Песня двадцать вторая «Пой, кобыз громовитый мой, О страданьях земли родной, Пой, кормилец верных сердец! Я с тобой — Средь мертвых живой, Без тебя — Средь живых мертвец». Лад найду. Певучую речь О былых делах поведу… По степям седым, По тропам глухим, Где по снегу, а где по льду Вспять уходит от жарких сеч Дикая орда Суртайши. День пришел, когда Гулаим Вкруг мушкильских высоких стен Шумный свой раскинула стан. Стан раскинув, девы-стрелки Сыплют стрелы на Мушкил. Стены высоки, Враг незрим. Тих Мушкил. Бог весть: Много ли у калмыков сил? Как счесть? Молнии мечá из глаз, Гулаим отдает приказ: «На коней! На этот раз Враг не скроется от нас!» Натиск был горяч и смел, Грозен сорокогорлый крик. Встреча стрел. Встреча пик. Встреча мечей. Встреча кольчуг, Встреча очей, Рук, Плеч. Сеча вокруг — Сеча из сеч, Встреча смертей, Той силачей. Мертвому негде лечь. Пал Крепостной вал. Встал Черногранитный утес. Арыслан мечом его снес. Новая преграда встает: Створы черночугунных ворот На чернодубовых столбах Загораживают проход В город, где спасителей ждет Суртайшой казнимый народ. Спешившись, утес берет В руки мощные Арыслан, И утес у него в руках Превращается в таран. И ворота гудят, гудят И качаются на столбах — Гнутся то вперед, то назад; Свод небесный гудит им в лад, Ад гудит им в лад, И вот Лопаются створы ворот, Только мелкие черепки Разлетаются дождем… И калмыцкие стрелки От чугунного дождя В юрты прячутся, отойдя. «Войдем!» Много, много на свете зла! Далее уже не могли Ханские полки отступать. Шел Бой За каждую пядь Каменной мушкильской земли, Сталь не уставала сверкать, Красные потоки текли… И говорит Гулаим Сорока подругам своим: «О мои бесстрашные львы! Суртайша, кровавый зверь, Станет буйствовать теперь. Не бездействуйте и вы. Захватите город весь, Дайте всем и пить и есть, И пускай из веси в весь, В град из града Весть идет, Что на свете правда есть, И пускай вокруг меня Собирается народ: Вместе будем супротив Злого хана воевать, Да не будет мучитель жив! Да исчезнет кровавый тать!» Смуглолицая Сарбиназ Двинулась выполнять наказ, Тридцать девять других — За ней Устремили своих коней. И остались на месте том Арыслан с Гулаим вдвоем, Первый раз — Вдвоем с Гулаим… В сладкий час — Вдвоем с Гулаим… Побелел Арыслан лицом, А потом Горящим крылом Нетерпенье забило в нем, И огонь забурлил в крови, И, не сдерживая любви, Он прекрасную Гулаим Заключил в объятья свои. Вдруг раздался гром в тишине: На кудлатом скакуне, Завывая, будто шакал, Взвизгивая, как пес, Предстал Перед ними хан Суртайша, Пасть разинул во весь оскал, Захихикал, смрадно дыша, И такие слова сказал: «Я — хан Суртайша. Обойдите весь свет — Сильнее меня повелителя нет. Эй вы, голубки! Бросьте ласки свои! Под виселицей целоваться не след!» Грянул гром, Раскололся мир, И от милой своей батыр Прочь отпрянул, А Гулаим, Белого полотна белей, Алого кумача алей, К Суртайше подошла, Грозные глаза подняла, Глянула на него — И хан Закачался, злобой горя, И, собрав остаток сил, Захихикал, и загнусил, Непристойно говоря: «Эй ты, пери Гулаим! Может быть, повторишь со мной То, что делала ты с ним? Чем ходить на меня войной, Лучше стать моей женой, Понапрасну сил не трать, Приходи ко мне во дворец, Дай мне ручку, рядом сядь, — Вот и будет вражде конец!» Гулаим побелела так, Будто выпили кровь ее, И сказала: «Ты — мой враг, Ты — позор и горе мое! Кровью ты залил город мой, Душу мою окутал тьмой, Дом соловьиный — вешний сад Преобразил в кромешный ад. Стужей дохнул на мои цветы… Вот что со мною сделал ты. Стала я пламенем, чтобы в нем Испепелить тебя живьем. Вор, ты украл у меня семью, Родину сладостную мою, Молодость радостную мою. Ты обездолил мой народ, Сделал вдовицей мою страну, Держишь, кровавый сумасброд, Горькую душу мою в плену. Раб суеты, Отец нищеты, Вот что со мною сделал ты! Я утолю жажду степей Кровью нечистою твоей, Смертной мýкой тебя изведу, И сокрушу твой престол во прах, И растопчу твою орду!» Суртайша при этих словах То как мел Становился бел, То краснел, Он и холодел, И пылал, И такие слова, Наконец, сказал: «Ты права, Я твой город сжег, Я оставил много сирот, Я насытил кровью песок, Обездолил я твой народ. Все же я не трус, Гулаим, И не спрячусь я во дворце, А с девичьим войском твоим В спор вступлю о смертном конце. Дай мне сроку ровно семь дней, А когда настанет восьмой, Сорок дев сажай на коней, Начинай наш последний бой!» Благородная Гулаим Суртайше отсрочку дала. И, пригнувшись к луке седла, Смерив деву взглядом косым, Хан со зла — Как хлестнет коня! Кровь потоком с камчи бежит; Мчится хан — И земля, как щит, Поворачиваясь, гудит, Стремена трещат, звеня… |
