Мне вспомнилась семья трактирщика Вильса из “Мычащей Коровы”, как за золотую монету они были готовы отдать мне свою дочь. Мало кто открывал заведения, как говорится, для души. Все преследовали одну цель — заработки.

Мистер Глауб жестом мне приказал пить, и я сделал небольшой глоток, и со стуком опустил кружку на стол.

— Так. Сэмвайз. Скажи мне, — профессор опустил указательный палец на свой лоб, словно собираясь с мыслями, — Вот скажи мне. Как тебе Аама?

— Девушка как девушка, — пробормотал я.

Профессор поморщился так, словно запахло протухшими яйцами. Мне было и смешно, и в то же время не по себе от этого состояния Лауфмана. Никогда не видел его в этом состоянии и это меня очень забавляло. Я хотел потом ему это припомнить во всех подробностях и деталях.

— Ты. Ты врушка, Сэмвайз. Тебе она приглянулась. Признай.

— Ну…

— Давай, признавайся, Сэмми, — мистер Глауб глупо хихикнул.

— Ну да, она мне нравится.

— А еще тебе понравилась моя Либен. Не бойся, я не ревнивый. Ревнует тот, у кого заниженная самооценка. А мое чувство собственной… как её там…

— Важности?

— Во, важности. Оно это… непоколебимо, да. Ха-ха!

— И к чему вы это говорите?

— Не хочу я с тобой говорить, — обиженно пробормотал профессор, — Ты трезвый и смотришь на меня свысока. А еще не пьешь. Нашел на свою голову собутыльника. Тьфу!

Чтобы хоть как-то сладиться, я допил кружку до конца.

— Вот и умница, Сэмми, а если серьезно, — мистер Глауб прокашлялся и сел ровно. Моя уверенность в его опьянении вмиг улетучилась. Неужели он строил из себя пьяного, чтобы меня как-то отвлечь? — У меня нехорошее предчувствие по поводу нашего возвращения домой.

— Почему же?

— Может потому что я оставил Джуфа за главного? — усмехнулся профессор, — Или потому что возле нашего убежища блуждали разведчики?

— Мистер Глауб, — я прервал его рассуждения, — Зачем мы везем с собой Ааму?

— Потому что она мне понравилась, вот почему. Когда я её увидел, меня охватили те же чувства, когда я встретил Либен и когда познакомился с тобой. Она такая же, как и вы.

— Вы хотите забрать её душу?

— Я. Я еще не знаю. Меня до сих пор гложут сомнения на этот счёт. Она умна и очень душевна. Но всё-таки в ней меня больше привлекают её знания.

— Но ведь её мозг повредится, когда вы извлечете её душу.

— Я знаю, — вздохнул профессор и осушил кружку, — Но любовь не для каждого, Сэмми.

Этой ночью никто не уснул в трактире, кроме самого трактирщика. Мистер Глауб оставил ему на стойке десять монет золотом, и мы продолжили путь. Ехали мы в абсолютной тишине. Я не сводил взгляда с красных глаз Аамы. Моё сердце словно находилось в тисках. Мне почти физически больно было смотреть на неё. Меня грызла совесть, ревность, жалость и тоска. Мистер Глауб выглядел как всегда непринуждённо. Он откинулся на спинке сидения, и, скрестив руки на груди, задремал. Мисс Вивант не отрываясь смотрела как за окном мелькали деревья. Жалела она о том, что поехала с нами, или нет — сложно было сказать. Если раньше Аама с интересом изучала всё новое, то теперь ей было абсолютно наплевать на происходящее. А Ооно сидел и скалился. Как только наши отношения с мисс Вивант испортились, он не переставал улыбаться, когда видел нас рядом. Меня злила его ухмылка. Меня всё быстро начинало выводить из себя.

Когда Аама наконец уснула, наша карета ощутимо ускорила свой ход. Мне становилось дурно, когда я долго смотрел в окно, мозг отказывался воспринимать резкое движение картинки при полной неподвижности тела. К вечеру Аама проснулась и наш ход замедлился. Я не удивился, когда за окном стали мелькать знакомые пейзажи, означающие, что мы уже пересекли границу провинцию Йактпиль. На горизонте была видна наша гора, а значит, что через пару часов мы будем на месте. Однако наша повозка стала замедляться.

— Что происходит? — спросил я и взглянул на мистера Глауба. Он внимательно всматривался в окно и сказал мне молчать. Затем профессор жестом показал мне заткнуть уши, и когда я это исполнил, мистер Глауб запел эльфийскую песнь. Аама, не знающая ничего об этом заклинании, уснула. Когда пение окончилось, я повторил свой вопрос:

— Мистер Глауб, что происходит?

— У меня нехорошее предчувствие, Сэм. В воздухе пахнет кровью.

— Я чувствую запах железа.

— Именно так и пахнет кровь. Здесь что-то произошло, и нам лучше проделать оставшуюся часть пути пешком.

— А что будем делать с Аамой?

— Возьмем её с собой. Карета должна уехать.

Я взял саквояж девушки, и хотел было выйти из кареты, но профессор меня остановил.

— Возьми на руки мисс Вивант.

— Что? Почему я?

— Потому что нам могут понадобиться руки Опытного Образца Номер Один, а ты, будем уж откровенны, не способен постоять за собой.

Я хотел было возмутиться, но мистер Глауб был прав. Я неважный боец, а моих магических знаний недостаточно, чтобы побороть противника. Потому я аккуратно взял Ааму на руки и вынес из кареты.

Подумать только, насколько она была легкой. Едва она оказалась в моих руках, как прижалась щекой к моей груди и обхватила руками мою шею. Я не знаю, что ей снилось, но она блаженно улыбалась. Последний раз, когда я видел улыбку на этих губах. Всё бы отдал, чтобы вновь её увидеть.

Мы шли очень осторожно. Близилась ночь, потому на землю стали опускаться сумерки. Запах крови доносился со стороны горы, потому мы ускорили шаг, ожидая увидеть самое худшее.

Покинули карету мы на дороге, ведущей в селение неподалеку от нашего убежища, потому было решено продолжить путь полем. Но неожиданно мистер Глауб остановил наше шествие взмахом руки.

— Что случилось? — прошептал я.

Профессор указал рукой на горизонт. Я стал замечать, как в разных местах загорались костры. Большая группа людей встала лагерем возле нашего укрытия. Идти дальше было опасно. Мистер Глауб тоже это понимал, потому мы завернули в сторону, и направились в сторону нашего старого убежища.

— Мистер Глауб, почему мы обходим, ведь вы могли бы воспользоваться эльфийской песней.

— Да, но если там находятся паладины, то от моего песнопения не будет толку. Их божество Рейнхард делает своих последователей невосприимчивыми к иллюзиям и подобным заклинаниям. А теперь тихо, тут могут быть разведчики.

Зря, зря мы оставили Джуфа за главного. Эта мысль проносилась в наших головах подобно урагану. Запах крови действовал на меня немного опьяняюще, от чего мне стало не по себе. Я взглянул на Ааму и заметил, что её глаза слегка приоткрыты, и она наблюдает за мной через свои густые ресницы. Но через какое-то время девушка вновь их плотно закрыла. Что же ей снилось в этот момент?

До нашего убежища оставалось около двух вёрст, когда раздался повелительный крик:

— Стой, кто идёт?

Мы остановились как вкопанные. К нам стремительно приближался некто в сияющих доспехах в ведрообразном шлеме с Т-образным вырезом, из которого выглядывал кончик носа. По краям от него стояло два лучника с натянутыми тетивами.

— Меня зовут… — начал мистер Глауб.

— Это запрещенная территория, — перебил паладин, — Кто вы такие и куда вы направляетесь.

— Так вот, меня з…

— Я — паладин из Ордена Праведного Молота, меня зовут Антоний Светозарный. Кто вы такие? Вы испытываете мое терпение!

Лучники переглянулись. Видимо они и сами в первый раз вышли в дозор с этим паладином, но они должны беспрекословно подчиняться приказаниям вышестоящих по рангу.

— Если вы мне позволите сказать… — снова попытался заговорить мистер Глауб.

— Всё, мое терпение лопнуло, стреляйте! — взвизгнул Антоний.

Приказ есть приказ. Лучники пожали плечами и выстрелили. Обе стрелы на себя принял Ооно. Одна прошла его руку насквозь и остановилась буквально в пяти дюймах от лица профессора, другая впилась Ооно в бок.

— Вы не оставили нам выбора, — сказал профессор, щелкнув пальцами.