчитано?

Рассчитано на тех, кому неважно, в конце концов, подлинная это вещь или фальшак.

То есть это может быть почти сговор между покупателем и продавцом?

Да, это человек, который будет говорить: а вот у меня здесь Гончарова висит, Ларионов. Он сэкономил, и, так сказать, галерея продала.

Но есть и попытки обмануть всех.

Да, вот сейчас мы об этом как раз поговорим. В 2011 году во Франции была опубликована книга одной исследовательницы, которая до этого момента в изучении Гончаровой в частности и вообще русского авангарда не была замечена. Она издавала другие какие-то книги, и другие темы у нее были. И вдруг выходит каталог-резоне, то есть полный каталог всех произведений, которые были сделаны с 1900 до 1915 года, то есть с самых ранних и до последнего момента отъезда из России. В этом каталоге опубликовано около полутора тысяч произведений. Я, когда получил его в руки и стал листать со своими коллегами, насчитал там около шестисот поддельных работ.

А как вы это определяли? Это уже известные факты?

Профессиональный глаз, натренированный на произведениях искусства, почти всегда дает ответ, что это подделка, а это подлинник. Но в этой книге дошло просто до какого-то абсурда полнейшего.

Вот пример очень яркий – известнейшая работа Натальи Гончаровой, «Велосипедист» из художественного музея в Казани. Это важная футуристическая программная вещь. Она изображает движение – несколько ног, несколько колес, желание передать движение велосипедиста вдоль улицы. В каталоге с правой стороны страничка, где появляются такие же сюжеты, только уже сидит за рулем автомобиля какой-то человек. Кто-то едет на самокате, кто-то едет на велосипеде в одну сторону, в другую. Вот еще четыре варианта этой же картины.

Это преподносится как подлинные произведения.

При том самое удивительное, в этом же каталоге, где подлинные произведения, довольно подробно описана история бытования картины. То есть откуда она, из какой коллекции, как она попала в музей. Все правдиво по отношению к этой работе из Казанского музея. А там, где работы, вызывающие сомнение, там вообще ничего не написано, просто написано: частная коллекция. Из какой частной коллекции? Из какой страны? И вообще, откуда они все взялись, эти работы? Их никто никогда не видел. И вдруг десятки, сотни работ. К сожалению, доказать мы ничего не можем. Потому что, чтобы доказать то, что эта работа не настоящая, для этого надо ее получить в руки, взять, посмотреть. Сделать какие-то химико-технологические анализы, рентген, и тогда станет ясно, что это современный холст, современная краска. Да и вообще, манера не ее.

Насколько возможно вообще что-то подобное сделать? В смысле техническом, краска же высыхает.

Тут есть очень сложные вещи, спорные все. Потому что, конечно, можно взять старый холст и старую краску, они до сих пор продаются.

А они высыхают за сто лет так или за два года?

В том-то и дело, что старение поддается некоему исследованию. И можно определить, как это старело – в течение ста лет или это в печку сунули какую-то, где это все зажарили, появились кракелюры. И вот вам, пожалуйста, старая работа. Нам же эти работы не дают никому. И вообще, где эта комиссия, которая этим займется? Ее не будет никогда. Поэтому все это безнаказанно абсолютно осталось. Единственное, что Третьяковская галерея смогла подать иск в какой-то суд, который вынес решение, что произведения Ларионова и Гончаровой, хранящиеся в Третьяковке, незаконно были воспроизведены в этом издании. Вот и все. И было постановление суда изъять эту книгу из России. Но она для России-то не была рассчитана. Она рассчитана как раз на такого покупателя, о котором мы с вами говорили. Который придет и скажет: о, прекрасно, за полмиллиона я куплю, еще и книга есть. Все. Я доволен. Вот такая ужасная ситуация. И особенно в этой ситуации пострадали, конечно, Гончарова и Ларионов.

И почему именно их подделывают?

Я думаю, потому, что они оказались как бы бесхозными художниками. Они из России уехали и жили во Франции, но как бы не стали французами. Я имею в виду принадлежность к культуре.

То есть некому заступиться.

Некому заступиться. За Малевича можно заступиться. За Клюна, за Кандинского тоже можно, за Шагала. Есть комитеты и Кандинского, и Шагала.

Ни одна картина Шагала не будет выставлена ни на выставке, нигде, без утверждения комитета. И это очень правильно. И у комитета Шагала даже есть такое право уничтожать подделки, если они к ним попадают в руки.

Чаще всего они не попадают к ним в руки. А вот у этих художников комитета нет никакого. И такие подделки наносят ущерб самим художникам. Потому что это вещи ужасные, аляповатые, они написаны какими-то ремесленниками.

Искусство того времени было новое, ищущее, и художники спешили. Спешили быстро сделать что-то новое. Поэтому им недосуг иногда было писать одну картину месяц, два, три. Это нереально абсолютно. Надо быстро все делать. И этим, конечно, пользуются поддельщики. Сейчас количество подделок авангарда почти уже превысило количество подлинников, можно просто уже целую историю искусства авангарда нарисовать. Создать новую, фальсифицированную, где все будет как бы в зеркале.