— Нет, Сэм, это магия. Ладно. Не будем терять ни секунды.

Мистер Глауб провёл рукой над стеклянной крышкой, и она растворилась. После этого профессор стремительно обнажил грудь своей супруги, сделал надрез и вложил в сердце душу Аамы. Это все было проделано с такой стремительностью, что мне оставалось только диву даваться.

Сердце забилось. Спустя столько лет, сердце забилось. Сперва медленно, а затем стало ускоряться. Мистер Глауб наложил швы на рану, застегнул платье Либен и стал ждать. Профессор цеплялся взглядом за каждое колыхание её неподвижного тела.

Мы долго простояли возле Либен. Час? Два? Не могу сказать точно. Всё это время ветер завывал в ледяном мавзолее, из-за чего свист стал действовать мне на нервы. Я уже потерял любую надежду, но не мистер Глауб. Словно коршун он стоял над телом и ждал. Просто ждал.

На четвертом часу я стал замечать пар, исходящий из ноздрей девушки. Она начала дышать. Её грудь стала подниматься и опускаться. Профессор был почти вне себя. Он дрожал всем телом, но явно не от холода. На его глазах блестели слезы.

Еще спустя полчаса Либен слегка нахмурила брови. Мистер Глауб осторожно поцеловал свою супругу в лоб, и она медленно открыла глаза. Либен какое-то время молча смотрела на нас, явно собираясь с мыслями. Наконец она пару раз моргнула и прошептала.

— Лауф, дорогой, это правда ты? Где я?

Либен Глауб была реанимирована.

— Лауф, что произошло? — Либен попыталась встать, но она была еще слишком слаба.

Сложно описать мистера Глауба в этот момент. Он плакал, нервно хихикал и очень прерывисто дышал. По всей видимости волнение захлестнула его. Либен перевела на меня взгляд и черты её лица немного смягчились.

— Мы с вами знакомы?

— Меня зовут…

— Сэмвайз? Я угадала?

Я сжал руки в кулаки.

— Да.

— Не знаю почему, это имя само всплыло у меня в голове.

Зато я знал почему.

Либен подняла свои руки и взглянула на запястья. На них находилось множество шрамов. Не знаю, что она чувствовала в этот момент. Её лицо не выражало никаких эмоций.

Наконец мистер Глауб перестал сдерживаться и прижался лицом к груди Либен. Молодая женщина опустила руку на его волосы и осторожно стала поглаживать их. Я понимал, что это было чистой воды машинальное движение, она не испытывала ничего и просто озиралась по сторонам.

— Прости… прости меня, Либен… — лепетал профессор, то и дело нервно вздыхая.

— За что, дорогой? Мы же теперь вместе, рядом.

— Я всегда… Я всегда буду рядом с тобой, Либен…

— Я знаю, Лауф. Я знаю…

Мы помогли Либен встать с её ложа и довели до нашей двери, ведущей в убежище, хотя, по большей части мы вели под руки мистера Глауба. Он очень ослаб и был похож на умалишенного.

В пещере нас встретили все. Подобно армии, встречающей своего генерала, в две шеренги стояли все сто двадцать шесть реанимированных тел. За исключением, разве что, Маяка. Он наблюдал за церемонией на расстоянии. Во главе этого… назовём это парадом. Во главе этого “парада” стоял Джуф, у которого на плече сидел Эрни. Позади от него находилась Ллос. За ними уже стояла троица опытных образцов.

Я во всей красе смог увидеть другие чудовищные эксперименты Джуфа: человек с лапами медведя, какое-то отвратительное создание, похожее на многоножку из рук, мужчина, которому удлинили руки, пришив ему дополнительные плечи, женщина, у которой грубым образом была ампутирована грудь. Самое омерзительное, что среди этих созданий я узнавал посетителей трактира из близлежащего селения. Джуф кромсал и сшивал тела почти что без разбора. Всему виной детская душа, воспаленный мозг барда или же отсутствие страха?

Либен долго осматривала присутствующих. А затем осторожно спросила:

— Это всё для меня?

— Всё для избранницы нашего Мастера, хихихи, — ответил Джуф и поклонился.

За ним поклонились все остальные, кроме Ллос. Она вышла вперед и приблизилась к Либен. Аама была очень похожа на Либен, но в то же время с мягкими чертами мистера Глауба. Мать и дочь впервые встретились. Я знал, что Либен никогда не любила своего ребёнка, но сейчас в ней находилась душа Аамы. Ллос же, по всей видимости, чувствовала близость своей души.

Они какое-то время молча смотрели друг на друга, а затем Либен распростерла объятия и Ллос прижалась к ней. Это вполне могло бы сойти за душещипательную и трогательную сцену, но затем они начали кусать друг друга. Это выглядело несколько омерзительно, но я понимал, то это часть своего рода ритуала принятия.

— Восславим же объединение нашей семьи! Хихихи!

После этих слов Джуфа стены пещеры сотряслись от криков и воя всех присутствующих реанимированных тел. Многие из них были настолько ужасающие, что кровь застывала в жилах. Представьте себе хор, состоящий из мужчин, женщин, стариков, детей, пары ослов, быков, лошадей и даже баранов, который находится в раскаляющейся до бела стальной печи. Этот радостный крик был больше похож на вопль, переполненный агонией.

Этим криком они даже привели мистера Глауба в чувства. Он озарялся на присутствующие тела и смотрел на них во все глаза. Достигнув цели, профессор наконец-то отважился посмотреть назад, и увидеть по скольким головам ему пришлось пройти. Увидеть сколько жизней и душ он сгубил. Либен и Ллос заметили слабость Лауфмана, потому прижались к нему. Но он не был счастлив. Профессор обнимал их, но испытывал лишь холод. Он повернулся в мою сторону и беззвучно зашевелил губами. Что мистер Глауб хотел мне сказать?

Этого мне не удалось выяснить. Либен прильнула к его губам, и я заметил слезы на глазах профессора. Он смотрел на неё во все глаза. Я-то знал чувство, которое вызывает поцелуй мертвеца, а вот мистеру Глаубу это далось впервые.

Случилось то, чего я не мог предположить. Профессор потерял сознание и безвольно повис на руках Либен. Миссис Глауб взяла своего супруга на руки и унесла в сторону его спальни. Наша маленькая армия стала потихоньку рассасываться, чтобы продолжить заниматься своими делами. Вдруг я встретился взглядом с Ллос. Она больше не смотрела на меня вызывающе, как прежде, а скорее с сожалением. Мы какое-то время стояли и не сводили друг с друга взгляда, а затем глаза девушки заполнились кровью, и она стремительно ушла от меня.

Ужасная участь для реанимированных людей, не способность ощущать боли, и, как следствия, физического удовольствия. Я понимал, что воспоминания Аамы перемешались с памятью Ллос, но всё-таки чувства дочери мистера Глауба были сильнее.

Я остался в пещере. Маяк снова начал бормотать:

— Косм… космос… маякос…

А затем произнес абсолютно новое слово:

— Вакуус…

Пустота? Да, это слово лучше всего меня характеризовало в данный момент.

Я не вижу смысла расписывать последующую неделю. Она была лишена для меня какого-либо смысла. Я не виделся с мистером Глаубом, потому что рядом с ним всегда находилась миссис Глауб. Может он правда лишился рассудка в момент воссоединения с Либен, не знаю. Но я точно знал, что мне больше нечего здесь делать, ровно, как и некуда было податься. Я должен был уйти от профессора, но мне было страшно. Страшно возвращаться в этот пустой и чуждый для меня мир. Мистер Глауб стал для меня центром моего нового мира, и теперь я подобно моряку, пережившему кораблекрушение, и которому оставалось лишь надеяться на скорую и безболезненную смерть.

Большую часть времени я проводил у себя в комнате, лежа на кровати. Дверь моя всё еще была снята с петель, да и было наплевать. Если я не лежал, то слонялся по нашему убежищу без какой-либо очевидной цели. Я часто натыкался в коридорах на Ллос, и сомневаюсь, что это были случайные встречи.

Я узнавал её по походке. Если все реанимированные тяжело ступали и нехотя перетаскивали ноги, то Ллос двигалась спокойно и ровно. Она была единственной, чье сердце даже не успело остановиться в процессе извлечения души, из-за чего она разительно отличалась от других покойников. Кротость Аамы преобладала в этом теле, однако сохранялось упрямство Ллос. Она не хотела навязываться, но и не хотела оставлять меня. Это было смешно и мило одновременно. По крайней мере сейчас я так думаю, оглядываясь назад.