— Сэм, разрежь дольки чеснока и положи их в маски, в отсек возле носовой полости, и надевай скорее. Чувствовать запах чеснока гораздо приятнее, чем гниения.

Я исполнил его указания, и послушно застегнул маску на затылке. На удивление она была крайне удобна и мягко прилегала к лицу. Клюв даже не попадался на глаза и никак не мешал мне в работе. Хотя резкий чесночный аромат создавал дискомфорт, но он определенно перебивал смрад разложения. Я сел за стол, на котором лежало тело Марлы, и приготовился к стенографии.

Мистер Глауб сделал аккуратный разрез на груди девушки, Y-образной формы, а затем всё так же аккуратно раскрыл кожу, аккуратно приколов плоть иглами, чтобы она не затягивалась обратно. Зрелище было не самым приятным, но чесночный аромат добросовестно отгонял все рвотные позывы. Профессор был прав, анатомия человека мало чем отличается от крысиной. Может быть правда, что люди произошли от крыс?

— Видимые следы гниения отсутствуют. Если имеется источник разложения, то явно не здесь.

Мистер Глауб взял в руки бритву, и неторопливо начал сбривать кудри покойной девушки.

Тут я заметил какой-то блеск из кармана профессора.

— Мистер Глауб, ваш карман сияет!

Лауфман извлек из него кристалл души. Он и вправду ярко сиял, и чем ближе он находился к телу, тем ярче становился его свет. Мы встретились глазами с профессором. Я понял его намерение без слов. Он приблизил кристалл к сердцу девушки…

Оно стало биться, а её легкие стали надуваться и раздуваться. Тело имитировало дыхание. Но как!?

Мистер Глауб прикоснулся кристаллом к сердцу, и кристалл начал медленно растворяться, словно кубик льда, и с шипением проникал внутрь. Девушка резко раскрыла глаза и закричала. Это не был женский крик, его и человеческим назвать сложно. Он был такой громкий и звонкий, и в то же время неожиданный, что мы с профессором вздрогнули. Тело душераздирающе кричало, а затем резко схватило меня за руку, да с такой силой, что я невольно вскрикнул от боли. Взгляд девушки был пустой, не реагирующий ни на свет, ни на движение. Мистер Глауб попытался вырвать мою руку из её захвата, но свободной рукой девушка ударила его в грудь, от чего профессор впечатался в стену. Какая нечеловеческая сила!

Под свободную руку мне попался скальпель. Недолго думая я начал наносить удары по предплечью девушки, но это не заимело успеха.

— Сэм! Вырежи её сердце! — хрипло крикнул профессор, пытаясь встать.

Я занес руку над открытым сердцем, но тело схватило меня за вторую руку, и сжало с такой силой, что я услышал треск ломающейся кости. Я закричал и выронил скальпель из руки.

Подобно коту мистер Глауб прыгнул к столу, схватил за нож и двумя ударами перерезал аорту и вену. Девушка сразу же ослабила хватку и перестала кричать. Я свалился обратно на стул. Оба моих запястья были сломаны. Причем правое с открытым переломом. Если бы не чеснок в моей маске, то я потерял бы сознание. Я перевел взгляд на профессора. Даже под маской я заметил, что он побледнел. И не просто так. Сердце продолжало биться, даже несмотря на то, что оно было вырезано. Крови в нем уже не имелось, но он все равно имитировало биение. Это было поистине жуткое зрелище.

Наконец мистер Глауб вышел из оцепенения.

— Сэм, ты в порядке? — голос его оставался хриплым.

Я поднял свои сломанные руки. Профессор молча подошел ко мне и схватил за места переломов. Было больно, но я не мог вытащить руки из его хватки. Он начал бормотать заклинание на эльфийском, после чего мои запястья снова пронзила боль, а затем отступила так же внезапно. Кости были вправлены. Даже кожа на месте перелома затянулась.

— Какое-то время тебе нельзя будет напрягать руки, — из своего медицинского чемодана профессор извлек льняные бинты и плотно обмотал исцеленную область.

— А как вы, мистер Глауб?

— Кажется, что пара ребер сломано и пробито легкое, — прохрипел профессор, — Ничего особенного.

Я заметил, что по его шее течет кровь, стекая из-под маски.

— Кровь! — немедленно воскликнул я.

— И без тебя знаю, — сказал Лауфман, снимая маску. Из его рта и вправду стекала кровь, — Помоги мне дойти до дверей коридора, мне срочно нужна ванная.

— Ванная?

— Исполняй! — крикнул профессор и разразился кровавым кашлем.

Он оперся о мое плечо, и мы вместе вышли из библиотеки. Затем мистер Глауб взялся за ручку двери, и открыл проход в свой кабинет в Элвенмуне.

— Вторая дверь направо, вода уже залита, служанка тебе поможет.

Выйдя из кабинета, нас встретила та молчаливая горничная, она подхватила профессора и сопроводила нас до ванной. Мистер Глауб стянул с нашей помощью свой халат и рубашку, и в брюках и ботинках погрузился в воду по шею.

Он прохрипел какое-то заклинание, вода стала сиять каким-то зеленоватым оттенком, от чего уже последние строки заклинания профессор кричал, превозмогая боль, после чего с тяжелым вздохом прикрыл глаза.

— Что? Что это было, мистер Глауб!? — наконец-то вырвался вопрос, преодолевший шоковое состояние.

— Это был прогресс, Сэмми, — прошептал профессор засыпая.

Когда профессор пришел в себя, мы незамедлительно вернулись в наше убежище. Это было абсолютно безопасно, потому как никто, кроме горничной не знал о нашем возвращении в Элвенмун. Мы не решились продолжать наши эксперименты, уж слишком сильно нас тогда ослабил опыт с Марлой. Мистер Глауб приказал мне заняться расшифровкой стенографии, а сам принялся изучать сердце девушки, которое продолжало ровно биться, пропуская воздух вместо крови. Мою руку не покидала ноющая боль, как вследствие сильного ушиба, но писать я мог. Расшифровкой я решил заняться в своей спальне, подальше от запаха гнили и останков девушки.

Что это была за чертовщина? Откуда появилась эта животная сила в столь хрупком создании? Она физически была не способна сломать кость здорового юноши одним лишь поворотом кисти. А этот душераздирающий крик… вследствие чего он возник? Он явно нечеловеческого происхождения. Чем дольше я расшифровывал, тем отчетливее передо мной всплывала картина произошедшего. Да, мы достигли успеха. Мы смогли оживить мертвеца. Можно сказать, мы реанимировали тело. Причем буквально вновь вселив в тело душу. Но почему в ней была такая агрессия и кровожадность? А главное — сила. Мы смогли сломать естественные границы человеческого тела! То, что мы сотворили не является некромантией. Нет, ни в коем случае. Некроманты захватывают души умерших, покоящихся в мире мертвых, а затем воскрешают их кости. Некроманты больше напоминают кукловодов с марионетками в этих случаях. Но что же сделали мы?

— Чего же мы достигли!?

— Мы смогли сделать голема, Сэм, — раздался голос мистера Глауба. Он как всегда неожиданно возник в дверях, держа в одной руке бьющееся сердце, а в другой мозг с явными следами разложения, о чем говорил характерный запах, наполнивший спальню, — Следуй за мной, я хочу тебе кое-что показать.

Я послушно последовал за профессором обратно в лабораторию. Я снова надел воронью маску с чесноком, уж слишком был резок здесь запах. Хотя содержимое желудка всё-таки покинуло меня, когда я подошел к покойнице, и увидел, что её черепная коробка пустует. Зрелище не из приятных.

Профессор никак не прокомментировал мою тошноту, лишь указал рукой с мозгом в сторону бурдюка с вином. Я жадно отпил добрую половину и вновь плотно натянул маску на лицо.

Мистер Глауб поднял мозг и повертел перед моими глазами.

— Ты видишь Сэмвайз? Мозг начал гнить буквально через полчаса после извлечения души, в то время как гниение должно наступить через двое суток, а с учетом пониженной температуры в нашей лаборатории — еще через неделю. И при этом гниение стало происходить только в коре мозга, — профессор показал надрез мозга. На содержимом не было и следа разложения, — Ты понимаешь, что это означает?

Я отрицательно помотал головой.

— Кора головного мозга отвечает за основные чувства, такие как: зрение, слух, речь. А главное, там же расположен отдел информации, а также отдел равновесия и движения. Все эти отделы сгнили, и, судя по всему, разложение началось непосредственно в отделе памяти. С чего я это взял? — профессор повернул ко мне мозг стороной, которая была полностью сгнившей, — Потому что остальные отделы мозга еще можно было различить, в отличие от этого. Его я установил просто исходя из логики.