— Да, заклинание омоложения читают у водоема или же у ванны, и погружаются в него с головой. Мне пришлось воспользоваться экономным вариантом.

Голос его так же помолодел. Однако, я чувствовал какую-то еще перемену в профессоре.

— Мистер Глауб, где вы пропадали все это время?

— Я? Готовил нашу лабораторию, проводил эксперименты, — на его губах появилась легкая улыбка.

— И как?

Профессор пошарил по карманам и достал маленький икосаэдр янтарного цвета. Кристалл Анима.

— У меня получилось.

Я взял камень из его рук. Он был совсем крошечный и теплый. И я чувствовал в нём что-то знакомое. Его цвет казался мне тогда знакомым… и не зря.

Осознание комом свалилось на меня.

— Мистер Глауб, это душа…

— Гоблина, да. Этот старый гуманоид никак не желал расставаться с нею. Я даже начал подумывать, что заклинание оказалось не тем, но как видишь — итог.

Я не сводил взгляда с кристалла.

— Как видишь, — продолжал профессор, — Душа при кристаллизации приобретает цвет глаз её обладателя. Очень интересное явление, которое никем не было описано.

Кристалл был не больше ногтя моего мизинца.

— Почему… почему он такой… маленький? — дрожащим голосом спросил я, хотя далеко не этот вопрос встрял у меня в горле.

— Из тех экспериментов, что я успел провести за это время, я понял, что величина души зависит от личности, из которой она была извлечена. То есть, взглянув на кристалл, можно определить былое величие её обладателя.

— Зачем…

— Ну вот прямое доказательство того, что гоблины тщедушны. Я смог сделать лишь четыре кристалла, но лишь один из них получился почти двухсантиметровым. А этот — никуда не годится

— Зачем…

— Сэм, ты о чем?

— ЗАЧЕМ ВЫ УБИЛИ КРЯХСА!? — прокричал я, и что было сил, сжал кристалл, да так, что костяшки моих пальцев побелели.

— Сэмми. Что я тебе говорил про имена подопытных?

— Кряхс не был подопытным! Он даже не был добровольцем!

— И как ты себе представляешь сбор добровольцев? “Подходите! Налетайте! Только сейчас! Уникальная возможность испустить дух! Порадуйте свою вторую половинку оригинальным кристаллом!”. Так что ли?

— Зачем. Вы. Его. Убили, — каждое слово я проговаривал с нарастающей ненавистью.

Мистер Глауб лишь обреченно вздохнул.

— Сэмми, что ты знаешь об этом гоблине?

— То, что он был вами пленен, — последовал мой язвительный ответ.

— А знал ли ты, что за голову этого гоблина была награда в тысячу золотых, потому что этот выродок выколол глаза эльфийской малышке, которой и семи лет от роду не было?

— Что?

— А то, что эта тварь промышляла заказными убийствами, но возраст уже не тот, и он выколол ребенку глаза.

— Зачем это?

— От голода. Глаза для гоблинов — деликатес.

Я разжал кулак и посмотрел на янтарный кристалл.

— Вы мне врете…

— Зачем мне это, Сэмми? Но если не веришь — держи, — он протянул мне листовку объявлений с мунстернской печатью. На листовке виднелась морда гоблина, вознаграждение в тысячу золотом и имя “Кряхс Пращебнои”. Это был он.

Я смотрел то на листовку, то на кристалл, и мне становилось всё хуже и хуже.

— Забавные себе фамилии выбирают гоблины, — заговорил профессор, — Чаще всего для них фамилией становится первое слово, которое они сумели написать читаемо. Они считают, что раз у орков есть фамилии, хотя это принадлежность к клану, то чем они хуже?

Я выронил листовку и кристалл из рук. Слезы сами вырвались из моих глаз.

— Ну, Сэмми, ты чего?

А я не знал, что ответить. Мне было и жалко Кряхса, потому что он показался мне тогда беззащитным и беспомощным, но теперь я его стал просто ненавидеть. Ну не мог тот старый гоблин, который столь забавно ругался, оказаться безжалостным убийцей! Или мог?

Мистер Глауб не пытался меня как-то успокоить. Я не знаю, сколько я прорыдал, оплакивая и гоблина, и свою наивность. Но в какой-то момент усталость взяла вверх, и я уснул.

Проснулся я уже в хорошо знакомой мне комнате в убежище. До сих пор диву даюсь, как мистеру Глаубу удалось спящего меня перенести в подвал. Я и сам-то с трудом с этим справляюсь. Наверняка и в этом деле не обошлось без магии. В подтверждение этой теории выступают события, которые произошли чуть позже. В Академии нас всегда учили относиться почти что с суеверным страхом к колдовству. Профессор же бросался заклинаниями, словно сапожник бранью. Столь же непринужденно, словно все именно так, как и должно было быть.

Тем не менее, я не хотел долго валяться в кровати. Уж слишком было любопытно посмотреть, что изменилось здесь со дня моего последнего визита. Я встал, по всей видимости, слишком резко, потому как перед глазами резко потемнело. Я вновь опустился на кровать, и виски мои сразила острая боль. Возникало чувство, как будто кто-то водит кинжалом по моему черепу. Я стиснул зубы, но боль всё равно выдавила из меня стон. А затем боль прошла столь же внезапно, как и появилась. Я не успел перевести дух, как из смежной комнаты появился мистер Глауб.

— О, Сэм, ты уже проснулся?

— Что… вы… со мной сделали? — я пробормотал тяжело дыша.

— Я? Ничего.

— А как же я оказался здесь?

Уголки губ профессора слегка дрогнули.

— Ты сам сюда спустился. Не помнишь? Вот и славненько. Вставай, завтракай, нас ждет много работы.

И как бы пресекая дальнейшие расспросы, он вышел за дверь, ведущую в нашу прихожую.

Ох уж эта манера профессора. Я по ней даже немного скучаю.

Но делать было нечего. Я вышел из спальни, закрыл дверь, собрался с мыслями и вновь открыл. За дверью оказался склад. Магия не подвела.

Склад никак не изменился, разве что корма для животных почти не осталось. Интересно, профессор не забыл выпустить наш зоопарк. И тут меня осенило, что Эрни, мой крысеныш, остался дома! Без еды и воды. А ведь я никого не предупредил о своем отъезде, и никто не сможет о нём позаботиться. Бедный мой маленький Эрни. Надеюсь, что с Бри никогда не случится ничего похожего. Искренне надеюсь.

Тем не менее я наспех перекусил, и отправился в библиотеку. Там я и застал мистера Глауба. Он сидел в кресле и разглядывал свою коллекцию кристаллов Анима. Их уже было одиннадцать штук. Среди них так же лежала душа Кряхса, самая крохотная из всех.

Профессор даже не повернулся в мою сторону.

— Интересно, Сэмми, хранят ли эти камни память человека?

Этот внезапный вопрос опешил меня.

— Я думаю, что да, хранят.

Мистер Глауб слегка нахмурился.

— Но ведь за память отвечает мозг, и если у существа черепно-мозговые травмы, то память так же пропадает. Да, есть способы восстановления амнезии, но я сомневаюсь, что эти способы направлены на исцеление души.

— А что вы понимаете под исцелением души? — сорвался с моих губ вопрос.

Профессор какое-то время молча смотрел на кристалл кофейного оттенка.

— Сэм, я понятия не имею, что несут всякие храмовники, когда твердят про исцеление души. Я не уверен, что её даже можно как-то ранить. Ты и сам видишь, насколько тверды эти кристаллы.

— Тогда почему вы до сих пор скучаете по Либен?

И я тут же пожалел о том, что задал этот вопрос.

Профессор резко встал и прижал меня к книжному шкафу, да с такой силой, что несколько фолиантов посыпалось с верхних полок. В его серых глазах вспыхнуло пламя. Он мне казался огромным и страшным в этот момент. Его ледяные пальцы сомкнулись у меня на горле. Я стал задыхаться и потому, словно рыба, выброшенная на берег, беспомощно открывал и закрывал рот.

— Не смей произносить её имя, жалкий червь, — прошипел мистер Глауб, после чего выпустил меня, и я рухнул на колени, жадно глотая воздух. Профессор вернулся в свое кресло и прикрыл ладонью глаза.

Я боялся даже пошевелиться, мне казалось, что мистер Глауб в другой раз меня просто испепелит на месте. Или того хуже, извлечет мою душу.

— Да, думаю, что душу, всё-таки, можно ранить, — простонал профессор, — Прости меня за то, что так вспылил.