Тишину нарушила горничная, вернувшаяся с подносом, на котором покоились абсолютно белые чашки чая, без единого узора.

— Спасибо, — холодно сказал мистер Глауб, забирая свою чашку. Я постарался приветливо улыбнуться девушке, но её лицо оставалось бесстрастным. Затем она встала в углу комнаты и ждала.

— Кристаллы Анима, — начал говорить профессор, сделав глоток чая, — Очень увлекательная находка.

Я прокашлялся и бросил взгляд на горничную.

— Не бойся, она слушает только приказы, и ничего никому не расскажет.

— Вы уверены?

— Сэмми, я очень тщательно выбираю себе работников.

Я кивнул, хотя всё равно присутствовал некоторый дискомфорт от того, что девушка могла нас подслушать.

— О чем я говорил? Ах да… Кристаллы Анима — душа в привычном для нас агрегатном состоянии. Мы привыкли воспринимать твердое, жидкое и газообразное состояние, а также их переходные. Самый простой пример — вода. В твёрдом состоянии это лёд, а в газовом — пар. Но некоторым агрегатным состояниям еще не дали имя. Вот, к слову, снег, какое у него агрегатное состояние?

— Твёрдое, — не задумываясь ответил я.

— И многие на твоём месте ответили бы так же. Но в то же время есть град, который однозначно твёрдый. Снежинка — что-то среднее между каплей и градом. Ну хорошо, приведу другой пример. Из кукурузной муки получается интересное особое тесто. Если приложить силу, то оно становится твёрдым как камень, и в него хоть гвозди забивай. Но если его не трогать, то оно становится жидким и в нём можно завязнуть.

— И к чему это всё?

— Так вот. Есть агрегатные состояния, которые находятся вне нашего понимания. Вот скажи, какое агрегатное состояние у пламени свечи? А какое у вспышки молнии? А какое у солнечного луча? Мы их видим, мы их чувствуем!

В его словах я вспомнил фразу, что прочитал в книге о кристаллах Анима. Неужели профессор сумел разобрать весь тот бред, что лился на страницах? Так или иначе я решил покрасоваться своими знаниями:

— Душа находится на этом же уровне, она энергия в чистом виде?

Мистер Глауб запнулся, а затем широко улыбнулся и сказал:

— Моя ты радость, Сэмвайз, ты абсолютно прав!

Это был первый раз, когда он назвал меня полным именем. О последнем я еще успею рассказать.

Профессор продолжил.

— Душа — энергия в чистом виде. Мы её ощущаем, но не можем никак с ней взаимодействовать. И тогда Магнус Аним сделал то, что казалось невозможным! Он изменил агрегатное состояние пламени свечи, и оно стало твёрдым. Правда к нему было почти невозможно прикоснуться из-за высокой температуры, и если его накрыть, то он раскалывался и исчезал. Затем он повторил эксперимент с молнией. И тут его тоже ждал успех. Но опять же, энергия молнии была слишком велика, и любой, кто прикасался к кристаллу молнии — умирал. И наконец, он сделал невозможное!

— Он сделал кристалл из души… — пробормотал я.

— Именно! С помощью магии он сумел изменить агрегатное состояние души. Чем сильнее душа, тем больше камень!

— То есть…

— То есть поэтому животные не подходят на роль наших подопытных.

— Неужели вы хотите сказать…

— Мы должны это сделать, во имя науки!

Мои пальцы выпустили чашку, и она со звоном разбилась о пол.

Оглядываясь назад, я понимаю, как глупо и наивно действовал. Любопытство, в конечном итоге, одержало вверх над моралью. Жалко, что любопытство не является смягчающим обстоятельством в суде. Любопытство, если так посудить, является монеткой. Пока она в полете — ты не знаешь какая сторона выпадет. Тебя будет ждать или успех, или неудача, третьего не дано. Но хватит лирики. По моим подсчетам через пару часов начнет светать, а мне столько всего необходимо рассказать.

Мистер Глауб щелкнул пальцами, и служанка торопливо убрала осколки посуды. Я наблюдал, как она вытирает тряпкой пролитый чай, боясь взглянуть на профессора. Я был уверен, что он смотрит на меня, и мне от этого было не по себе. Что у меня проносилось в голове в этот момент? Сложно сказать. Мне было страшно. Я боялся не того, что мы должны убивать других ради получения кристаллов Анима, а того, что я с легкостью могу оказаться следующим подопытным. Земля уходила у меня из-под ног, мне было страшно. Страшно!

— Сэм, — раздался, как мне показалось, откуда-то издалека голос профессора, — Успокойся, ты не станешь подопытным.

Я взглянул на мистера Глауба. На его тонких губах появилось подобие улыбки. Он был физически утомлен, но, тем не менее, всеми силами старался выглядеть добродушным.

Безымянная девушка перестала возиться с разбитой чашкой и покинула кабинет. Какое-то время мы молчали, а затем профессор грузно встал и подошел к окну.

— Сэм, мы должны с тобой повторить эксперимент Анима. Во имя науки и прогресса. Только представь, что можно сделать с помощью такого источника энергии.

— Я не имею ни малейшего понятия о том, что можно сделать с чужой душой, мистер Глауб.

— А что делать со своей знаешь?

Возникла очередная напряженная пауза. Вопрос, как мне показалось, был крайне неуместен. Профессор рассеянно разглядывал башни Академии. Я не сразу понял, что он ждал моего ответа.

— Нет, мистер Глауб, я не знаю.

— Вот и я не знаю, что делать со своей душой.

— Вы боитесь за неё? — спросил я первое, что пришло мне на ум.

— Я и не до конца уверен, что она у меня есть, Сэм.

— О чем вы?

Профессор посмотрел в мою сторону, и я впервые заметил, как сильно он постарел. Мимические морщины избороздили его лоб, в его волосах блестела седина, да и в целом возникало чувство, что кожа его лица немного обвисла. Он впервые стал похож на свои сорок с небольшим лет.

— Вот скажи, Сэмми, сколько мне лет?

Вопрос был с подвохом, но я решил говорить прямо:

— Если верить архивам Академии, то вы стали там работать пятнадцать лет назад. Так же вы член коллегии Фаулхэксе, так что выходит, что вам не менее сорока двух лет.

— Никогда не верь бумажкам, особенно если их пишут люди, — со вздохом ответил мистер Глауб, — Мне пятьдесят шесть.

— Пятьдесят шесть? Да вы выглядели максимум на двадцать семь!

— Глаза обманываются быстрее всего. Но если говорить честно — я поддерживал молодость с помощью магии.

— А это разве не запрещено?

— А кому это приносит вред, — фыркнул профессор и опустился в свое кресло, — Ведьмы нередко прибегают к этому маленькому трюку. Да, поэтому, никогда не верь, молодым ведьмам, обычно им почти сорок лет как восемнадцать. Мужчины к старению всегда относятся проще, они считают, что годы их красят, добавляют солидности.

— А это разве не так?

— Если твой единственный довод — годы, что ты прожил, значит ты осел и прожил бесцельную жизнь. На возраст опираются глубоко неуверенные в своих поступках люди, из-за чего в спорах стараются задавить авторитетом.

— Но почему тогда вы себя омолаживаете?

— Моложавое лицо располагает к себе лучше. Старые ослы относятся к тебе как к неопытному юнцу, и, стараясь впечатлить, рассказывают лишнее. Молодые же видят в тебе сверстника и с легкостью идут на контакт. Иногда удобно построить из себя простака.

— Но вас же боятся многие преподаватели, к чему тогда этот маскарад?

— А потому что молодых гоняют больше, а мне просто лениво чертыхаться просто так.

— Мистер Глауб, а почему вы считаете, что у вас нет души?

— Всё очень банально и просто, — ответил профессор, прикрыв веки рукой, — Мне с самого раннего детства говорили, что я — бездушный. Запомни, Сэмми, магия берет начало в словах. Ни одно проклятие не сработает, если его не произнести вслух, ни одна молитва не будет услышана, если её бормотать про себя. Вся сила в словах.

— Но причем здесь бездушие?

— Это началось глупо, — мистер Глауб умолк, явно предаваясь воспоминаниям, — Очень глупо…

— И как же?

Профессор молчал, лишь равномерно и плавно дышал.

— Мистер Глауб?