— Да я готов поставить на кон все графства мира, если потребуется.

— А как насчет царствия небесного?

— На это я могу сказать вам только одно, мой добрый Гийем, — произнёс граф. — Помните, Господь сказал Лазарю: «Встань и иди»? Так вот, ему следовало сказать иначе: «Встань и спроси». Сначала нужно узнать, где оно находится. Мусульмане, по крайней мере, представляют его достаточно ясно, а нам, христианам, ничего не рассказывают ни о гуриях, ни о зелёных лугах, а я ни разу не видел, чтобы кто-то парил верхом на облаке и распевал псалмы. И теперь, когда я нашёл своё счастье с графиней Альмодис, я уверен, что это и есть величайшее в мире блаженство. Так что можете передать всем, что я не откажусь от этого счастья, какие бы преграды ни вставали на моем пути, — непреклонно заявил Рамон, зная, что в это самое время его верный рыцарь Жильбер д'Эструк посвящает графиню Тулузскую в подробности ее будущего побега.

Барселона, лето 1052 года

А тем временем Марти развил бурную деятельность. Он даже представить себе не мог, что у богатых людей, оказывается, столько проблем. Конечно, богатство его было весьма относительным, но он понимал — только от решимости и трудолюбия будет зависеть, увеличится оно в будущем или, наоборот, растает. Однако по сравнению с прежним положением сейчас он казался себе настоящим царем Мидасом. Марти продолжал жить в доме при монастыре, куда его любезно пригласил падре Льобет, но его не покидала мысль о покупке собственного дома.

Правда, после того как он мельком увидел лицо девушки с невольничьего рынка, Марти стоило неимоверных усилий думать о чем-то другом. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним вновь и вновь вставало ее лицо, где бы ни находился Марти, он ощущал ее невидимое присутствие. Пока он сумел узнать лишь ее имя — Лайя, а также то, что ее отец, Бернат Монкузи, один из самых влиятельных людей в городе, чье несметное богатство делало девушку еще более недоступной. Но это не мешало ему строить планы, как познакомиться с ней и перекинуться хотя бы несколькими словами. И в скором времени начала вызревать идея, которая при должной храбрости и настойчивости могла оказаться вполне осуществимой. Если план удастся, то Марти сможет приблизиться к предмету своих мечтаний. Однако прежде всего надо было купить приличный дом, а уж потом на досуге лелеять грандиозные планы о том, как стать гражданином Барселоны.

Город рос и благодаря стараниям своих жителей уже давно готов был лопнуть по швам, не вмещая такого количества людей, привлеченных новыми возможностями и надеждой преуспеть. Все они, конечно, стремились поселиться внутри городских стен, но здесь уже и так негде было повернуться от бесчисленных лачуг, хибар, сараев и прочих развалюх, городские стены уже буквально трещали. А потому новые кварталы приходилось строить за их пределами.

Некий винодел, бездетный вдовец, продавал свой дом за стенами города, на пути в Сент-Пау-дель-Камп. Проблема заключалась в том, что владелец соглашался продать дом только вместе с винодельней и виноградником — очень, кстати, хорошим, расположенным на окраине квартала Магория. Марти рассказал об этом священнику, они тщательно все обдумали и в конце концов решили, что надо покупать. Этому решению в немалой степени способствовали два обстоятельства. Во-первых, расспросив посетителей трактира «Золотой колоса», куда он частенько захаживал, Марти узнал, что не так далеко от виноградника, предмета стольких сомнений и колебаний, имеется водяная мельница, и ее тоже можно купить за приемлемую цену. А во-вторых, совершенно случайно выяснилось, что Омар — тот самый раб, купленный на рынке Бокерия вместе с семьей — прекрасно разбирается в орошении и умеет строить каналы.

Другим сюрпризом оказалось то, что Омар, оказывается, говорит на нескольких языках Магриба, а также знает латынь и даже особый диалект бедуинов из пустыни. Ко всему прочему он еще умел читать, писать и считать. На вопрос, почему он не сообщил о таких ценных умениях, когда его продавали с аукциона, Омар ответил, что посчитал разумным это скрыть, чтобы его не разлучили с семьей. Бедняга не знал, как и благодарить юношу, и готов был служить Марти не за страх, а за совесть, тем более, что тот обращался с ним не как с рабом. К этому времени его жена Найма родила дочку, так что теперь у их сына Мухаммеда появилась сестренка.

Однажды утром во дворе Пиа-Альмонии Марти обсуждал с Эудальдом Льобетом покупку дома, а Омар, сидя на почтительном расстоянии, чинил конскую сбрую.

— Меня вполне устраивает и дом, и его цена, но хозяин продает его вместе с виноградником, причем из-за нехватки воды. Я выяснил, что и для других культур воды там не хватит.

— А где находится та мельница, о которой вы говорили?

— В полулиге оттуда.

— Простите, саид, — почтительно заметил Омар, — но воду можно провести.

Оба удивленно повернулись в сторону раба.

— О чем ты говоришь? Мельница более чем в полулиге, а земли, отделяющие нас от неё, принадлежат другому владельцу.

— Если все дело в этом, можно купить и эту землю, — заметил Эудальд.

— А если владелец не захочет продавать?

— Если воду и правда удастся провести, то землю можно взять в аренду.

— И это возможно?

— И совершенно законно.

— А ты что скажешь, Омар? — спросил Марти.

— Я скажу, саид, что воду вполне можно провести.

Оба вновь удивленно уставились на раба.

— Слишком большое расстояние, — сказал Марти. — Даже если мы купим землю, вся вода по дороге впитается в почву и до нас не дойдет.

— Дойдет, сеньор, если знать, как ее направить, — Омар, казалось, был уверен в своих словах.

— Пусть он объяснит, Марти.

Таким образом, уже через полтора месяца Марти стал обладателем прекрасного дома у стен города, обширного виноградника на горной террасе, водяной мельницы и извилистого оросительного канала, выложенного мавританской плиткой, а также налаженного Омаром ворота, приводимого в движение при помощи цепей, благодаря которому вода достигала даже самых отдаленных уголков виноградника.

Дом виноторговца примыкал к городской стене. У него была односкатная крыша и два этажа. На втором этаже поселился Марти, а на первом этаже находился вход в винодельню, где стояли дубовые бочки с вином. Полукруглый дверной проем здесь был выложен камнем, а пол — плитами. С правой стороны от дома помещался задний двор за невысокой стеной. Тут же был колодец, откуда брали воду, а чуть дальше — вход в пристройку, где теперь жили Омар и его семья. Еще в хозяйстве имелась конюшня с двумя лошадьми и мулом, курятник и сарай, где держали кроликов. И кроликов, и кур обихаживали маленький Мухаммед и Найма. Собственно, именно по этой причине Марти отказался от мысли завести свиней, помня, какое отвращение питают мусульмане к этим животным.

Марти уже не раз благословил тот день, когда решил купить этого раба. Омар оказался трудолюбивым, сообразительным и превосходно разбирался в виноградарстве, так что благодаря его усилиям урожай ожидался великолепный. Кроме того, после первой водяной мельницы Марти купил еще три, за которые ему пришлось заплатить невероятную сумму в целых семьсот манкусо, но придуманная Омаром система оросительных каналов оказалась весьма выгодной — при помощи шлюзов воду можно было пускать на соседские поля и получать оплату либо наличными, либо частью урожая.

Марти теперь целыми днями был занят. Тяжбы из-за воды из его каналов; изучение торгового рынка для поиска новых возможностей; визиты к главному советчику, еврею Баруху, и встречи с падре Льобетом, которого он вконец замучил вопросами о том, как осуществить свою навязчивую идею: стать полноправным гражданином города, навсегда покорившего его сердце.

Чудесными летними вечерами они вдвоем спускались к морю, где любовались на скользящие среди галер парусники и как в порту разгружают корабли, прибывшие из дальних портов. Священнику, вечно погруженному в кипу документов, нравились эти субботние вылазки. Вместе с сыном своего покойного друга он спускался к берегу Средиземного моря и вдыхал его ни с чем не сравнимые запахи селитры, дегтя, пеньки и много чего еще, не поддающегося опознанию, особенно весной. Они беседовали на самые разные темы.