— Просто не верится, что он способен на столь чудовищную неблагодарность!

— Видишь ли, Конрад, если ты вырастил ворона, рано или поздно он выклюет тебе глаза.

— Я слышал о таком слушании, когда Мир Гериберт подписал соглашение с монастырём Сан-Кугат, но мне даже в голову не приходило, что в наше время где-то ещё сохранился этот древний обычай.

— Как видишь, сохранился. И теперь этот гаденыш пытается использовать его против самого верного и преданного графского слуги. Но клянусь, что этот паршивец еще пожалеет, уж я-то ему рога пообломаю! Я не успокоюсь, пока не вышвырну этого наглеца из Барселоны. Подумать только, я чуть не сделал его своим зятем! Кстати, разыщи Люсиано Сантангела и скажи, что мне нужно срочно его видеть.

Новость моментально облетела весь город. Ее передавали из уст в уста, сдавленно прыская в кулак. Первое слушание было назначено на девять утра третьего февраля и должно было продолжаться несколько дней. Litis honoris был не только публичным, но и весьма редким, из ряда вон выходящим событием. Из дворцовых залов новость спустилась на улицы города, а оттуда пошла гулять по рынку, тут и там повторяемая на разные голоса. Поскольку оба противника были весьма известными людьми, у обоих тут же нашлись сторонники, и город разбился на два лагеря.

Марти в городе любили и уважали, поскольку он принес его жителям благополучие, процветание и множество всяческих благ, начиная от мельниц, благодаря которым в Барселону провели воду, и кончая лавками привозных товаров, значительно облегчившими жизнь женщинам, не говоря уже о ночном освещении, сделавшим город намного безопаснее. С другой стороны, немало жителей Барселоны кормились из рук советника. Все эти люди теперь поддерживали Монкузи.

Альмодис, прекрасно знавшая непредсказуемый характер своего супруга, решила воспользоваться выпавшей возможностью, чтобы настроить его против смотрителя аукционов, вбить между ними клин и заставить мужа усомниться в его честности. Рамон, человек импульсивный, несколько смягчился, подумав, что даже интересно будет посмотреть, как этот пройдоха Монкузи станет выкручиваться. Если ему это удастся, советник взлетит до совсем уж невероятных высот; в противном же случае его удалят от двора на неопределенное время.

Вести дело должны были судьи Понс Бонфий-и-Марш, Фредерик Фортуни-и-Каратала и Эусебий Видиэйя-и-Монклюз. Главный нотариус Гийем де Вальберибес и вегер Ольдерих де Пельисер отвечали за организацию заседания, которое будет продолжаться несколько дней. Желающих попасть туда нашлось множество. Несмотря на то, что крестьянам, матросам, и ремесленникам хода в ратушу не было, количество граждан, желающих принять участие в деле, да и просто любопытных, перешло все мыслимые границы. Ряды, предназначенные для дворянства и духовенства, тоже были переполнены.

Сначала слушание решили устроить в зале графского дворца, но затем, из-за слишком большого количества зрителей, перенесли в ратушу, где могло разместиться более трехсот человек, рассадить их собирались строго по рангу. В глубине зала установили троны для графа и графини, перед ними — трибуну для судей и два небольших возвышения, предназначенные для участников тяжбы, а также столы для предъявляемых ими документов и улик. Трибуны для зрителей установили веером: левый сектор предназначался для дворян, правый — для горожан, а средний — для духовенства. День и ночь в зале трудились бригады плотников, сколачивая помосты и трибуны, драпировщиков и обойщиков, им приказали подготовить зал в кратчайшие сроки.

За последние дни Марти приобрел привычку почти каждый вечер навещать Эудальда, обсуждать с ним подробности своих обвинений, чтобы нащупать слабые места врага. До поздней ночи на втором этаже, в комнате священника, горел свет. Эудальд давал советы, какую позицию следует занять перед судьями, которые, разумеется, будут на стороне всесильного советника.

— Помните, если вы вызовите меня как свидетеля, я не смогу рассказать о том, в чем Монкузи признался мне на исповеди, — предупредил священник.

— Я должен буду защищаться сам или имею право воспользоваться услугами адвоката? — спросил Марти.

— Подниматься на трибуну имеете право лишь вы и он. Однако никто не может помешать адвокату находиться в зале и при необходимости давать советы.

В голове Марти роилось множество мыслей, в которых он тщетно пытался навести порядок, поскольку обвинения следовало выдвигать одно за другим, а сначала ему еще придется отвечать на вопросы, заданные противником, который, разумеется, сделает все, чтобы сбить его с толку.

Стояла уже глубокая ночь, когда он наконец покинул Пиа-Альмонию, чтобы вернуться домой и продолжить размышления за своим столом, в тысячный раз прокручивая в голове возможные последствия произошедших за последние дни событий, и в конце концов пришел к выводу, что эта проблема являет собой настоящую многоголовую гидру, у которой на месте срубленных голов тут же вырастает новая. Уже на рассвете он направился в спальню, чтобы подремать хотя бы несколько минут. Проходя мимо опустевшей комнаты Руфи, он вновь подумал о печальной судьбе, разлучившей его с женщиной, возможно она находится совсем близко, но остается недостижимой мечтой. В очередной раз он дал зарок, что как только покончит с этим делом, немедленно займется ее поисками.

А тем временем Монкузи и его зловещий гость обсуждали у него в кабинете последние детали своих планов.

— Итак, у вас есть девять дней, — напомнил советник. — За это время с гражданином Барбани должно случиться несчастье, которое помешает ему принять участие в litis по причине недееспособности.

— Возможно, лучше устроить так, чтобы он и впредь не имел возможности когда-либо обратиться в суд? — уточнил Люсиано.

— Для меня это только к лучшему. Но имейте в виду: никто не должен ничего заподозрить. Все должно выглядеть как досадная случайность, от которой не застрахован ни один гражданин.

— Ночью все кошки серы. И никто не может знать, что ожидает его за ближайшим углом.

— На что вы намекаете?

— Вы мне не доверяете? Разве я заслужил подобное недоверие, не выполнив свою работу?

— Я восхищен вашим усердием.

— Я уже много лет занимаюсь этим ремеслом, и опыт подсказывает, что проблема не будет окончательно решена, пока не устранен ее источник. Сколько бы сведений я ни собрал, ваш враг не станет от этого менее опасным. Есть лишь один способ избавиться от него: упрятать под землю.

— И что же?

— А то, что когда мне вновь поручают работу, которую я уже сделал, я предпочитаю решить проблему раз и навсегда.

— Расскажите, что вам удалось разузнать? — спросил советник.

— Как мне удалось выяснить, каждый вечер он отправляется в Пиа-Альмонию и остаётся там до полуночи.

Монкузи не смог сдержать улыбки.

— Ну что ж, действуйте на ваше усмотрение. Когда дело будет сделано, вы получите вознаграждение, которое позволит вам приобрести небольшое поместье за городом. Помнится, вы говорили, что это — ваша заветная мечта?

— Вы правы, я люблю сельскую жизнь. Ненавижу суету Барселоны, здесь просто невозможно дышать. Я простой человек, привыкший к суровой жизни. Мечтаю услышать шелест деревьев и журчание ручейка, бегущего между скал. Хочу окончить свои дни мирно, как простой крестьянин, продавая на ярмарках выращенный урожай.

— В таком случае, окажите мне последнюю услугу, и я воплощу вашу мечту в реальность.

— Положитесь на меня — и можете спать спокойно, — заверил альбинос. — Еще не было случая, чтобы я, выйдя на охоту, упустил добычу.

— Только после того, как вы поймаете эту добычу, прошу вас выждать несколько дней, прежде чем придете ко мне за наградой. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь видел нас вместе и связал это досадное происшествие со мной.

После этих слов Бернат Монкузи облегченно вздохнул, а Люсиано Сантангел, профессиональный убийца, мысленно улыбнулся.