— Зачем все эти приспособления?

— Чтобы сломить дух. Вспомни что было, когда мы извлекали душу из Опытного Образца Номер Один, и сравни с тем, как легко душа покинула тело сломленного.

— Да, но посмотрите на малодушие Маяка. У него как будто слабоумие.

— Поэтому эти устройства служат лишь для устрашения. Мы не собираемся их использовать, а будем запугивать этой возможностью.

— Что за глупость? — сорвалось с моего языка, который я тут же прикусил.

Глаза профессора вспыхнули, но он лишь прокашлялся и начал говорить, подчеркивая каждое слово:

— Ты знаешь, Сэмми, что человек считается разумным существом. Видя что-то устрашающее, человек начинает мыслить и додумывать. Возьми так же во внимание, что люди находятся в полутёмном подвальном помещении, а многие и без того знают зачем нужны те или иные устройства. Вот и испытывают страх при их виде. Мы не будем воздействовать физически, а уж тем более не будем делать их сломленными. Но припугнуть и пошатнуть дух для некоторых придется. Поэтому следи за своим языком, Сэмми.

— Простите меня, мистер Глауб.

Профессор лишь молча махнул рукой.

Мистер Глауб отнесся к перемене места положительно. Часто он выходил из нашего убежища и сидел на краю пещеры с закрытыми глазами. Профессор был способен проводить часы в подобном положении. Ему явно приходился по душе прохладный горный воздух. Да чего греха таить, я и сам неоднократно сидел так вместе с мистером Глаубом. Мы молча смотрели на дым домашних очагов, что неторопливо плыл по небу. Каждый из нас был погружен в свои мысли, умиротворенный спокойствием, таящимся вокруг.

Однако то, что мы подолгу не видели Ооно или же Оонд, стало меня немного беспокоить. Им тяжело было пользоваться навесными лестницами, но в нашем новом убежище они отсутствовали. Я был уверен, что эти создания умели пользоваться нашей потайной дверью. И я больше чем уверен, что они выходили на поверхность. Но возникал закономерный вопрос: Зачем? Когда мы с мистером Глаубом узнали об этом, было уже слишком поздно. Мертвые намного хитрее, чем может показаться на первый взгляд.

Когда мы окончательно обжились в нашем новом убежище, мы стали готовиться к проведению нашего эксперимента. Нам нужно было двое: донор души и тело, в которое мы эту душу поместим. Мы с мистером Глаубом не решались опускаться в селение, чтобы найти добровольцев. Но эту проблему за нас решили наши реанимированные Ооно и Оонд. Была поздняя ночь, когда в мою спальню постучался мистер Глауб.

— Сэм, проснись. У нас появились гости.

Я в тот момент просто лежал на кровати в одежде, потому не заставил профессора долго себя ждать. Мы вместе проследовали в темницу, где в тусклом свете факелов увидели всех четырех реанимированных, которые стояли возле двух клеток, в которых сидел какой-то потрепанный хмельной бродяга и беспризорный мальчуган лет шести. Мы это заключили из-за его одеяния, которое, по факту, представляло собой мешок с дырками для рук и головы.

Наши покойники стояли рядом и не спускали с них глаз, кроме, конечно же, Маяка, он ходил вперед и назад по темнице, озаряя всё пространство своим фонарём. Заметя наше присутствие, Ооно гордо выдвинул нижнюю челюсть, а Фьори опустила все свои четыре руки на бока.

— Муж-лан… Муж-лан… Да… Бо-ги-ня… — проговорила Оонд и опустила кулак на свою грудь.

Оонт язвительно оскалилась и сказала:

— Прекрасные, прекрасные образцы мяса. Мы можем приступать к операции, мастер.

Мы с мистером Глаубом приблизились к нашим заключенным. Мужчина был сильно захмелевший, и судя по всему в беспамятном состоянии. Что же до мальчишки, то он был весь бледный от страха. Профессор длительное время изучал взглядом ребёнка, а затем сказал:

— Опытный Образец Номер Два, выведи нашего молодого гостя из клетки, и будь любезна, подержи его.

Фьори послушно отворила клетку. Она не запиралась на замки, просто дверь физически было очень тяжело сдвинуть с места, но сил Ооно и Оонд для этого было достаточно. Так как мы не планировали держать в клетках орков, то профессор решил сохранить такого рода шутку над обреченными, своего рода чтобы подчеркнуть слабость и безвыходность их положения.

Беспризорник лишь пискнул, когда массивная фигура реанимированной четырехрукой полуорчихи вошла к нему. Она подняла его одной рукой за шкирку, словно какого-то котёнка и бросила к ногам мистера Глауба.

— Можно и повежливее, Опытный Образец Номер Два.

— Да… Мас-тер… — прошипела Фьори и вернулась на свое прежнее место подле Ооно, надменно скрестив свои руки на груди и под грудью, из-за чего её фигура стала выглядеть более ужасающей.

Мистер Глауб протянул руку малышу, но ребёнок не сводил с него полных ужаса глаз. Еще бы.

— Не бойся, дитя, больно не будет.

Ага, не будет. Всего лишь твое тело будет болеть так, словно ты катишься со склона горы в бочке, утыканной тонкими острыми гвоздями, которые к тому же раскалены добела.

Но беспризорник тоже был не промах и попытался встать и побежать к выходу, но реакция профессора была быстрее. Мальчик сам налетел лбом на большой палец руки мистера Глауба и его парализовало. Профессор зубами стянул со своей правой руки перчатку и опустил руку на грудь мальчика.

Из глаз малыша хлынули слёзы. Были это слёзы страха или безысходности, сложно точно сказать. Но едва мистер Глауб произнес слова заклинания, как крик беспризорника эхом охватил нашу темницу. Трое реанимированных довольно оскалились, Маяк даже не шелохнулся, всё продолжая проговаривать “Маякос”. Пьяный бродяга резко сел, не открывая глаз, и начал что-то бормотать себе под нос, после чего рухнул обратно на спину.

Извлечение души с помощью печати на руки проходило намного быстрее, чем на столе. Однако и мистер Глауб заметнее уставал. Через полчаса он сжимал в своих пальцах серо-зеленый кристалл Анима размером со спелое яблоко. Это был настоящий успех. Наша теория о размере невинной души полностью оправдалась. Однако оставалась еще одна дилемма. Что делать с телом беспризорника? Его душа извлечена, а значит мозг уже начал загнивать. Но тут вперед выставилась Оонт и сказала:

— Мастер, отдайте тело мальчика нам. Чего уж мясу пропадать, а?

Ооно утвердительно кивнул, а Оонд продолжала скалиться.

— Вы собираетесь его съесть? — уточнил профессор.

— Разумеется, мастер.

Мне показалось, что меня вот-вот стошнит. Но профессор оказался явно очень уставшим, потому махнул рукой и сказал:

— Делайте что хотите, только оставьте этому, — мистер Глауб кивнул в сторону бродяги, — Что-нибудь поесть. Я чудовищно устал, потому переселение души будем производить лишь завтра. Все свободны.

Ооно накинул тело мальчика себе на плечо, словно это была шкура какой-то лисицы, и троица покойников покинула темницу. Маяк остался странствовать между рядами клеток, звеня бубенцами на своей плети.

— Мистер Глауб, — осторожно начал я, — Вам не кажется, что реанимированные образцы что-то затевают?

— С чего ты это решил? Они весьма исполнительны и послушны.

— А почему они унесли тело беспризорника, а не начали лакомиться на месте?

Профессор бросил на меня взгляд, весь переполненный усталостью.

— Сэмвайз, откуда мне знать, что у них в головах? Они даже гипнозу не поддаются.

— Как это не поддаются? — удивился я.

— Вот так. Едва я проговариваю заклинание контроля разума, как натыкаюсь на какой-то барьер. Я не могу понять его природу, но я абсолютно бессилен.

— И много ли вы людей держите под контролем?

Мистер Глауб задумчиво посмотрел в потолок, а затем сказал:

— Пятерых.

Старый кучер, горничная, а кто еще трое? А был ли я среди этих трех? Хотя раз я помню все события до единого, то наверняка я был не под контролем. Но кто же тогда был?

Все следующее утро мы усердно готовились к предстоящей операции. Мистер Глауб досконально изучил все наши записи с прошлых опытов и пришёл к выводу, что наш пятый подопытный должен будет умереть от остановки сердца, а оно впоследствии будет вновь запущено с помощью души мальчика. Это минимизирует вред, нанесенный на организм. Способ безболезненной остановки сердечной мышцы профессор демонстрировал на мне однажды, и я даже рассказывал об этом.