В 1920-е годы, уже после революции, у него такие глобальные идеи появляются. Он называет их мировой расцвет, свои картины. Тоже связано с какой-то органикой, природным явлением, расцвет. Не рассвет, а расцвет, от слова «цветы». И вот он пишет такие картины. Это тоже огромные полотна. Он их называет очень по-разному. Например, «Победа над вечностью», «Формула петроградского пролетариата». То есть он мыслил все время какими-то глобальными понятиями.

В первой половине 1920-х годов он создает так называемый коллектив мастеров аналитического искусства, куда входит где-то тоже довольно большое количество художников, уже зрелых. И, в частности, две художницы, о которых мы будем говорить – Глебова Татьяна[22] и Алиса Порет[23]. Эти художницы учились в разных совершенно местах. Глебова училась в консерватории, вообще была музыкантом. А Алиса Порет училась у Петрова-Водкина. Но потом они сошлись в мастерской Филонова.

Они очень дружили и любили друг друга. У них было общее огромное количество знакомых. В частности, Даниил Хармс, Алиса с ним очень тесно дружила. И это были веселые компании, ОБЭРИУты[24], поэты и прочие люди. И они вдвоем работали, Глебова и Порет, писали вдвоем картины. Одна из картин – «Дом в разрезе». История этой картины очень интересна. Она буквально разрезана самими авторами на несколько частей. И одна часть была сделана Алисой Порет, хранилась у нее. А другая часть была сделана Глебовой, хранилась у Глебовой.

А зачем? Что-то не поделили?

Нет, они просто решили их выставлять отдельно на выставках, такая у них была идея. Они дружили всю жизнь, не ссорились. И на долгие годы эти фрагменты из нашего поля зрения пропадают. И только где-то в 1980-е годы одному искусствоведу из Ярославского музея, куда попала часть наследия Глебовой, удалось разыскать эти фрагменты, их соединили вместе. И вот, перед нами теперь вся картина, «Дом в разрезе», соединенная из разных кусков.

А на чем она написана? Это не холст?

Нет, это холст.

Они разрезали холст, натянули на отдельные подрамники?

Как-то они их показывали, не знаю, как это было технически, но это холст, масло. Сейчас вы не найдете даже вот этих следов разрезания, потому что все было сделано реставрационно абсолютно блестяще. В этом «Доме в разрезе» с юмором, при этом в технике Филонова, описаны разные действия, которые происходят в этом доме. Притом это все реальные абсолютно люди. Это соседи дома, где жила Глебова и где жила Алиса Порет, куда приходили те же самые друзья, и Хармс, и Введенский бывали там. Это было такое веселое место.

Мне кажется, что в левом нижнем углу чего-то не хватает.

Да, совершенно верно. Картину, к сожалению, полностью не восстановили. Потому нижнего фрагмента просто нет. Там была изображена пожарная машина, которая тушит пожар в одном из верхних этажей дома. И это все реальные события. Я хочу процитировать слова Глебовой. Она писала, как они работали вместе. «Мы работали вместе, сидя рядом, большие полотна маслом, и научились рисовать, ведя карандашом с двух сторон, и все сходилось. Так же мы делали все детские книжки и рисунки для журналов». Ну и так далее. По филоновскому методу практически.

Картина росла, как какое-то независимое живое существо, как дерево. Тут очень интересны все фрагменты. Например, тот, в котором Глебова изображена. Она в своей мастерской пишет какую-то абстрактную картину. В центре, с левой стороны фигура такая с залысинами, стоит, руки приподняты, это сам Филонов. Справа какие-то персонажи, цыганка пляшет, еще что-то. Это все реальные жители этого дома. И вот очень интересный фрагмент, где изображена замечательная совершенно пианистка, рожденная в Витебске, Мария Вениаминовна Юдина[25]. Известный человек, весьма оригинальный. Она дружила тоже с Алисой Порет и с Глебовой, тоже бывала в этом доме, и даже жила там. Вот она в четырех состояниях изображена здесь – лежит на диване, потом сидит, играет на рояле и вылетает в окно в виде какого-то ангела или какой-то такой фигуры.

Использован принцип параллельного действия, как, скажем, икона с житиями.

Да, конечно, этот принцип использован. С Юдиной много историй очень интересных связано вообще. Она была оригинальным весьма человеком, не боялась ничего. И в 1930-е годы она выступала, в сталинские времена, и в послевоенные годы тоже выступала довольно много. Всегда была в черном, в резиновых тапочках. И когда она выступала на сольных концертах, они были не очень частые, конечно, она рассказывала какие-нибудь евангельские истории, не боялась этого. И еще с ней была чудесная история. Однажды товарищ Сталин услышал в записи, как она играет Шуберта, и ему очень понравилось. Он попросил пластинку, а пластинки-то не было. Ее ночью вывезли куда-то, на какой-то завод, и она записала этот концерт. К утру сделали пластинку в одном экземпляре и отдали Сталину.

В середине 1970-х, мне было лет 13 или 14, мой папа каким-то образом познакомился с Алисой Ивановной Порет и уговорил ее дать мне несколько уроков живописи. Я пришел, она мне поставили натюрморт. Я не знал, кто это. Седая какая-то бабушка, ну, картины на стенах. Она поставила мне натюрморт, и я начал что-то делать, что-то такое сезанить. Она говорит: «Вот, вот стол. У него ровная линия. Почему вы рисуете неровную?» Я говорю: «Ну, вот, это». Она говорит: «Нет, пожалуйста, вот если она ровная, вы мне, пожалуйста, ровную линию и нарисуйте». И у меня это врезалось в память. И я перестал использовать чужие методы, пока не начал нащупывать свои собственные.

В истории мы знаем разные центры расцвета искусств – Афины, Рим, Константинополь, Флоренция, Венеция, Париж в начале ХХ века. В России тоже был центр расцвета искусств. Причем не в столице, а далеко от нее. Что происходило в Витебске в 1910–1920-х годах ХХ века?

Витебск был таким удивительным совершенно городом. Это был совершенно феноменальный случай, когда глубоко провинциальный город, который, казалось бы, ничем не отличался от других городов России, вдруг стал каким-то необыкновенным центром именно авангарда. При том не только в изобразительном искусстве, но и в музыке, и в театре, и даже в литературоведении.

Рассказать о Витебске, как центре искусства, это, конечно, очень интересно. В первую очередь вспоминается имя Шагала, который родился в Витебске. Это абсолютно мировая звезда ХХ века.

Но началось все не с него. Началось все с художника Юделя Пэна (1854–1937). На его работах Витебск того времени, и мы видим высокие колокольни, такой типичный провинциальный город.

Кстати, Илья Ефимович Репин, который был в Витебске не раз, называл его русским Толедо. Видимо, он исходил из того, что Витебск тоже, как и Толедо, находится на холмах, которые венчает обычно какая-нибудь башня, у меня такая была ассоциация. Но, к сожалению, во время Второй мировой войны практически весь Витебск был уничтожен бомбежкой. И те церкви, которые сегодня мы видим, восстановленные, и восстановлены они довольно правильно.

Так вот, Пэн, художник академического склада, организовал в Витебске частную школу. И все, кто хотел учиться искусству, приходили к нему. На сохранившихся фотографиях Пэн со своими учениками, портреты, которые он учил рисовать, портрет молодого Шагала кисти того же Пэна, потому что Шагал был его любимым учеником. И Шагал довольно усердно у него учился, очень всегда с благодарностью вспоминал о Пэне уже чуть позже, уже в начале 1920-х годов, когда он уже был в Париже.