В библиотеке я столкнулся с мистером Глаубом. Я процедил ему сквозь зубы, подчеркивая каждое слово:

— Где. Вы. Её. Нашли!?

На что профессор лишь добродушно улыбнулся и ответил:

— Она ведь чудо, не так ли?

Лишь сейчас я стал понимать все коварство мистера Глауба. Он знал, что я захочу пообщаться, или хотя бы рассмотреть получше наших подопытных, потому выбрал женщину с самым несносным для меня характером, чтобы у меня ненароком не возникло к ней симпатии. И он оказался, черт возьми, прав. Несмотря на то, во что впоследствии превратилась Фьори, мне не было жаль её ни на секунду. Но позвольте мне сохранять порядок повествования.

Фьори была еще одним экспериментальным образцом, если можно так выразиться. Профессор не хотел повторять результата с Ооно. Он решил включить креатив в свою работу. Об этом я узнал лишь когда пришел в назначенный срок в лабораторию. Там уже присутствовал мистер Глауб, а Ооно должен был ему ассистировать. В последнее время мертвец стал заменять профессору руки. Почему бы и нет, ведь Ооно обладал теми качествами, которые мистер Глауб ценил в своей прислуге, а именно — молчание. Тут же сидела и Фьори, заведомо обнаженная. Несмотря на свое состояние гипноза, она продолжала сохранять гордую ровную осанку, выпучив вперед свою грудь, чем ввела меня в краску. Заметив мое смущение, мистер Глауб лишь фыркнул:

— Ученый, а до сих пор стесняется наготы. Ну что ты в этом теле увидел отличного от тех, про которые читал в своих книжках?

Я решил оставить этот комментарий без ответа, лишь послушно сел за свой столик и натянул маску. Профессор вновь работал без своих перчаток, но на этот раз он даже маску решил не надевать. Неужели он правда смог привыкнуть к этим запахам?

— Миледи, будьте любезны, ложитесь на стол и расставьте руки в стороны.

Фьори послушно исполнила приказание.

— Опытный Образец Номер Один, будь любезен, принеси конечности донора.

Ооно неторопливо вышел за дверь, а профессор начал изучать подмышки этой фурии. После чего углем нанес какие-то штрихи на четыре пальца ниже.

— Мистер Глауб, что за конечности донора?

— Сэм, мы смогли пересадить сердце и воскресить человека. А возможно ли пришить ему что-то лишнее и вдохнуть в это жизнь?

— Вы собираетесь пришить ей руки Марлы?

— Какой еще Марлы? Хватит давать имена подопытным. Но да, я собираюсь пришить этому превосходному образцу еще одну пару рук.

— Зачем? — вырвалось у меня.

— Зачем? — профессор задумчиво поднял глаза на люкслаписы, освещавшие пространство мягким белым светом, — Во имя науки, Сэмми. Глупо задавать ученому вопрос “Зачем”. Даже можно сказать оскорбительно.

— Но мы же занимались только пересадкой душ, и нашей задачей было проверить, можно ли полностью реанимировать человека!

— Да, мы этим тоже будем заниматься. Но грех не провести еще дополнительные исследования.

— Но это же совсем богомерзко!

— Сэмвайз. Слепое подчинение трактатам…

— …может дорого стоить современному поколению, — договорил фразу уже на уровне рефлекса.

— Вот и умница. А, вот и наш донор!

Ооно все так же неторопливо и тяжело ступая вошел в лабораторию, неся перед собой аккуратно отрезанные руки Марлы. Причем именно аккуратно, не повредив головку плечевого сустава.

— Благодарю, — ответил мистер Глауб, аккуратно ставя правую и левую руку девушки возле соответствующих меток на теле Фьори, — Приступаем.

Не вижу смысла очередной раз расписывать всю эту процедуру. Отмечу лишь, что она прошла ощутимо быстрее, чем в случае с Хью. Или мистер Глауб довел до нового уровня это заклинание, или же Фьори оказалась не столь волевой, как желала казаться. Однако кристалл её души был очаровательного синего цвета. Что-то среднее между сапфиром и индиго. Размером же он был с небольшой персик. Кристалл был аккуратно помещен рядом с телом полукровки, от чего начал слабо мерцать. Началась быстрая операция. Два надреза по контуру, в которые были вставлены головки суставов Марлы, после чего мистер Глауб очень тщательно их пришил. После этого он окунул руки в таз с водой и опустил их на свежие швы. Заклинания срывались с его уст, образуя некоторое подобие песни. Приятное голубоватое сияние окутало его руки, и я заметил, что тело Фьори стало деформироваться. Профессор наращивал ей кости, чтобы зафиксировать суставы с телом. Немыслимо. Боюсь представить, как это было бы больно, оставайся она в сознании.

Операция длилась недолго, всего лишь минут пятнадцать-двадцать, после чего мистер Глауб сделал надрез на груди девушки, открывая сердце, и опустил в него недавно извлеченный кристалл души. Вспоминая опыт с Марлой, я был готов к худшему.

Сердце начало биться, после чего последовало сокращение диафрагмы Фьори. Её грудь могуче вздымалась от каждого вздоха. Судорога пронеслась по пересаженным конечностям, говоря о том, что мозг стал передавать импульсы в новые для себя просторы. После этого фурия сжала все свои четыре руки в кулак. Мистер Глауб предусмотрительно сделал шаг назад и кивнул Ооно. Мертвец встал над головой Фьори и опустил руки на её плечи. Девушка раскрыла свои глаза. Только сейчас я узнал, что у неё были вертикальные зрачки на кошачий манер. После чего она зарычала, демонстрируя свои желтые клыки, явно невидавшие ухода. Она попыталась сесть, но хватка Ооно была железной. От бессилия девушка замахала руками и стала до крови царапать руки реинкарнированного, хорошо, что он не чувствовал боли. Фьори закричала. Но не так как кричала Марла, не тем нечеловеческим голосом. Это был крик Фьори, наполненный паникой и исступления. Профессор скинул с себя халат и накинул его на лицо девушки, закрывая её тем самым глаза. Она пыталась стянуть его с себя, но Ооно успел ухватить её за запястья всех четырёх рук. Фурия бесновалась еще каких-то полчаса, после чего издала отчаянный вопль и смолкла. Гнев сменился полным бессилием. Фьори сдалась.

Какое-то время мы молча наблюдали за неподвижной фигурой полукровки, пока мистер Глауб не отважился снять с её лица халат. На её глазах были кровавые полосы. Она уже не смотрела на нас с каким-то вызовом, в её взгляде читался только страх. Она опасливо переводила взгляд с профессора на Ооно и обратно.

— Вы понимаете мою речь? — осторожно спросил мистер Глауб.

Фьори испытующе посмотрела на профессора и сказала:

— Муж-лан.

— Что?

— Бо-ги-ня.

— Вы способны произнести что-нибудь более сложное?

— Член.

Тут я уже не смог сдержаться и расхохотался.

— Хватит заливаться, что происходит?

— Мистер Глауб, пока вы пришивали ей руки, её мозг немного подгнил, судя по всему.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил профессор.

— Муж-лан.

— А вы не видите? Она говорит односложно и слова, которые чаще всего слышала.

— Да.

— Но из-за чего это произошло? — недоумевал мистер Глауб.

Настало время моего триумфа. Я демонстративно прокашлялся, готовясь к длинной речи, но профессор сам ответил на свой вопрос:

— Как долго мы проводили операцию?

— Минут пятнадцать-двадцать.

— И этого времени хватило?

— Муж-лан.

— Как видите с лихвой.

Мистер Глауб стал задумчиво ходить взад и вперед по лаборатории. Реанимированная Фьори продолжала по слогам проговаривать мизандрические слова. Никаких глаголов, только частицы, существительные и два прилагательных: мерзкий и грязный. Ооно не переставал скалиться, видимо это был предел его радости. Я же не мог удержаться от хохота. Если есть боги возмездия, то вот их проведение! Профессор смог сотворить создание, которое его раздражало.

— Так, — мистер Глауб остановился перед полукровкой, которая продолжала лежать, прижатая руками Ооно, — Я буду называть вас Опытный Образец Номер Два (для меня, да и для вас она будет именоваться Оонд). Понятно?