— Мистер Глауб, а зачем им эти мечи нодачи? — спросил я.

— Считается, что мастер этого клинка способен разрубить лошадь на две части, — ответила мне Аама.

Я бросил на неё злой взгляд, а она, мечтательно улыбаясь, не сводила взгляда с чистого неба. Я понимал, что девушка это делает не со зла, у неё просто такой характер, но не мог ничего с собой поделать. Я стал её ненавидеть.

Как и пожелала наша спутница, мы остановились в городе Синто. Город находился на невысоком горном плато, однако с него открывался удивительный вид на рисовые поля и близлежащие деревни. В долине, подобно змеям, извивались многочисленные реки. Тут и там по ним неторопливо проплывали небольшие лодки, которыми управляли с помощью длинных палок.

Синто считался богатым городом, потому что в нём находилось духовенство, торговцы и знать, в то время как крестьяне селились в долинах. Жители Асанояке сильно отличались от обитателей других провинций. Считается, что они перекочевали на наш материк, после того как их остров стал идти ко дну. Император Фарг Седьмой присоединил провинцию Асанояке бескровным путем, лишь с помощью дипломатии и торговли. В провинции отсутствовало железо, но оно было в изобилии в провинции Фальгорн, а если конкретно — в Медной Горе, в которой правит Подгорный Король. Фарг седьмой присоединил провинции Фальгорн, Асанояке и Вингард исключительно хитростью. Он пообещал поставлять железо в Асанояке, Фальгорну пообещал поставлять лес, а королевству Вингард было обещано зерно. Вот только в Асанояке были рисовые поля, в Фальгорн железные прииски, а в Вингарде находились многочисленные леса. Образно выражаясь, Император Фарг Седьмой договорился с провинциями, ничего не имея на руках.

Но хватит истории, вы не для неё читаете мои записи. Мы отправились втроём блуждать по улицам этого необычного города. Лошадям было запрещено пересекать границы замка, поэтому на улицах были специальные повозки, которые возили люди, однако Аама отказалась на них ездить, посчитав этот вид транспорта бесчеловечным. Я хотел было процитировать мистера Глауба, но профессор меня уколол чем-то под ребро, из-за чего я пискнул, чем вызвал смех у нашей спутницы.

Аама была ко мне добра и внимательна, однако её проницательность и прямолинейность явно не располагали к моей симпатии. Я видел в ней соперника, но она явно не желала меня вытеснять из жизни мистера Глауба. Я понимал её мотивацию и поступки, но не принимал их. Вместо логики вперёд шла моя эмоциональность, что определенно развлекало профессора, в то время как Аама старательно не акцентировала на этом своего внимания. Она пыталась спрятать в себе свои чувства, подавить их всеми силами, вот только зачем?

Наша прогулка больше походила на экскурсию с детьми. Мистер Глауб шёл чуть позади, а мы с Аамой впереди. Девушка с интересом осматривала дома и людей, протекающих рядом, я же нередко бросал на неё взгляды, пытаясь понять, о чём она думала. Как же я, наверно, глупо выглядел.

— Лауфман, а чем сейчас отличаются самураи Великих Домов? — поинтересовалась Аама, когда мимо нас прошли вооруженные двумя клинками стражники.

— Ну, у каждого дома своя цветовая гамма и своё вооружение. Вот, например, у Дома Буредо особая страсть к клинкам. Многие воины славятся особой техникой фехтования тремя клинками. Одежды их синих оттенков.

— Тремя клинками? Это как? — удивился я.

— Они держат один меч в зубах. Какой в этом смысл — я не знаю, но если хорошенько ударить по этой катане чем-то тяжелым, то можно выбить челюсть. Что до Дома Мудаччи, — профессор обратился к Ааме, которая даже не взглянула в его сторону, — Они любят пользоваться яри и нагинатой. Одежды их оранжевые с желтым.

— Нагината? Что это такое? — спросила девушка.

— Это своего рода катаны с очень длинными рукоятками, которые больше похожи на копья.

— То есть Дом Мудаччи предпочитает держать дистанцию?

— Именно. Другое дело Дом Аль-Каши. Они пользуются техникой “лёгкого клинка”, как они её именуют. В качестве их оружия выступают клинки цзянь, которые превосходно сбалансированы, а также бурдюк с алкоголем.

— С алкоголем? — переспросил я.

— Да, технику Дома Аль-Каши в народе чаще именуют “пьяным клинком”. Они напиваются перед боем и демонстрируют смертоносные танцы со своими мечами. Одежды их серого цвета. Следующие идут самураи Дома Никия. Они — настоящие мясники среди остальных Домов. У них до сих пор сохранилась культура отрубания носов.

— Носов?

— Да, чтобы доказать, что они убили своего врага. Раньше они всегда забирали голову поверженного врага, но они нажили себе слишком много врагов, и чтобы не возить за собой целую повозку голов, они стали отрубать носы.

— Мда, милые ребята, — усмехнулась Аама.

— Вот. Их узнать легко. На их доспехах множество острых шипов, вооружены они боевыми серпами, именуемыми кама. Не потому что это удобное оружие, а потому что ими легче отрезать нос. Подобно жнецам они проходят по полю боя. Про их пристрастие к сдиранию кожи я уже рассказывал. Что же до одежды — она у них красная.

— Как всё у них просто.

— Красная от крови врагов.

— А как они воюют при действующем тайсёгуне?

— Врагом может быть не только человек.

— О.

— Да, они не особо привередливые.

Мы остановились на перекрёстке, потому что перед нами проносился плотный поток из колясок.

— Ну и, наконец, Дом Каминари. Они считают себя самыми благородными из Великих Домов и не скромничают лишний раз об этом напомнить. Поэтому они пользуются преимущественно клинками нодачи.

— Но ведь ими невозможно размахивать в городах.

— Да, поэтому в городах они не сражаются. Они считают это неблагородным. Одежды же их зелёных цветов.

— Подождите, — вмешался я, — Вы говорили, что ронины — самураи, которые лишены дома, и они вступают в стражу, лишь если один из Великих Домов их не принял. Они что, должны овладеть новым оружием, если хотят вступить в другой Дом?

— Именно, Сэм. Поэтому и возникают трудности, ведь жители Асанояке очень привязаны к своим клинкам. Они — часть их жизни. Нередки случаи, когда самурай вспарывал себе живот обломком своего меча, чтобы избежать позора.

— Какие странные жители, — меланхолично заключила Аама.

— У всех провинций свои причуды.

— Да, особенно у Блейчмунда, — съязвил я.

Девушка бросила на меня быстрый и холодный взгляд. Больше мы не разговаривали в тот день.

К вечеру случилось нелепое происшествие. Самураи Дома Буредо пожелали изучить нашу необычную повозку и расспросить о нас Ооно и старого кучера. Вот только они были немы и никак не могли объяснить вспыльчивым воинам жестами про свой недуг. Ситуация стала накаляться, когда один из самураев потерял терпение и извлёк свои катаны из ножен. Кучер безучастно следил за происходящим, не слезая с козлов нашей кареты. Ооно же стоял перед воинами, меланхолично скрестив руки на груди. Самураев стало выводить из себя молчание нашего Опытного Образца. Неизвестно чем бы это окончилось, если бы не подоспевший мистер Глауб. Что до меня и Аамы, то мы продолжили гулять по городу, потому что девушке захотелось лучше его изучить, а профессор не хотел, чтобы она странствовала одна.

Мы гуляли в тишине. Аама изредка что-то изрекала, я же отвечал ей односложно и холодно. Например:

— Полюбуйся, какие узоры на этих стенах!

— Ага.

— Как думаешь, сколько лет этому дому?

— Не знаю.

— Какой красивый вид.

— Вау.

И в таком духе. Продолжалось это около часа, пока Аама не сказала:

— Я слышала, что в Асанояке самый лучший чай. Я хочу его попробовать.

— Как скажешь.

Мы зашли в заведение под интересным названием “Травяной Дракон”. Столики находились низко, потому нам приходилось сидеть на коленях на специально разработанных подушках. Мне пришлось помочь Ааме сесть, потому что её строгое длинное платье сильно затрудняло её передвижение. Мы сели друг напротив друга и стали терпеливо ждать.