Прошло еще часа два. Мы с профессором провели их в полном молчании, не переставай следить за малейшими изменениями с нашим объектом. Однако изменения не происходили. Просто юноша лежал на столе и очень крепко спал, и ничто не могло его разбудить. Мы уже начали терять терпение. Сперва профессор ударил пару раз объект по щекам, затем начал хлопать возле ушей, и, наконец, облил его водой. Максимум, чего мы добились — Хью лишь слегка нахмурил брови. Через еще один час терпение мистера Глауба подошло к концу. Он начал расхаживать взад и вперед по лаборатории, не отводя взгляда от нашего, скажем так, пациента. Пока наконец не сказал:

— Пошли Сэм, мы лишь зря теряем время.

Профессор подошел к двери, а я же решил попробовать разбудить пациента так, как нас будили матери милосердия в детском приюте. Я взял растертую головку чеснока и преподнес её к носу. К моему удивлению это вразумело успех. Сперва объект начал глубже дышать, при этом его ноздри расширились, а затем он начал кашлять.

Мистер Глауб буквально подлетел к столу, чуть не сбив меня с ног. Я вернулся к стенографии, чтобы не терять ни секунды даром.

Пациент сперва поморщился, а затем вяло приподнял свою руку и приоткрыл глаза.

— Сработало, Сэм, сработало!

Хью попытался заговорить, но был слышен лишь хрип. Профессор приподнял голову Хью и преподнес к его губам стакан с водой. Живительная влага полилась страдальцу в рот. Но тут грудь юноши несколько раз содрогнулась, означая рвотные позывы. Мистер Глауб не успел отскочить, и его белый халат залило кровью, что вырвалась изо рта пациента. Видимо одним из ударов скальпеля был порезан пищевод, и в него струилась кровь пациента. Не столь приятная перспектива. Но тем не менее пациент был жив. Я так и не смог понять, это был Хью, Марла или же нечто другое? Объект внимательно осмотрел нас. Я увидел в этих голубых глазах решимость Хью, но в то же время и страх Марлы. Разве это возможно, чтобы два глаза выражали абсолютно разные эмоции? Нам еще многое предстояло проверить на нашем новом подопытном кролике. Не считая Эрни-Кряхса, это был наш первый реинкарнированный мертвец, и, к сожалению, далеко не последний.

И вот перед нами сидел «Опытный Образец Номер Один», который мы впоследствии стали называть «Ооно». Сел мертвец с поддержкой мистера Глауба. Ооно не был столь агрессивен, какой была реинкарнированная Марла. Из этого мы сделали вывод, что за агрессивность воскрешенного отвечает тот же участок мозга, что и за страх, который успел предаться лишь частичному разложению. Любопытное наблюдение, но вполне себе логичное. Даже крыса, загнанная в угол будет крайне агрессивна по отношению ко всему, что может представлять для неё опасность. Я спросил у профессора:

— А что, если полностью удалить участок мозга, отвечающий за страх?

— То тогда реинкарнированный человек откажется подчиняться, — лаконично ответил мистер Глауб, не сводя задумчивого взгляда с Ооно.

Мертвец все с тем же полу озлобленным, полу напуганным взглядом изучал нас с профессором. Его дыхание было тяжелым. Вдохи сопровождались хрипом, а выдохи легким свистом. Да, Лауфман залатал поверхностные раны мертвеца, но ничего не делал с пробитыми легкими.

Откажется подчиняться? Что же это могло значить? Подчинение зависит только от страха? А только ли подчинение? Если призадуматься, то любой наш поступок сопровождается страхом. Мы боимся потерять, мы боимся оскорбить, мы боимся умереть, мы боимся подвести. Но что будет, если мы перестанем бояться? Да вся мораль, вся религия, вся власть основана на страхе. Лишить людей страха, и к закату следующего дня они вымрут.

Я встряхнул головой, желая отбросить эти тяжелые думы. Профессор занялся проверкой рефлексов у Ооно. Скажу сразу — они отсутствовали. Полностью. Да, чувствовался пульс, было дыхание, была реакция на яркий свет, но остальных признаков жизни не было. Кровотечение так же не желало останавливаться, обладая всеми признаками гемофилии. Являлось это наследственным заболеванием Хью, или же это новоприобретенные свойства? Мистер Глауб долго бранился на себя, потому как не провел предварительных исследований над пациентом, чтобы узнать его наследственные болезни.

Когда изучение подошло к концу, профессор взял стул и сел напротив Ооно. Мне было, вероятнее всего, страшнее, чем мистеру Глаубу. Этот мертвец казался непредсказуемым, а вспоминая опыт с воскрешением Марлы, мог быть риск такой же необузданной физической силы. Однако Ооно молча ждал и смотрел на профессора. Гнев и страх друг друга с лихвой компенсировали. Наконец мистер Глауб сказал:

— Ты понимаешь мою речь?

Ооно после небольшой паузы кивнул.

— А ты можешь говорить?

Подопытный открыл рот, но раздался лишь хрип, после чего Ооно отрицательно помотал головой.

— Ты не можешь говорить из-за пробитых дыхательных путей?

Ооно медленно похлопал себя по груди, склонил голову на бок, кивнул головой, затем отрицательно помотал головой и пожал плечами.

— Ты не знаешь?

Мертвец кивнул.

Я думаю, не стоит говорить, что все ответы Ооно были приторможенными, а мурашки устраивали забег по моей спине от каждого неторопливого движения мертвеца. Но допрос продолжался.

— Как ты себя чувствуешь?

Ооно лишь пожал плечами.

— Ты помнишь что-то, что было до твоего воскрешения?

Мертвец прикрыл глаза. Мучительная судорога пронеслась по его лицу, однако вновь открыв глаза, Ооно лишь отрицательно помотал головой.

— Ты открыл глаза и увидел нас?

Короткий кивок.

— Мистер Глауб, — вмешался я, — Могу ли я задать ему вопрос?

— Задавай, Сэмми, только по делу.

Ооно взглянул в мою сторону. В его левом глазу читался вызов, который лишал меня всякой решимости, однако я всё равно спросил:

— Ты Марла или Хью?

Мертвец молча смотрел на меня. Казалось, что ярость переполняет его тело. Он стиснул зубы и кровь сильнее полилась из его ран. Однако, когда я взглянул на правый глаз, то увидел каплю крови, стекающую из его уголка. После этой тяжелой паузы Ооно сделал неоднозначный жест рукой. Он поднял её перед собой, сжав все пальцы, кроме указательного и большого, а затем с тихим хлопком сомкнул их друг с другом.

— Сэмми, я же просил задавать вопросы только по существу. Итак, Опытный Образец Номер Один, ты видел что-то, пока был мертв?

Нехотя Ооно обернулся на профессора и длительное время изучал его, после чего коротко кивнул.

— И что же?

Мертвец указал дрожащим пальцем на левый карман халата профессора, затем рукой сделал жест, словно держит камень, а пальцем другой руки постучал несколько раз по внутренней стороне своей ладони.

Нависло тяжелое молчание. Мистер Глауб и сам прекрасно понимал значение этих жестов, но я всё-таки поясню. В левом кармане халата профессора лежат кристаллы Анима. Значит это правда. Извлеченные души обречены томиться внутри этих кристаллов целую вечность.

— Спасибо большое. Позже мы продолжим наши исследования. Искренне благодарен вам, Опытный Образец Номер Один, за помощь в наших изучениях. Отдыхайте, восстанавливайтесь. Что-то еще?

Ооно показал пальцем в свой открытый рот, клацнул пару раз зубами, а затем погладил свой живот.

— Вы проголодались?

Короткий кивок.

— И чего же вы хотите?

Мертвец укусил себя за руку, причем с такой силой, что перекусил верхние слои кожи, и из раны потекла кровь.

— Мяса?

Два коротких кивка.

— Хорошо. Сэмми, будь любезен, принеси нашему гостю то, чего он просит, а затем приступай к расшифровке. Я хочу изучить наши наблюдения. Нам еще многое предстоит узнать.

— Хорошо, мистер Глауб.

Я бросил взгляд на Ооно. Теперь и из левого глаза аккуратно текла капля крови. Неужели мертвецы тоже плачут?

Должен сразу отметить, что реинкарнированные мертвецы питались лишь сырым мясом. Что Эрни, что Ооно не признавали ничего другого. Мне было очень жутко находиться с ними в одном помещении. Я просыпался по ночам и видел янтарные глаза Кряхса, смотрящие на меня из клетки Эрни. Однажды ночью я проснулся и увидел, что Ооно стоит над моей кроватью. На мой вопрос: “Что ты здесь делаешь?”, он лишь грузно пожал плечами и вышел в дверь, тяжело переставляя своими ногами. Стоит ли говорить, что Ооно прекрасно видел в абсолютной темноте? Я высказал свои опасения мистеру Глаубу, но он лишь махнул рукой: