Исходя из этих особенностей гоблинской культуры, не удивительно, что гоблинов часто используют для грязной работы, потому как их не жалко. Они появились в империи около двух веков назад и до конца не понятно откуда. Они имеют черты орков, такие как толстая кожа, наличие выпирающих клыков, четыре пальца на руках и заостренные, лопатообразные уши. На этом сходства оканчиваются.

Сколько же полезного мне рассказал профессор. Я бы поблагодарил его сейчас, да, пожалуй, обойдется.

Так или иначе, в нашем прибежище был кто-то с кем можно поговорить, помимо мистера Глауба, который тогда походил на приведение, ввиду его депрессивного состояния. Поэтому я решил завести дружбу с гоблином, хотя бы для того чтобы скоротать время за беседой. Как же это было глупо.

Приступил я к осуществлению своего плана с утра следующего дня. Так как меня еще грызло чувство вины за гибель стольких несчастных собак и крыс, я стал каждый день по несколько раз приходить в темницу и кормить подопытных. Первое время животные еще с опаской относились ко мне, но со временем выработался условный рефлекс, что я приношу им еду. Так же невзначай я бросал какую-то фразу, чтобы завязать разговор с гоблином, и это выглядело ужасно. Гоблин отвечал подчеркнуто холодно, добавляя желчи в каждое произносимое слово. Вот, например:

— Доброе утро! Меня зовут Сэмвайз.

— И чо? Медальку штоль хош?

Или:

— Как самочувствие?

— Как у пявки в навознай куче.

И, мое любимое:

— Вам что-нибудь принести?

— Рьякх, поцан, зовалесь.

В остальное время он фыркал, кряхтел или отвечал на гобледуке, наречии гоблинов.

Но я знал, что мне нечего терять, потому не отчаивался и продолжал попытки завести диалог. И я был вознагражден.

— Как вас зовут?

— Как ж ты дастал. Те чо нада? — гоблин презрительно выплюнул каждое слово.

— Я хочу с тобой познакомиться.

— Зах те эт, поцан?

— Я никогда прежде не видел гоблинов.

Зеленокожий коротышка совершил изящный реверанс, да столь низкий, что едва не коснулся кончиком носа пола, а затем покрутился на одной ноге.

— Налюбавался? А терь вали.

Я не сдавался. Но решил перейти сразу на “ты”.

— Как тебя зовут?

— Кряхс. Даволен?

— Кряхс? Какое необычное имя…

— А как исчо далжны звать гоблена? Сепастьян? Речарсон? Задцелуйсон? А?

Он говорил это на удивление мягче, чем обычно, и, как мне показалось, он улыбался в полумраке.

— Ты всегда такой озлобленный?

— А ты всягда такой тупой, а?

— Как ты сюда попал?

— Поцан, ты эт, не стражник часом, а? А то тип вапросеки странные даешь.

Я уже был полностью уверен, что он издевается, но мне удалось его разговорить, а это уже прогресс.

— Кряхс, как ты попал сюда?

— В мяшке, поцан.

— Меня зовут Сэмвайз, но можешь звать меня Сэмом.

— Я пахож на таго, каму не пох? Поцан, не бяси мя.

— Не то что? — спросил я с вызовом.

— А вот чо!

Мне в лоб прилетел какой-то камешек, причем с такой силой, что у меня перед глазами потемнело. Я невольно упал на пол, а гоблин закатился хриплым смехом.

— Во ты юмарной, поцан, такой тупой!

Мне стало обидно, потому я гордо выпрямился и сказал:

— Значит так? Тогда ближайшее время еду увидишь лишь на расстоянии.

— Э, ну чо за дела, поцан. Чо, в шутках не бум бум, а? — обижено проворчал гоблин.

— Тогда не называй меня тупым. Ты меня понял?

— Так точна, надзератель.

Что ж, для первого общения вышло не так плохо.

Подумать только, что после работы с мистером Глаубом мне будет так по душе общество гоблинов и крыс. Удивительно, как образ жизни гоблинов похож на жизнь у крыс. Всё то же построение иерархии, всё та же находчивость и изворотливость, всё та же неприязнь со стороны общества. Может поэтому я ими проникся?

С того дня, как мне в первый раз удалось разговорить Кряхса, я стал чаще наведываться в нашу темницу, не забывая, конечно, про сосуществование с профессором. Собаки, едва завидя меня, радостно виляли хвостами, в ожидании кормежки. Крысы позволяли мне гладить их, а одного я даже решил забрать себе. У него было чёрное пятнышко на глазу, что сразу выделяло крыса на фоне остальных грызунов. Подумаешь одна крыса, с учетом их плодовитости, не велика потеря. Я помнил, что профессор говорил про имена для подопытных, но Эрни само пришло как-то на ум. Что-то было в этом грызуне человеческого.

Кряхс стал более открыт, насколько это возможно для гоблина. Например, он стал не так часто меня посылать куда подальше. Но в любом случае завязать с ним диалог было той еще викториной. Я бы мог привести примеры наших с ним бесед, но если убрать всю ругань, что изливалась из его клыкастой пасти, то Кряхс очень подчеркнуто молчал.

Когда я натыкался на стену нежелания идти на контакт, в исполнении гоблина, то пытался скоротать время в библиотеке. Книга, посвященная кристаллам душ, деликатно вернулась на свое законное место. По-видимому, мистер Глауб в конец отчаялся искать ответы в ней. И потому я отважился подыскать их сам. Ох знал бы я на что шел.

Вы когда-нибудь читали брошюры религиозных фанатиков, которые не верят в основной пантеон богов и придумывают своих собственных героев? Так вот записи в книге, посвященной кристаллам Анима, были очень похожи на эти брошюры. Приведу пример, который я, сам того не ведая, ненароком заучил, пока несколько раз перечитывал, чтобы вникнуть в смысл:

“Эзотерика, спиритуализм, духовный опыт, философия, этика, психология, психиатрия, нейрофизеология, когнитивистика — они все взаимопроникают, и не достаточно, не полноценно исследовать их поотдельности. На ум приходит афоризм «Учись у всех, не подражай никому». Наука недостаточно изучила и признала природу таковых явлений и субстанций, полагаю именно потому, что исследования ограничены их областью. В разных культурах представление о внетелесной форме жизни весьма многообразны. Не стоит забывать и о сущностях мистицизма пантеона божеств, о сущностях демонологии. Всё это субстанции внетелесной природы бытия. В восточных духовно-философских учениях и политеизме есть концепция о множестве форм/тел вне материи у каждого существа, так у человека их до 9, одни из которых, как СОЗНАНИЕ — сознательны, другие лишь фантомные образы и энергия. В шаманизме, например, принято говорить не о наличии у всего души, а о наличии духа. Так и в политеизме, были похожие представления. Говорить об этом можно очень много. Только вот нужно понять, что всё это, и духи, и души, и демоны, и ангелы, и даже Боги, всё это сознательные сущности с различной качественной характеристикой, зависящей от уровня их развития, нравственности, совершенствования. А другие — это не сущности, а явления вероятнее, это инертная энергия следствий чего-либо — призраки, так сказать. И их нужно уметь отличать. Одни волевые и сознательные, способны взаимодействовать. Другие только образы. Такие направления, как философский спиритуализм, уфология, и даже метафизика, весьма и весьма молоды, но думаю, не ровён час, когда, невилирование такой необъяснимой природы, будет не восприниматься нелепостью, а напротив, уровнем непознанного в науке. Некогда, в историческом масштабе не так и давно, людей на костре сжигали, за одно лишь утверждение, что Земля круглая. Науке только предстоит открыть неизведанные стороны действительности. Суть не только в представлениях народов — а в представлениях сообществ (этнических, духовных, научных…)“.

И всякое в подобном ключе. И это была только первая страница. Не дам соврать, я несколько дней потратил на попытку понять, что же было в нём сказано. Это было так тяжело для восприятия, что я, в конечном итоге, сдался. Все эти метафоры, образы, аллюзии, аллегории и прочие слова, которые я слышал в школе, были настолько сумбурно переплетены, что пока ты доходил до середины, ты забывал начало. Неужели мистер Глауб разбирался в этом хаосе терминов? Или же он как и я силился их понять и сломался?