Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Абашидзе Григол ГригорьевичТуманян Ованес Тадевосович
Мицкевич Адам Бернард
Каминер Владимир Викторович
Леонидзе Георгий
Тарковский Арсений Александрович
Пшавела Важа
Орбелиани Григол
Табидзе Галактион Васильевич
Чиковани Симон Иванович
Каладзе Карло Ражденович
Абашидзе Ираклий Виссарионович
Нонешвили Иосиф Элиозович
Квливидзе Михаил Георгиевич
Чавчавадзе Илья Григорьевич
Махтумкули "Фраги"
аль-Маарри Абу-ль-Аля
Сагиян Амо
Эристави Рафаэл Давидович
Маргиани Реваз Акакиевич
Чаренц Егише Абгарович
Шираз Ованес Татевосович
 > Избранное: Стихотворения. Поэмы. Переводы > Стр.82
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
81
82
83
...
100

Егише Чаренц (1897–1937)

Скитальцы на млечном пути

И так мы живем, что нельзя нам не жить.

Фет
Два бездомных скитальца на Млечном Пути,
Два скитальца в изодранной ветхой одежде,
Бремя наших скорбей мы привыкли нести,
Доверяясь неясной мечте и надежде.
Полюбили мы сердца случайный порыв
И видения в пору вседневных скитаний
И, в бессонных глазах навсегда сохранив
Многозвездное небо в блаженном тумане,
Мы проходим теперь по дорогам Земли,
Сны покинувших Землю приняв как наследство,
И растаяло облачком серым вдали
Наше смутное и безотрадное детство.
Расточилось, растаяло детство, как бред,
Мы домой не вернемся, мы долго блуждали,
И попятной дороги на свете нам нет,
Потому что нам грезятся дальние дали,
И теперь нам единственный свет бытия —
Беспрерывные, вечные поиски цели,
Многоцветные мы исходили края,
И сердца наши страстью, как жертва, горели.
Но глаза не увидели солнц золотых,
И сердца наши светлой не встретили дали,
И глаза неотступно в глазах у других
Златотканое звездное небо искали,
Млечный Путь, беспредельную даль — и светил
Торжество, и пространства сиянье благое.
Взор безжизненных глаз наши души студил,
Пламя сердца гасил равнодушной золою,
Преисполнилось сердце мое, и хвалу
Небесам вознести я желал, и не знаю,
Почему я пою про докучную мглу
Дней моих, заплутавших в томленье без края.
Опочило сказанье на дне моих глаз
О блаженстве в кругу синевы без предела,
О взаимовлияниях звездных рассказ,
И бесплодное сердце мое затвердело.
Нас не понял никто, и смешило людей
Наших пристальных глаз голубое свеченье,
И глумились над пламенем наших страстей,
Уходили, душе не даря утешенья.
И со смехом от нас отвернулась родня,
С нами только блудницы делили печали,
И разумные нас обходили, браня,
Лишь безумцы вполголоса нас привечали.
Не беда, что в безумье мы дни провели
И что мы задыхаемся, будто в дурмане.
Озаренные светом высоких мечтаний,
Мы покинем — счастливые — лоно Земли.

«Я затосковал, больной и безумный…»

Я затосковал, больной и безумный,
По солнцу, измученный этой сквозной
Ночной немотой, этой ртутной, бесшумной,
Бестрепетной мглой под бледной луной.
О, как я желал, чтобы солнечный зной
Луну победил и расправил мне плечи,
И чудо высокое утренней речи
В лучах и сиянье взошло надо мной!
Но в мертвенной мгле недужной печали
Не брезжило утро, слова не звучали.

«И для меня прервется путь земной…»

И для меня прервется путь земной,
Когда-нибудь глаза и мне закроют,
Забудут песни, сложенные мной,
И в землю плодородную зароют.
И так же будет солнце бытия
Для нив и рощ творить благодеянья,
И не поверит даже мать моя
В недолгое мое существованье.
И каждая простится мне вина,
И я сольюсь, растаяв легким дымом,
С преданием, как наши времена,
Величественным и неповторимым.

Бессонница

И мчатся, и мчатся, и мчатся кони.
Я слышу подковы и крики погони.
Бездонная ночь и неведомый путь,
И цокот подков о земную грудь…
И мчатся, и мчатся, и мчатся кони,
То ближе, то дальше крики погони,
И цокот подков — у меня в висках.
Как жизнь и как смерть — этот мир впотьмах.

Газелла

Невозвратное вешнее утро, сирень
   я призываю,
Сердцу близкую и дорогую тень
   я призываю.
Золотой, обжигающий, яркий зной,
   согрей мне душу!
Лета быстротекущего долгий день
   я призываю.
Где пора созреванья земных плодов?
   На помощь, осень!
Где ты? Желтой листвою меня одень! —
   Я призываю.
Все ушли от меня, я теперь один,
   сердце тоскует.
Мирный сон у огня, краткий день и лень,
   я призываю.
И приносит старуха о смерти весть.
   Тень дорогую,
На последнюю, мерзлую став ступень,
   я призываю.

Газелла моей матери

Я помню свет твоего лица, моя бесценная мать,
Морщины, будто следы резца, моя бесценная мать.
Тихонько сидишь, сидишь, молчишь,
   и старый ветвистый тут[125]
Тень кладет на ступени крыльца, моя бесценная мать.
Вспомнила сына, а где твой сын?
   Нет сына, пропал и след.
Дети уходят, горят сердца, моя бесценная мать.
Сердца горят. Он жив или мертв?
   В какую стучится дверь?
Где сын? Ни слуха, ни письмеца, моя бесценная мать.
Измучит жизнь, обманет любовь, и кто утешит его,
Во мгле бредущего беглеца, моя бесценная мать?
Укачивает зеленый тут печаль немую твою
В сонной тени своего венца, моя бесценная мать.
На старые руки — по одной — тихонько бегут, бегут
Соленые слезы без конца, моя бесценная мать.
вернуться

125

Тут — тутовое дерево, шелковица.

82
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"559995","o":1}