Я нахмурил лоб, пытаясь переварить услышанную информацию. Очень редко мистер Глауб рассказывал что-то сам. В основном он давал наводящие вопросы. Сейчас же профессор говорил уверенно и бойко, словно уже давно обдумывал данную проблему и лишь сейчас отважился обсудить её с кем-то. Мистер Глауб выглядел слишком молодо для своих сорока двух лет. Когда я его в первый раз увидел, мне показалось, что он школяр первого разряда. Я нередко слышал, как преподаватели подшучивали, что профессор на самом деле вампир, просто пользуется специальными кремами, чтобы его кожа не обугливалась от солнечных лучей. Сейчас я был готов поверить в эту безумную шутку.

Я кивнул, и мистер Глауб продолжил:

— И вот как ты думаешь, возможно ли воскресить тело, при этом не закладывая в него душу?

— Мистер Глауб, но это же богохульство! — возмутился я.

Профессор махнул рукой и сказал:

— Слепое подчинение трактатам, написанным тысячу лет назад…

— …может дорого стоить современному поколению, — закончил я, — Я это знаю, но зачем может понадобиться воскрешать умершего?

— Дешевая рабочая сила, например.

Я поморщился, а профессор, заметя моя отвращение, продолжил:

— Но речь не о некромантии, я не собираюсь создавать себе армию безмозглых тел, которые безоговорочно выполняют любое мое желание. Для этого я мог бы просто стать королём. Меня интересует непосредственно душа, а если конкретно — где она расположена, какова её форма и каково её практическое применение.

Я испытывал некоторый страх перед мистером Глаубом, но в то же время восхищался его пламенными речами. Он умел завладеть моим вниманием, и лишь годами позже я выяснил почему. Я хотел было возразить, снова прокричать про богохульство и ересь, но вместо этого молча кивнул, как бы говоря: “продолжайте”.

— У меня есть несколько идей, как это можно будет осуществить. Но мне необходима будет твоя помощь, Сэм. Лишь на тебя одного я могу положиться.

Знал бы я тогда, во что ввязывался! Но мистер Глауб был так убедителен! В его голубых, обычно бесстрастных глазах загорелись огоньки, словно он был на пороге достижения своей заветной мечты. В моем горле пересохло от волнения и страха. В моей голове проносилось: “А правда, сможем ли мы найти душу? А если и сможем, то как? У мистера Глауба наверняка есть множество идей на этот счет. Мы на пороге открытия и это открытие увековечит нас в истории”.

Всё это время мистер Глауб молча теребил кольцо на своем мизинце. Он явно нервничал, но, не сводя с меня глаз, ждал моего ответа.

Когда я осознал, что мое молчание и вправду затянулось, то, прокашлявшись, хрипло проговорил:

— Я помогу вам, мистер Глауб.

— Чудесно! — профессор встал настолько резко, что чуть не обронил стул, на котором сидел, — Тогда завтра непременно обсудим детали! До встречи, Сэм!

Он горячо пожал мою руку и, закутавшись в свою мантию, покинул таверну. Я же еще какое-то время сидел за столом, обдумывая диалог с мистером Глаубом. В конце концов, я убедил себя, что нет ничего плохого в моем решении.

Как же я ошибался…

В течение всего следующего дня я ждал встречи с мистером Глаубом. Он не заставил меня долго ждать. Это была лекция по прикладной метафизике, как бы нелепо не звучало название. Безумно занудный предмет, на котором профессор Артимон монотонно читал материал. Профессора Артимона школяры давно величали Обветшалой Каланчой, ввиду его возраста, который, по слухам, перевалил за сотню, а также его роста. Возможно, когда-то давно профессор достигал шести с половиной футов, но, из-за сильной сгорбленности, он стал напоминать вопросительный знак на ножках. Слушать его было невозможно. Профессор Артимон вставал за трибуну, раскрывал на ней свою книгу с лекциями, которую он таскал с собой всюду, даже в обеденный перерыв, надевал свои потертые пенсне и, можно сказать, выпадал из нашего мира. Он читал на одном дыхании, делая минимальные паузы, никогда не повторяя, если школяры не успевали. Профессор, казалось бы, читал только для себя, ни на кого не обращая внимания. Поэтому появление на пороге аудитории мистера Глауба не вызвало у него никаких эмоций. Профессор Артимон не переставал читать лекцию, когда я отпросился у него с занятий. Мой вопрос так и повис в его монотонном бормотании. Поэтому мистер Глауб, не особо церемонясь, взял меня под руку и вывел из аудитории. На выходе нас сопровождал смех школяров и все тот же безэмоциональный голос профессора Артимона.

— Я договорился с остальными преподавателями, — нарушил молчание мистер Глауб, — Они отпускают тебя с занятий под мою опеку.

— А куда мы идём?

— Подальше от академии, потому что…

— …у стен тоже есть уши, я помню.

Профессор недоверчиво взглянул на меня, слегка прищурив свои глаза, а затем рассмеялся и приобнял за плечи.

— Совершенно верно, Сэмми, — он всегда называл меня так, чтобы немного уязвить моё самолюбие, — Ты быстро учишься!

Я лишь слегка улыбнулся на этот комментарий профессора, и мы продолжили путь, каждый в своих мыслях. Точнее мистер Глауб обдумывал что-то, а я же старался понять, что у него на уме. Досадно, что чтение мыслей находится под запретом, потому как вторгается в личное пространство человека, а также негативно влияет на мозг объекта считывания. Говоря по-простому — мозг не в силах вместить в себе два полноценных сознания.

Мы вышли на главную улицу Элвенмуна, и там нас дожидалась карета, хотя и каретой её назвать было сложно. Телега с крышей, да и только. Однако была в ней одна особенность — она абсолютно не выделялась на общем фоне, словно собрана из статистических стандартов карет. Как раз в духе мистера Глауба.

Заметя мою улыбку, он вставил одну из своих заученных фраз:

— Уникальной вещь становится лишь тогда, когда она везде будет уместна. С людьми так же.

Эта фраза всегда вызывала у нас бурные споры, но сейчас она подходила как никогда. Уникальность кареты заключалось в её непримечательности.

— Мистер Глауб, а куда мы поедем?

— Подальше от города, чтобы никто ненароком нам не помешал.

— А разве кто-то может нам помешать? — с недоверием спросил я.

— Сэм, я же тебе вчера всё рассказал, — фыркнув ответил профессор.

— Люди, слепо подчиняющиеся старинным трактатам?

— В яблочко. Мы поедем туда, где нам никто не помешает.

Возражать было уже поздно, потому что мистер Глауб открыл дверь кареты, приглашая меня внутрь. Я бросил взгляд на кучера. Это был угрюмый крестьянин лет пятидесяти от роду. Он никак не среагировал на наше появление и опустошенно смотрел на вожжи, которые сжимал в руках. Профессор приблизился к кучеру, прошептал что-то ему на ухо, а затем сел вместе со мной в карету, пару раз стукнул по дверце, и мы тронулись.

На окошках висели толстые шторы, из-за чего внутри висел полумрак, однако вскоре мистер Глауб зажег лампу и озарил светом наше средство передвижения. Изнутри оно выглядело столь же невзрачно, что и снаружи. Единственное, что меня смущало, так это мешок, который лежал под сидением профессора, и как мне показалось, содержимое мешка несколько раз дернулось. Так же в карете находилась груда книг, аккуратно сложенная в алфавитном порядке. Мистер Глауб иногда бывает дотошно принципиален. Некоторые книги я видел впервые, хотя я очень часто пропадал в нашей академической библиотеке, правда изучить этот книжный лабиринт сплошь и рядом кажется невозможным, ввиду его огромной площади и хаотичного расположения шкафов. Можно неделями блуждать по библиотеке, но так и не найти из неё выход.

Среди книг были фолианты, посвященные анатомии человеческого, эльфийского и дворфийского телосложений, несколько томов на тему кристаллов душ и несколько манускриптов, названия которых были на руническом языке, которым, я, к превеликому сожалению, еще не овладел.

— Ладно, Сэм, путь нам предстоит неблизкий, потому я, пожалуй, вздремну. Если хочешь — можешь почитать что-нибудь из моей библиотеки. Проголодаешься — под тобой мешок с едой, но не опустоши его за один присест. Я не планирую останавливаться в какой-либо таверне по дороге. И да, тебе дозволено прикасаться только к книгам и мешку с едой. И не смей трогать занавески! — я вздрогнул и выпустил её край из рук. Судя по тому, как деревья проносились рядом, скорость была немалая, однако никакой качки не чувствовалось. Магия, не иначе.