Мой рот сам собой невольно растянулся в улыбке от умиления. Было бы здорово взять ее с собой. Все же живое существо рядом. Но украсть у господина Роджи лошадь я позволить себе не могла. И раз дальше вынуждена идти пешком, то времени на сентиментальности нет.

Кто знает, сколько еще придется пройти, прежде чем я попаду в Порт, а ночевать под открытым небом страшно. Да и любая задержка могла стоить мне жизни! Если Ридд догадается, что я покинула Онтас, за мной тут же отправят погоню!

Подстегнутая мрачными мыслями, я быстрым шагом двинулась вверх по склону

«Цок-цок-цок-цок!» – моя спутница-поневоле тоже набрала темп.

– Да уходи ты! – принялась я махать руками, словно ветряная мельница. – Спасибо, что довезла, но пора тебе возвращаться! Все! Шагай!

Круглые темные лошадиные глаза, обрамленные длинными ресницами, глядели с непониманием и упреком.

– Прошу тебя, – взмолилась я, пятясь маленькими шажками, – иди домой. Тебе нужно вернуться до темноты!

Договорив, я рывком развернулась и, спотыкаясь, припустила по каменистой дороге перевала. Тонкая подошва тапочек совсем не защищала ступни от острых камней, поэтому пришлось чуть сбавить темп и выбирать участки поровнее.

Лошадь за мной, как ни странно, больше не пошла. Постояла еще немного, пофыркала, порыла копытом землю и двинулась в обратном направлении.

– Только бы и впрямь добралась до Залесья сама, – глядела я серой лошадке вслед, упорно сражаясь с непривычно короткими волосами, то и дело разлетающимися от порывов ветра.

***

Вскоре горный массив сменили поросшие травами равнины. И пусть горная дорога была не так высока, но здесь, у подножья оказалось гораздо теплее. Да и ветер не такой порывистый.

Я сняла камзол Юджина и повязала его на поясе, чтобы не было так жарко. Покопалась в мешке, ища флягу с водой.

– Эй, дружок! – окликнул кто-то меня.

Солнце клонилось к закату и теперь светило ровно мне в лицо. Я прищурилась. Навстречу мне в горку бежал худосочный дедок в странноватой бордовой шапке, напоминающей рождественский носок.

Я остановилась, намереваясь, если придется, во все тяжкие припустить в сторону близлежащей рощицы.

– Боги! Как же мне повезло! – подбежав ко мне, сложился старик пополам и уперся руками с корявыми пальцами в бока. – Ох… Уж думал, никого и на милю не встречу.

– Что-то случилось? – подуспокоилась я, но на всякий случай, скрывая очертания женской груди, спешно натянула на плечи камзол.

– Случилось! – запыхтел дедок, пытаясь восстановить дыхание. – Колесо у телеги… того…

Я приподняла брови.

– Идем, идем, – зачастил старик, зазывно размахивая руками. – Поможешь.

В километре от подножия гор обнаружилась привалившаяся на бок телега. Худая лошаденка, запряженная в нее, лениво помахивала хвостом и силилась урвать с обочины пыльные пучки травы.

– Приподнимешь телегу, а я колесо накину, – принялся командовать дед, подскочив к телеге. – Давай! Взя-ли! – и он, раскорячив ноги, вцепился в колесо и приподнял один его край над землей.

Я же не двинулась с места. Честно говоря, у меня чуть челюсть не отвалилась. Я?! Приподниму телегу? Похоже, у старика проблемы со зрением.

– Простите, – виновато замялась я, вцепившись в лямку вещевого мешка. – Но я вряд ли смогу вам помочь.

– Ну-у! – возмущенно протянул незнакомец, сердито наморщив лоб. – Сможешь, сможешь! Ты парень крепкий.

Я усмехнулась и помотала головой. Знал бы дед, что и парень-то я ряженый. Так что как бы мне ни хотелось, телегу мне, хрупкой девушке, точно не осилить.

Видя мою непоколебимость, глазки старика заслезились. Он отпустил край колеса, и оно, шлепнувшись о землю, подняло облачко желтоватой пыли.

– Во имя богини, не бросай меня здесь! – сложил дед морщинистые руки на груди. – Помоги старому человеку! Я тут полдня на жаре, а если простою здесь еще и ночь, все овощи, – он махнул на телегу, – постухнут. Мне нечем станет торговать! Тогда моя семья с голоду помрет в этом месяце.

Я сморщилась. Мне с детства твердили, что девочкам поднимать тяжести нельзя – для здоровья чревато. Но глаза старика светились такой надеждой, что я, сама того не желая, кивнула.

– Отлично! – дед воспрянул духом. – Ну, давай!

И снова крикнув боевое: «Взя-ли!» – вцепился в колесо. Я же подошла к телеге и попыталась приподнять край.

Спустя полчаса стараний, старик с сердитым видом снова бросил колесо на дорогу. Пыль взвилась столбом.

– Меняемся! – прокричал он мне прямо в ухо.

Я с недовольным видом отшатнулась, а старик уже уперся в дно телеги руками и обгоревшим на солнце плечом и принялся кряхтеть.

Что поделать? Я взялась за колесо.

Маневрируя, правдами-неправдами умудрилась вернуть его на положенное место.

– Хэп! – радостно крякнул дед, прихлопнув в ладоши. – А ты говорил, не выйдет. Тебя как звать-то, кстати?

– Аван, – коротко бросила я, вспомнив наставления Нолана и ни с того ни с сего сделав голос ниже.

– А я Морик, – старик приветственно подал руку. – Морик Сан. В порт направляешься? – я кивнула. – Ну тогда, залезай. Подброшу.

Я с улыбкой забралась в телегу. Морик же уселся за поводья.

– Пошла! – крикнул он, хлестанув лошадку по спине. – Ну вот! Вдвоем-то ехать куда веселее будет.

И мы довольно быстро покатили по проселочной дороге. Правда скрип колес стоял… наверное, даже в Онтасе его было слышно.

– А ты откуда сам-то будешь? – принялся заваливать меня вопросами старик, а я удрученно завела глаза.

«Так, Лиза! Пора включать фантазию», – скомандовала себе, принявшись отвечать на вопросы портового торгаша Морика.

***

Уже на закате, с трудом въехав в горку, мы прибыли в Порт. Золотисто-багряная каемка солнечного диска к тому времени почти скрылась за горизонтом водной глади.

– Ух, – выдохнула я, изумленно глазея на бескрайнее бирюзовое море Атайи.

Портом, к моему удивлению, оказалось довольно многолюдное прибрежное поселение. Десятков пять таких же, как и в столице, домов с пологими крышами было раскидано вдоль берега. Всюду светили небольшие уличные фонарики, а народ сновал туда-сюда с тележками и корзинами.

Очень сильно пахло рыбой. И далеко не свежей.

– Где тебя высадить, Аван? – обернулся старик, едва мы въехали на главную улицу.

Как я поняла, что эта улица в Порту главная? Очень просто. Она была на порядок шире тех закоулков, по которым мы петляли до этого. Да и выглядела почище. Никаких рыбьих голов и чешуи.

– Здесь можно, – пискнула я, позабыв, что мой вид предполагает голос пониже. – Здесь, – подтянув подбородок к груди, повторила почти басом.

Однако бас удивил Морика сильнее, чем девчоночий писк. Его обветренное лицо вытянулось и стало похоже на сушеную рыбину.

– Здесь, так здесь, – косясь с подозрением, согласился он, подтягивая поводья. – Тпру-у-у.

Я спрыгнула с телеги и махнула рукой старику на прощание.

– Морик, подождите! – спохватилась, когда телега вновь заскрипела колесами. – А где мне найти рыбака по имени Гастус?

Морик уже поднадал лошадке. Она крутанула хвостом и подалась цокать копытами дальше по мощеной улице.

– Гастус? Да во «Флигеле» поищи! – крикнул старик через плечо. – Он обычно там ошивается…

Голос дедка на последних словах был еле слышен. Крики местных торговцев и чаек без труда перекрыли старческое блеяние.

– «Флигель», – тихонько повторила я и покрутила головой в поисках вывески. – Простите! – ринулась к молоденькой девице с внушительной корзиной, наполненной свежей зеленью и овощами, напоминающими миниатюрные капустные кочаны.

Желудок при виде снеди вдруг настойчиво затребовал еды и заурчал.

– Не подскажите, где здесь «Флигель»? – улыбнулась я, мысленно увещевая живот меня не позорить.

Девица вдруг ни с того ни с сего запунцовела. Поставила корзину на мостовую и заправила выпавшую светло-пшеничную прядь за ухо. Я же невольно провела по своим обрубышам и чуть не заревела от досады.