После столь торжественной речи маршала епископ с капелланом приступили к освящению крепости. И уже на следующий день маршал Кнутсон отплыл вместе с итальянцами в Швецию, оставив в крепости гарнизон под командой опытного воеводы Стена.

   — Я надеюсь на вас, Стен, что вы не посрамите нашего оружия.

   — Постараюсь, господин маршал.

— Я бы с удовольствием остался здесь, но меня ждут государственные дела. Как только окончите отделку жилья, немедленно высылайте отряды в зажитье[162], эта земля теперь должна содержать Ландскрону. С населением не церемоньтесь, дайте им сразу почувствовать железную руку королевства.

Прибытие великого князя Андрея Александровича с нижегородской дружиной в Новгород было встречено славянами с искренней радостью и торжеством. Густо гудели колокола на церквах, народ толпился на улицах, приветствуя своего защитника.

На боярском совете, собравшемся на владычном дворе и состоявшем исключительно из вятших людей с золотыми поясами[163], ни единым словом не поминалось о недавних грехах Андрея, когда он явился под Новгород с Дюденей. Зато почти каждый говоривший вспоминал о давнем, о славных победах отца Андрея, о великом князе Александре Ярославиче Невском.

   — Тебе, Андрей Александрович, как и твоему приснопамятному отцу Александру Невскому, — разливался Степан Душилович, — вручаем мы животы и полки наши, чтобы ты вёл нас к победе над коварными свеями, которые построили уже на нашей земле ещё одну крепость, так называемый «Венец Земли». Так развенчай её своим мечом, Андрей Александрович!

   — Ничего себе «развенчай», — пенял князь Андрей славянам. — Как же вы позволили сие сотворить? Отец-то напал на них сразу, как пришли. А мне преподносите уже крепость: бери, князь. А? Посадник, чего молчишь? Прозевали свея-то.

   — Так тогда, Андрей Александрович, они сами вызвали князя Александра на бой. А ныне они все молчки творят, — стал оправдываться посадник Андрей Климович. — У нас тут замятия была, я только что избран.

   — Как же я без пороков буду крепость брать?

   — У нас есть пороки, Андрей Александрович. Есть. Мы уж дважды ими разбивали свейские крепости. А им всё неймётся.

   — Но то вы разбивали деревянные крепости, а тут, говорят, они каменную построили.

   — Да, эта каменная, — вздохнул посадник. — Тут, однако, потрудней будет.

   — А раз потрудней, то тут уж пусть князь лоб разбивает, — усмехнулся Андрей. — Спасибо, господа славяне, удружили.

Вятшие вздыхали виновато, переглядывались, спорить с князем не решались: не то время. Пусть пожурит, отведёт душу. А от рати никуда не денется, всё равно поведёт полки — великий князь ведь! Как говорится, назвался груздем...

И Андрей, попеняв, наконец перешёл к делу:

—...Так. Наперво, все расходы Новгород берёт на себя, в том числе и на содержание нижегородской дружины. Немедленно изладить не менее десяти пороков, приставить к ним искусных стрелков. Вооружить полностью полк и присовокупить к нему ещё полк ладожан. На каждых трёх воинов дать одни сани с продовольствием и бронями для них. Ну и отряд зажитников под командой сотского. И в походе и в бою беспрекословное мне подчинение.

   — Это само собой, — молвил Степан Душилович. — Кто ж посмеет в походе князю перечить?

   — Знаю я вас: чуть что — вече давай. А на вече известный вопль: то посадник не по нраву, то тысяцкий не в ноздрю.

   — Да уж когда это было-то?

   — Ну хошь бы и при отце моём, которого ныне вы не раз помянули.

Засуетился, зашевелился Новгород, готовясь к походу. Зазвенели более прежнего наковальни в кузницах, куя оружие, прямо на владычном подворье затюкали топоры — там стали чинить старые и ладить новые пороки.

К князю на Городище был доставлен ижорец — очевидец строительства свейской крепости.

   — Ну-ка, молодец, рисуй её, — предложил ему писало и пергамент Андрей Александрович.

Тот взял в заскорузлые руки писало, ткнул им в пергамент, едва не проткнул, аж вспотел от напряги.

   — Прости, князь. Не умею я сам, никогда в руках не держал.

   — Э-э, дремь, — отобрал князь писало. — Говори, какую форму имеет крепость снаружи? Квадратная? Круглая?

   — Круглая.

Князь Андрей сам нарисовал большой круг.

   — Такая?

   — Такая.

   — Где ворота?

   — Вот тут-ка.

Андрей пририсовал ворота.

   — Сколько ворот?

   — Одне.

   — Ров есть?

   — Рва нету. Но вот с этой стороны Охта, а вот отсюда Нева.

   — Ну, мы зимой подойдём, нам река не преграда. Как велика крепость?

   — Дюже велика.

   — Ты мне не «дюжа», а сколько шагов хотя бы?

   — В нутре более пятидесяти, вот отсюда и сюда. А вот здесь у них колодец, здесь жилое...

   — Ты откуда знаешь-то? — удивился князь.

   — Дык я... энто, — смутился ижорец. — Я камни им возил на лошади.

   — Эге, так ты, значит, пособлял им строить?

Ижорцу почудилась угроза в интонации князя. Молвил виновато:

   — Так силком, силком меня... Я по дрова поехал, а они налетели. Хотели коня отобрать. А я что без него? Пропаду. Я говорю, берите тоды и меня с ним. Взяли.

   — Ну и хорошо, что взяли, — улыбнулся князь, и у ижорца отлегло. — Как тебя звать-то?

   — Петро.

   — Вот что, Петро, кажи далее, что где у них.

   — Здесь вот — церква, здесь — амбар с хлебом, вот тут — дрова запасённые, здесь — поварня, вот тут — жильё.

Ижорец тыкал пальцем в план, и Андрей сам наносил называемые им объекты на пергамент и тут же подписывал.

   — Ворота какие? Ну из чего сделаны?

   — По-моему, дубовые, железом обитые. Крепкие ворота. Их не взять.

   — Там поглядим. Это уж наша забота.

Вечером князь призвал на Городище посадника, тысяцкого и трёх сотских. Показав им план крепости, молвил:

   — Ну, что думаете? Как будем раскусывать сей орех?

   — Как обычно, — заговорил посадник, — покидаем им день-другой каменья с пороков, а там и приступим.

   — Можно с пороков и огонёк им закинуть, — предложил сотский Беек. — Камень завернуть в паклю, обсмолить, зажечь да и кинуть.

   — Это они погасят, — возразил другой сотский.

   — Один, два... ну десять погасят, а одиннадцатый не успеют. Если удастся дровьё поджечь, они ж там поджарятся.

   — Конечно, — согласился князь, — если у них внутри пожар запалить, это было б неплохо. Ты, Беек, и займёшься этим. Озаботься запасом пакли, смолья, бересты, в общем, всем, что хорошо горит. И ещё вот что, Андрей Климович, вели в кузнице отковать помощнее наконечник для тарана, на месте насадим на лесину и попробуем ворота разбить.

   — Хорошо, Андрей Александрович. Завтра же велю отковать.

   — И ещё. Пусть из дранья наготовят верхние щиты для прикрытия тараноносцев.

   — А если нам соорудить пару тарас[164], — опять подал совет Беек.

   — Ну, тарасы срубим на месте. Не волочь же их из Новгорода. Отсюда разве что колеса для них захватить.

На военном совете обговорили всё до мелочей. Назначили ответственных за всё: за дозоры, за зажитье, за древодельцев, которых потребуется немало.

Заканчивая совет, великий князь сказал:

   — Не знаю, сколько мы проползём туда, но крепость должны взять в два-три дни, не более недели.

   — Это верно, — согласился тысяцкий, — чтоб не успела подмога прийти.

   — Подмога вряд ли будет. Зима. Это летом на шнеках быстро бы приплыли. А зимой? Снег там наверняка коням по брюхо станет.

Возвращаясь с Городища в Новгород, посадник и тысяцкий, ехавшие рядом, делились мыслями:

   — Слава Богу, заговорил вроде по-отцовски.

   — Оно бы хорошо и на поле бы по-отцовски у него получилось.

   — Получится. Вишь, всё предусмотрел, даже таран велел отковать.