— Откуда вы столько обо мне знаете?

— Ловкость, мой дорогой друг— первое дело, если хочешь выжить в этом кипящем котле дворцовых интриг.

— Предположим, я согласен, — сказал стражник. — И что я получу за риск?

— Кошелёк с пятью динарами, когда вы нас выпустите, и ещё столько же, когда мы вернёмся назад, а также благоволение весьма влиятельного человека. Мой хозяин умеет быть благодарным тем, кто помог ему в минуты затруднений.

— По рукам! Всегда восхищался такими упорными мужиками! Сказать по правде, ничто так не возбуждает мужчин, как женская неуступчивость.

— Такова жизнь. На этом и построены правила любовной игры.

На том и порешили. В скором времени графиня Альмодис, переодетая в мужское платье и плотно закутанная в плащ с капюшоном, в сопровождении карлика подошла к небольшой дверце в дворцовой стене; лицо ее скрывала маска. Она готова была сжечь за собой все мосты, лишь бы подарить сына графу и наследника — графству Барселонскому, вместо никчемного первенца ее мужа от давно покойной Изабеллы Барселонской.

Две закутанные в плащи тени остановились возле двери, которую охранял Олегер. Караульный, перекладывая из руки в руку копье и щит, нервно расхаживал взад-вперед по короткому коридору. Более высокая тень остановилась в отдалении, а маленькая приблизилась вплотную и прошептала:

— Вот и мы, и готовы завершить сделку.

— Вы принесли, что обещали?

Маленькая тень извлекла из-под плаща кошелек с условленной суммой.

— Вот, можете пересчитать.

Караульный взял кожаный мешочек, взвесил его на ладони, распустил тесемку и пересчитал монеты в тусклом свете фонаря.

— Я заработал и на Педро с его козами, будь у меня голова на плечах, я бы не стал с вами связываться.

— Вы потеряете голову, если кому-нибудь об этом заикнётесь. Клянусь, если меня подведете, с вами покончено.

Стражник задумался.

— Можете не беспокоиться, — ответил он. — Я умею держать слово.

Карлик почувствовал облегчение, ведь в случае провала он и сам мог расстаться с головой.

Пока они договаривались, высокая тень терпеливо ждала.

— Не забудьте, Олегер: когда перейдёте к другой двери, повесьте на ней красный платок.

— Он у меня с собой, — стражник вынул из кармана плаща, наброшенного поверх кирасы, мятую тряпку и показал ее Дельфину.

— А вы, прежде чем войти, передадите мне оставшуюся часть денег.

— Ну что ж, договорились.

Караульный подался в сторону, пропуская их сквозь маленькую дверцу. Высокая тень бесшумно скользнула наружу и тут же растворилась в темном переулке. Дельфин последовал за ней.

В Барселоне почти не было уличного освещения, и неосторожные путники, решившие высунуть нос из дома в столь поздний час, неизбежно привлекли бы внимание грабителей, только и ждущих, как бы выпотрошить их кошельки и отобрать всё ценное.

— Сеньора, главное — добраться до окраин, а там — есть у меня одна мыслишка...

Голос Альмодис хрипло прозвучал из-под плаща:

— Делай, что хочешь, только шевелись. И кончай дрожать, как овечий хвост, словно боишься собственной тени.

— Госпожа, лучше заранее подстраховаться, чем потом кусать локти. На кладбищах и так лежит слишком много безрассудных смельчаков, которые погибли из-за собственной беспечности, и у меня нет ни малейшего желания пополнить собой их число.

Графиня и карлик быстро шагали, стараясь не наткнуться в темноте на колонны и выступы стен; порой навстречу им попадались редкие прохожие, как и они, закутанные в плащи. Парочка старалась держаться от них подальше: любой встречный в этот час мог оказаться грабителем или убийцей.

Вскоре они покинули окрестности дворца; затем миновали церковь святого Иакова и, обогнув Каль, вошли в ворота Кастельнау. Здесь Дельфин вынул из кошеля погремушку и стал ею потряхивать, немного обогнав Альмодис. В некоторых кварталах города действовал закон, оставшийся с тех времен, когда там свирепствовала оспа: на улицу впереди больного должен идти слуга, родственник или друг, гремя костяной или деревянной погремушкой. Дельфин рассудил, что это должно отпугнуть грабителей и прочих злодеев, которые будут держаться на расстоянии, опасаясь заразы, и они смогут спокойно пройти по улицам. Чума или проказа внушала людям куда больший ужас, чем полчища мавров, засевших на другом берегу Эбро. Таким образом графиня и карлик благополучно добрались до заветной таверны.

Над дверью «Хромого купца» красовалась облезлая деревянная вывеска, изъеденная жучком, на которой в свете тусклого фонаря все же можно было разобрать название сего почтенного заведения. Изнутри доносился гул голосов Очевидно, иные посетители были уже мертвецки пьяны, а другие только собирались напиться. По спине Альмодис пробежал холодок, и это тут же предалось Дельфину.

— Сеньора, если вы боитесь, мы можем вернуться, — прошептал он.

— Послушай, если ты ищешь повод, чтобы смыться, то хотя бы не пытайся морочить мне голову, — сердито оборвала его графиня. — Я собственными руками снесла голову пирату, в то время как ты позорно прятался в бочке из-под селедки. Так что мы оба прекрасно знаем, кто чего стоит.

Понимая, что жребий все равно уже брошен, карлик решил покориться судьбе. Толкнув хлипкую дверь, он шагнул вперед, Альмодис последовала за ним. Шум в таверне был совершенно невыносимым. Люди орали во всю глотку, стараясь перекричать друг друга, отовсюду доносились ругательства и оскорбления. Какой-то особо буйный посетитель постоянно лез в драку, а хозяин, не желающий терпеть убытки, изо всех сил старался его успокоить. При появлении двоих закутанных в плащи незнакомцев все на мгновение умолкли, и хромой хозяин тут же повернулся в их сторону. Очевидно, невестка заранее предупредила его о визите знатных гостей, и, судя по тому, с какой услужливостью трактирщик выполнял ее распоряжения, главной здесь была именно она.

— Сеньоры, если желаете, я провожу вас в менее шумное и более укромное место, — произнес трактирщик. — Для благородных людей в моем заведении имеются отдельные комнаты.

Развернувшись, он поманил их за собой. Альмодис и Дельфин послушно двинулись за ним, лавируя между столами с пьяницами, словно два корабля во время шторма.

В дальнем углу «Хромого купца» скрывалась маленькая лесенка всего в три ступеньки. Флоринда явно уделяла особое внимание обстановке и предпочитала, чтобы гость был хорошо освещен, а потому вдоль прохода, ведущего к рабочему месту хозяйки, горело множество свечей, в то время как сама она скрывалась в тени, и эта таинственность производила на посетителей еще большее впечатление. Острое чутье и тонкий слух целительницы подсказывали, что приведенная ее зятем парочка — важные люди. Тем не менее, несмотря на весь свой опыт, она так и не смогла определить, кто же почтил ее своим присутствием. Походку своего зятя она прекрасно знала; он ходил, припадая на одну ногу. Но тут она расслышала чьи-то мелкие дробные шажки, а затем — четкий и уверенный шаг еще одного человека. Хромой, подойдя вплотную к ее столу, представил гостей:

— Флоринда, этим благородным господам требуются твои услуги, а я, с вашего позволения, откланяюсь. — Повернувшись к посетителям, он добавил: — Если вам что— то потребуется, зовите.

Дельфин поспешил ответить, что им ничего не нужно, а закутанная в плащ тень заняла место на одной из двух шатких скамеек, напротив стола целительницы, причем с такой непринужденностью, будто находилась у себя дома.

Услышав жалобный скрип скамейки, Флоринда подумала, что сегодня ночью ей предстоит весьма нелегкая работа, поскольку нынешняя посетительница не питает к ней того боязливого почтения, с каким относились к ней другие женщины, приходившие за помощью.

И тогда целительница заговорила.

— Я привыкла видеть лица моих гостей, так что, если вас не затруднит, мне хотелось бы увидеть ваше.

— Мне сказали, что ты слепа, — произнесла Альмодис. — Пелена покрывает твои глаза.