Лауфман стянул свою перчатку и опустил свою руку на бьющееся сердце девушки. Оно стало биться сильнее. Профессор закрыл глаза и произнес слова заклинания.

Аама закричала так пронзительно и звонко, что мне стало ужасно не по себе. Из глаз мистера Глауба хлынули слёзы. Он вытягивал душу собственной дочери, а выглядел так, словно избавлялся от своей. Ровным счетом именно так. В этот самый момент Лауфман терял последние остатки своей человечности. Он и сам это понимал, но центром его мыслей была идея возвращения Либен. Влюбленный кретин.

Я стоял наготове. Держа кристалл почти что у самого сердца. Едва профессор отдёрнет руку, как я буду готов вложить новую душу в это тело. Момент был напряженный, и напряжения добавляло безумное хихиканье Джуфа.

Наконец мистер Глауб отнял руку, сжимая пальцами кристалл кофейного цвета. Я не теряя ни секунды, прикоснулся к сердцу кристаллом, и кровеносный орган его принял. Это было выполнено настолько быстро, что мы даже не сбились с ритма сердца. Оно продолжило биться, словно и не останавливалось. Сперва медленно, а потом быстрее и быстрее. Джуф убрал руки и собственноручно залатал грудь Аамы. Это было сделано настолько аккуратно и осторожно, что швов почти и не видно было. Оставалось лишь ждать.

Мистер Глауб повалился на пол. Он смотрел на вырванную душу дочери и рыдал. Профессор целовал её, а слезы текли подобно ручьям по его щекам. Он выглядел абсолютно разбитым. Еще бы, ведь профессор осознавал, что обратного пути больше нет. Он обрубил последний мост, и сейчас держался за последний уцелевший камешек. И к своему удивлению я понял, что не испытываю жалости к этому человеку. Больше никакой жалости. Я смотрел на него, и ненависть заполняла мою душу. Однако сейчас, находясь в темнице и расписывая эти события, я преисполнен к нему превеликой жалости. Он осознал, что его одержимость достигла апогея и ему не остается другого выбора.

Мы стали ждать воскрешения Аамы. Оно проходило дольше обычного, что вызывало у нас опасения. Но, наконец, появилась реакция на свет и Аама открыла свои глаза.

— Где я? — прошептала девушка.

— Аама, ты жива! — воскликнул профессор, вскочив на ноги.

Девушка какое-то время смотрела на его лицо.

— Лауфман, это ты?

— Да, моя радость, это я! Аама, моя дорогая Аама.

— Я тебя узнаю, но я не Аама.

— А кто ты?

— Меня зовут Ллос.

Профессор отстранился назад и прикрыл свой рот рукой. Я решил вмешаться.

— Аама.

— Ллос, — поправила девушка.

— Что вы помните?

Девушка попыталась привстать, но была еще слишком слаба, потому лишь потянулась на операционном столе.

— Что я помню? Я помню, что я заплатила за вас на рынке, потому что у старика Эйгана. Но в то же время я помню этого выродка, — она указала рукой на Джуфа.

— Хихихи.

— Как же он мерзко хихикает, — проворчала девушка.

— Откуда у вас имя Ллос? — спросил я.

— Без понятия. Я помню нашу поездку и наши разговоры, Сэмвайз, — девушка сделала особый акцент на моем имени, — Но в то же время я помню красные огни, алкоголь и каких-то людей, мелькающих предо мной. К тому же имя Ллос.

— Я рад, что ты жива, Ллос, — сказал профессор. Ему было всё равно, Аама или Ллос, главное, что она его узнавала и признавала.

— Я ужасно голодна, у вас случайно нет мяса? — спросила девушка.

Я услышал тихое рычание, доносящееся от реанимированных существ. Они признали в ней свою.

Мне было страшно находиться в присутствии Ллос. От Аамы в ней были лишь воспоминания и внешность и всё. Да и то её кожа приобрела синеватый оттенок по неизвестным мне причинам. Мистер Глауб этих перемен словно бы и не замечал, как-то нелепо улыбаясь в присутствии девушки. Но я-то видел, что это больше не Аама. Начнем с того, что она перестала быть робкой и стеснительной. Быть может этому виной было полное отсутствие страха. Она была единственной из реанимированных, которой было наплевать на мистера Глауба. Ллос никому не подчинялась. Не говоря уже о том, что она испытывала скуку. Никогда не мог себе представить, что воскресший труп будет скучать. Как это проявлялось? Она говорила об этом открыто, при этом вела себя как капризный подросток с царскими замашками: “Мне скучно, я не хочу ничего делать, развлекайте меня”. Если прежде Аама любила книги и поэзию, то у Ллос отсутствовали эти предпочтения.

Мне стало интересно, а чью вообще душу использовали для реанимации. Мистер Глауб дал какой-то невнятный ответ. После извлечения души Аамы он словно тронулся умом. Я нередко заставал его, разговаривающим с её кристаллом. Потому мне пришлось обращаться за вопросами к Джуфу. Однако он нередко пропадал в нижних уровнях пещеры, откуда после нашего возвращения стало доноситься низкое рычание, от которого кровь застывала в жилах.

Однажды мне удалось его поймать на верхних уровнях. Произошло это лишь спустя неделю, хотя сложно точно сказать какое было время. Из-за осады паладинами, мы перестали выходить на поверхность, и потому единственным моим способом разделения дней являлся сон, а с учетом того, что он у меня был нарушен, то неделя — очень условное значение.

— Джуф, постой.

— Да, начинка для души? Ой, это вы, Сэмвайз. Не узнал, хихихи, — неестественно широко улыбаясь, почти пропел Джуф. Только сейчас я заметил, что уголки его губ были подрезаны, но зачем?

— Скажи мне, чью душу ты использовал для Аамы?

— Аамы? Никогда не слышал этого имени, хихихи.

Я понимал, что Джуф обезумел после своих экспериментов. Он мог говорить мне правду с тем же успехом, что и солгать. Конечно же он знал, что Аама стала Ллос, но специально игнорировал её старое имя. У меня не было других вариантов, к кому можно было обратиться, потому я настоял на своём.

— Я говорю про Ллос.

— Ах да, миленькая, очаровательная Ллос. Так что тебе интересно?

— Чья у неё душа?

— Как чья, очевидно же, что Ллос, хихихи.

Я вспылил и схватил его за грудки.

— Не строй из себя шута, мне нужен ответ.

Джуф посмотрел на мои руки и рассмеялся.

— Если кто из нас и шут, то только вы, Сэмвайз, хихихи.

Бродяга взял меня за руку и убрал её со своего ворота, словно это был прилипший банный лист, после чего он начал скручивать её. Боль пронзила меня, и я закричал.

— Вот, музыка твоей души, хихихи. Вы — жалкий вид, Сэмвайз.

Джуф с толком отпустил меня, из-за чего я упал лицом в кровь, что была на полу пещеры.

— Но если уж вам так хочется, то так и быть, расскажу, хихихи. Недельку или две назад тут проезжала карета с решетками, так вот обладательницу этой души мы забрали оттуда, хихихи.

— Из тюремной кареты? — переспросил я.

— Я и без того слишком много рассказал. Спроси у миленькой Ллос сам. Ей будет интересно поговорить с тобой, хихихи., - после этого Джуф отвернулся и захромал от меня в сторону нижних уровней.

Он был прав, ответы я мог получить лишь от самой Ллос, потому я отправился на её поиски. Нашел я её прогуливающейся недалеко от кузницы. По всей видимости, она донимала нашего Дуба, но быстро потеряла к нему интерес.

— Аама.

— Ллос, — поправила девушка.

— Да, прости, Ллос, есть минутка поговорить?

— Хм. Давай я сверюсь со своим расписанием, — она скрестила руки на груди и задумчиво посмотрела на потолок, — Да, я смогу выделить тебе время между дневным и вечерним бездельем. Только давай уйдем отсюда, тут скучно.

— Можем поговорить в моей комнате, — предложил я.

— Как скажешь, её я не видела, хоть какое-то разнообразие.

Когда мы пришли, я закрыл за нами дверь.

— Итак, Ллос, мне нужно с тобой поговорить.

— Да неужели, Сэмми? — спросила Ллос, садясь на мою кровать, — А я-то в первый раз не поняла.

— У меня нет времени на эти игры.

— Но есть время на задавание глупых вопросов? — она странно смотрела на меня, при этом не переставая улыбаться.

— Да, ты права. Ллос, что ты помнишь из своей другой жизни? Не жизни Аамы.