Движением руки Марти остановил словоизлияния верного слуги.

— Хватит причитать как старуха, Омар. Лучше скажи, какие новости? Как Руфь?

— В кабинете вас дожидается капитан Жофре, — сообщил Омар. — Что же касается сеньоры, то она весь день не выходила из своей комнаты и даже не притронулась к еде, хотя донья Мариона приготовила ее любимые блюда.

— Даже в сад не выходила?

— Только на минутку на закате, вместе с Аишей, но я не слышал звуков арфы. А через дверь доносятся рыдания.

Они подошли к дверям. Двое мужчин почтительно поприветствовали Марти и направились своей дорогой, а на стене угадывались тени караульных.

Они пересекли конюшенный двор и начали подниматься по мраморной лестнице.

— В котором часу пришёл капитан Жофре? — спросил Марти.

— Его корабль бросил якорь в полдень. Кто-то уже успел сообщить ему о постигшем нас несчастье, и разгрузив корабль и перевезя груз с «Эулалии» на берег, он сразу бросился к вам, чтобы хоть немного утешить в горе и рассказать, как прошло плавание.

— Скажи ему, что я сейчас приду, — велел Марти. — Но сначала проведаю Руфь.

В просторном вестибюле на втором этаже они расстались. Прежде чем направиться к себе, Марти остановился перед комнатой девушки.

Он деликатно постучался, за дверью послышался шорох одежды, и он догадался, что Руфь поднялась с кровати и направилась к двери.

Через минуту послышался ее тихий голос, охрипший от слез.

— Спасибо, Омар, мне ничего не нужно.

— Это не Омар, это я, — откликнулся Марти. — Пожалуйста, откройте.

Негромко щелкнула задвижка, и дверь приоткрылась. Марти пришел в ужас при виде лица Руфи. Спутанная масса черных волос спадала на ее бледное, изможденное лицо, а в покрасневших от слез глазах застыло отчаяние.

— Вы позволите? — спросил он.

Девушка посторонилась, чтобы он мог войти.

Едва войдя в ее комнату, Макси почувствовал, какая боль, должно быть, поселилась в нежном и беззащитном сердце девушки. Он готов был отдать полжизни, чтобы взять в ладони ее лицо и покрыть его поцелуями, но увы! — это было единственное, чего он не мог сделать. На смятой постели еще сохранился след ее тела, а на столе стоял поднос с нетронутой едой, который Андреу Кодина принес для нее с кухни от Марионы, приготовившей для Руфи лучшие блюда.

— Руфь, так нельзя, — мягко произнёс Марти. — С позавчерашнего дня вы не проглотили не кусочка.

— Прошу вас, Марти, не заставляйте меня! Что бы я ни делала, все напоминает об отце.

— Не думаю, что ваш отец хотел бы, чтобы вы морили себя голодом. Так что все-таки поешьте.

— Когда похороны? — спросила она.

— В среду вечером.

— Я хочу быть там.

— Вы же знаете, насколько это опасно. Вы не должны...

— Я и сама знаю, что не могу вернуться в дом отца, поскольку это всех обесчестит. Но никто не мешает мне прийти на кладбище Монжуик.

— Я бы вам не советовал. Тем самым вы дадите повод врагам семьи Бенвенистов донести на вас.

— Там будут моя мама и сестры, — напомнила Руфь. — Я знаю, что их мужья считают меня опозоренной, но мне на это наплевать. Я хочу послать отцу последний поцелуй — пусть даже издалека, а если повезёт, то положить на крышку его гроба лепестки белых роз из сада, который он так любил.

Подавив глубокий вздох, Марти кивнул.

— Хорошо, пусть будет так. Я не могу отказать вам в просьбе, но вы должны отдохнуть и хоть что-нибудь съесть.

— Обещаю, что сделаю это, если вы дадите слово, что позволите мне пойти на похороны.

— Хорошо, даю слово. Но все будет так, как я скажу.

— Я согласна на все, лишь бы быть там.

— В таком случае, ешьте и отдыхайте, а я еще должен повидаться с капитаном Жофре: он как раз пришвартовал «Эулалию» к одному из «мертвяков» [39], принадлежащих нашей компании.

— Мне бы тоже хотелось повидаться с ним.

— Сегодня уже не получится, подождите до завтра, вам нужно отдохнуть.

— Спасибо вам за всё, Марти, — произнесла она. — Если вам не трудно, скажите Аише, чтобы она поднялась ко мне. Ее присутствие и ее музыка меня успокаивают.

— В таком случае, отдыхайте.

— Спокойной ночи.

Оставив Руфь наедине с ее горем, Марти спустился на второй этаж и направился в главную гостиную, где его ждал Жофре. Бывалый моряк, продубленный всеми морскими ветрами, стоял возле окна, глядя на улицу. Услышав за спиной шаги, он обернулся, и во множестве мелких морщинок, притащившихся в уголках его глаз, засветилась улыбка. Друзья крепко обнялись.

Выпустив друг друга из объятий, они стали рассказывать, что произошло с каждым за время разлуки.

— Осуждение Баруха представляется мне самым страшным из судейских преступлений, — произнес Жофре. — Да падет его кровь на всех, кто имел к этому приговору хоть какое-то отношение.

— И тогда мой друг Бернат Монкузи провалится прямиком в пекло, — печально ответил Марти.

— И как же ты намерен этого добиться? — спросил Жофре.

— Он был главным виновником этого злодеяния, а потому для меня дело чести — перекрыть источники его доходов.

— Открой глаза, Марти! Смерть стоит у тебя за спиной.

— Не беспокойся, я смогу за себя постоять.

— А как чувствует себя Руфь? — осведомился Жофре.

— Плачет дни напролет. Все никак не может примириться со смертью отца и прислушаться к голосу разума, не хочет признать, что ей теперь нельзя оставаться в Барселоне. А кроме того, ее родственники не желают иметь с ней дела. Но самое главное, она подвергает себя большой опасности.

— Жизнь — рискованная штука, сам знаешь.

— Разумеется, — ответил Марти. — Но одно дело, когда враги строят тебе козни; это я еще могу понять, в конце концов, у них есть для этого причины. Но у меня в голове не укладывается, когда людей травят и убивают без всякой вины, исключительно из-за происхождения или вероисповедания.

— Такое случается сплошь и рядом, друг мой. Думаю, это вообще свойственно человеческой природе. Если бы ты, христианин, жил среди мавров, к тебе относились бы точно так же. Когда похороны?

— Во вторник вечером на кладбище Монжуик, когда евреи заняты своими делами.

Между друзьями повисло скорбное молчание. Наконец, Марти решил рассказать ещё об одной проблеме, которая больше всего его беспокоила.

— Руфь хочет туда пойти.

— Видимо, ищет приключений на свою голову.

— Так или иначе, она хочет отправиться на похороны вместе со всеми. Можешь представить, как счастлива будет вся ее семья, а ещё больше — семьи зятьёв?

— Я так понимаю, ее присутствие должно остаться незамеченным.

— Разумеется, — согласился Марти.

— Тебе следует жениться на ней, чтобы ее оставили в покое.

Марти покачал головой.

— Это невозможно.

Последовала новая пауза.

— А ты знаешь, мне пришла в голову одна мысль, — произнёс Жофре, заговорщически подмигнув другу.

— Какая?

— Суди сам, Марти. Два дня мы будем перевозить амфоры с чёрным маслом из порта в пещеры.

— И что же?

— Одна из повозок отправится в путь нагружённой, а вернётся пустой.

— Не понимаю, куда ты клонишь.

— Я имею в виду, что в одной из повозок, крытых парусиной, может спрятаться Руфь. Возле кладбища повозка может отстать от остальных и встать в укромном месте. Оттуда Руфь сможет наблюдать за похоронами отца, оставаясь незамеченной. Когда церемония закончится, Ривку можно будет отвести к повозке, чтобы она могла побыть немного с Руфью. Так она сможет проститься с дочерью перед отъездом.

— Блестящая идея! Как это она мне самому в голову не пришла?

После этого они ещё немного поболтали. Уже перед самым уходом Жофре добавил:

— Кстати, Рашид аль-Малик сообщил, что на тебя уже работают больше сотни людей, которых он нанял для добычи чёрного масла из озера, и он хотел бы побывать в Барселоне, чтобы ещё раз поблагодарить тебя от своего имени и от имени своего брата за все то, что ты для них сделал.