Стоило мне вспомнить про Эрни, как мне стали мерещиться его янтарные глаза за окном. Меня не покидает чувство, что за мной кто-то наблюдает. Бри тоже забеспокоился и спрятался в рукаве моего тряпья, в которое я должен быть облачен. До сих пор не понимаю смысла в длинных рукавах у заключенных, ведь они могут спрятать в них что-то. Но не мне вдаваться в подробности. Паранойя снова начала меня преследовать. А что будет с моим телом, когда меня казнят? Хотя уж лучше, чтобы моя душа отправилась в Хель, чем была заточена в кристалле Анима. Перед продолжением повествования должен добавить одну занимательную статистику, которую я выяснил за пару дней до своего заточения. В поселениях, что находились возле нашей лаборатории, возрос процент мертворожденных детей. Причина всегда была одна — удушье. Сейчас я вспоминаю это и охватывают страшные думы. А что, если это из-за того, что для них не хватило душ? Это звучит глупо, но не лишено смысла. Недаром же создание кристаллов Анима является самым наказуемым, как объединенными храмами, так и коллегиями волшебников. Но вернемся к экспериментам мистера Глауба. Хотя мне безумно этого не хочется. К последующей операции он отнесся более серьезно. Мы уже установили, что кристалл души запирается в сердце, но у нас не осталось сердец. Сердце Хью загадочным образом исчезло, но видя довольный оскал Ооно, я догадывался, куда оно пропало. Потому профессор решил поэкспериментировать с животными органами, а если конкретно с сердцем свиньи. Такой выбор был аргументирован сходством по структуре данных органов. Мы провели эксперимент, задействовав один из кристаллов Анима, который профессор добыл за время моего отсутствия. И нас ждал успех. Душа прижилась и свиное сердце стало биться. Осталась другая проблема — мозг.

Да, первоначально мы планировали воскресить тело, не устанавливая предварительно мозг. Как минимум потому что у нас не имелось достаточных материалов для этого. Но мы встали перед дилеммой, которая была вполне себе обоснованной. Ведь мозг отвечает не только за способность мыслить, но и за функционирование тела в принципе. Был вариант так же пересадить мозг животного, но мистер Глауб отверг эту идею:

— Тогда полученный образец будет полностью животным, а не человеком, и как следствие не будет воспринимать нашу речь.

Мы долго ломали голову над этой идеей, но прозрение явилось само. Точнее оно явилось у профессора:

— Мы же можем пересадить гипофиз женщины в мозг коровы!

Я не знаю, как можно дословно объяснить выражение моего лица в тот момент. Наверное, лучше всего, подойдет слово “тупое”. По крайней мере, так его окрестил мистер Глауб. Если кто не знает, то объем мозга человека равен четырнадцати сотням грамм, что на целый килограмм превышает вес коровы. Эти цифры я почерпнул из одной из книг профессора.

— Сэм, и что с того, что мозг меньше? Мы же не берем сам говяжий мозг, а предварительно поместим в него внутреннюю часть человека, которая не была подвержена разложению. Сработает это, или нет, но ответ мы получим лишь после эксперимента.

На том и решили. Операция проводилась в каком-то растворе, состав которого мне так и остался неизвестным, но с помощью заклинания профессор смог объединить ткани серого вещества этих двух организмов. После этого мозг был помещен в черепную коробку девушки, и объединен со спинным мозгом. Религия может запрещать патологоанатомию, сколько ей вздумается, однако ей не остановить тягу человека к изучению себя. Говяжий мозг в голове девушки выглядел нелепо. Чтобы привести достойное сравнение — представьте, что кость персика — мозг коровы. Тогда кожица фрукта — является черепной коробкой. Вместо мякоти была пустота. Представилось вам или нет, но так оно и выглядело. Кости так же были сращены, чтобы не было никаких лишних швов. Однако потом мистер Глауб сделал маленькую дырку в черепе девушки и с помощью иглы ввел в черепную коробку раствор, в котором проводил операцию.

— Не отвлекай расспросами, Сэм, — отрубил профессор.

После этого он заделал дырку, аккуратно зашил дырки на месте удаленных рук, тщательно проверил плотность швов, после чего мы приступили к операции. Сердце свиньи было меньше, чем человеческое, однако мы посчитали, что ему не придется снабжать кровью руки, а также рост девушки, который составлял ровно пять футов. Сердце было установлено, оставалось лишь ждать.

Ооно и Оонд присутствовали на операции. Как награда за послушание, им достались остатки коры мозга девушки. Наличие очевидных следов разложения не смущали эту омерзительную парочку. Они выглядели как пара, дожидающаяся рождения своего дитя. Но при этом они скалились так, что мне было ужасно не по себе, и я старался как можно меньше смотреть в их сторону, но Ооно то и дело хрипел, а Фьори проговаривала: “мерз-кий” и “гряз-ный”. О чём думали эти полусгнившие мозги?

Но время шло. Вот уже появилось дыхание у подопытного, пульс так же прощупывался. Спустя некоторое время появилось и сокращение мышц. Глаза у девушки (цвет которых был серым из-за нового кристалла Анима) реагировали на яркий свет. Спустя несколько мучительно долгих часов, тело Марлы закашляло. Ооно приподнял реинкарнированную, а Оонд преподнесла тазик, который бережно держала всеми четырьмя руками. Безрукую девушку вырвало странной помесью крови, желчи с кусочками внутренних органов. Значит правда, мне не показалось, что Ооно пожирал её органы. Но как же он смог её пришить? Или же мистер Глауб это знал? Вопросов было слишком много.

Тем временем Оонд приставила к губам Марлы стакан воды и помогла девушке его выпить. Мистер Глауб терпеливо ждал, скрестив свои руки на груди. Он был очень сосредоточен. Он обладал целой командой ассистентов, готовых сделать за него любую черную работу. Мною овладел страх. А что, если я буду не нужен профессору? Он избавится от меня? Или превратит во что-то из этих?

— С воскрешением вас. Я буду называть вас Опытный Образец Номер Три, понятно?

— Му-у-у… — произнесла в ответ девушка.

И снова неудача. Профессор выругался и ушел из лаборатории, хлопнув за собой дверью, оставив меня с живыми покойниками наедине. Ооно и Оонд помогли Оонт (надеюсь эти сокращения вас не запутают. Я и сам лично очень долго в них терялся) подняться со стола. Она неуверенно стояла на своих двоих ногах, то и дело оступаясь, но Ооно бережно, по-отцовски её придерживал. А затем Оонт перевела на меня свои глаза, и я невольно опрокинул чернильницу со стола. если глаза Хью выражали ненависть и страх одновременно, то в глазах Марлы читался взгляд убийцы, настоящего животного, которое ни перед чем не остановится. Он выражал презрение и ненависть ко мне. Осталось ли в этих серых и холодных глазах что-то от Марлы? Сомневаюсь. И от этого становилось лишь страшнее. Фьори и Ооно вывели Оонт из лаборатории, оставив меня одного, при этом каждый бросил мне вслед взгляд полный презрения и ненависти. Они меня презирали за то, что я не такой, как они. Реанимированные считали себя выше, в то время как ко мне относились как к червю. С каждым новым мертвецом я становился лишним.

Что такое сознание? Если верить словарям, то сознание — это мысль, чувство, или же способность мыслить, рассуждать и определять своё отношение к действительности. Но обладали ли наши подопытные своим сознанием? Я и сейчас не могу дать конкретного ответа. Складывалось впечатление, что они безмолвно сговаривались, играли какую-то свою роль, специально строили из себя исполнительных барашков, чтобы втереться в доверие мистеру Глаубу. Так ли это было на самом деле, или всему виной моя паранойя?

Оонт всюду следовала за Ооно и Оонд. Она приловчилась ходить на корточках и использовать ноги и зубы вместо рук. Реанимированная Марла была необычайно проворна для безрукого создания. Она обладала обезьяньей ловкостью и проворством кошки. Однако её шаги были так же тяжелы, как у Ооно и Оонд. Это были шаги мертвеца. Видимо животные сердце и мозг дали о себе знать. От взгляда Оонт мне всегда становилось не по себе. Также на тебя смотрят голодные волки, что сидят в зоопарках.