Бедняк Научился я — крепче воска Приставать с мольбой своей. Я — ступень под ногами баев, Я — песчинка среди степей. Толще хума заимодавец Дуться будет: «Плати скорей!» Гадок вор, низка потаскуха — Бай, поистине, всех подлей. Богом проклят, нигде поныне В счет людей не входил бедняк. Год начнется — за подаяньем Он пойдет по дворам чужим, А за пазухою — огниво, А товарищ ему — чилим [115]И согнется бедняк под горем, Неизбывным огнем палим. Соберутся в кочевье люди, Сядет он дураком немым, И его забудут в пустыне, Чтоб заживо сгнил бедняк. Баям только богатство мило, Край отцовский мил беднякам. Кто садится в две лодки сразу — Достается речным волнам. Дочку нищего хочет всякий, И она пойдет по рукам. Кемине голодает, люди, В жилах дым с огнем пополам, — И его забудут в пустыне, Чтобы заживо сгнил бедняк. Мой кази [116] Вы странствовать пускаетесь, — хвала! Над степью пыль клубится, мой кази! Моя хвала на плечи вам легла, И хрустнет поясница, мой кази! Жара такая, что гулять нельзя. Вдруг лопнет сердце! Залатать нельзя. Козе джейраном белым стать нельзя. Зачем ей в степь стремиться, мой кази! Вы лжесвидетель — так трубит молва. О мой радетель, ведь она права! Вы продаете ложные слова Кому продать случится, мой кази! Вас похвалою Кемине убьет. Скажу: вы — клевета на мой народ. У бедняков — расплаты час придет! — Враждой пылают лица, мой кази! Хорошо Хорошо прожить на свете долгий век, И еще прожить немного хорошо, Твоему ли будет сердцу, человек, У последнего порога хорошо? Неуч в перстень вставит криво самоцвет; До высоких дел злодею дела нет; Вдалеке от наших горестей и бед Вольной лани быстроногой хорошо. Вот к прохожим потаскуха льнет во тьме; У нее краюшка хлеба на уме. Хорошо не подходить к ее кошме, И пойти другой дорогой хорошо. Где ты, вянущая роза, спишь в траве? Кемине не доверяет злой молве. Замуж выйти он советует вдове, — Разве быть ей слишком строгой хорошо? «Не радуйся: пройдет беспечная весна…» Не радуйся: пройдет беспечная весна, Тебя на произвол суровых зим оставит. Смерть ждет, но за душой к тебе придет она И тело бренное лежать пустым оставит. Пусть миром правишь ты, как древле Сулейман, Пусть на поклон к тебе приходит Сеюнхан, Ты все равно умрешь: всем общий жребий дан; Свой череп человек пескам сухим оставит. Пренебреги, слепец, мирскою суетой, Иль суета сама пренебрежет тобой, Скупец, когда и сыт, не делится едой, А щедрый съест кусок — кусок другим оставит. И знает Кемине: богач, когда умрет, За каждый сытый день отголодает год. Развеет прахом смерть богатство и почет, А душу алчную шайтанам злым оставит. Нищета У меня сто болезней и тысяча бед. Тяжелей всех на свете забот нищета. Скорбь искала меня и напала на след. Без конца караваном идет нищета. Льется золото в пестром кругу бытия. Затвердела от голода печень моя. Держит, душит и гложет меня, как змея, Умножает долги, что ни год, нищета. Не прожить без еды и единого дня. Ночью глаз не смыкаешь, лежишь без огня. Не уходит к богатым, живет у меня, Спит в углу на тряпье, слезы льет нищета. В руки ей человек попадет живьем, — Подпояшется старая крепким ремнем И ударит с размаху чугунным пестом… Бьет, — ударом ведет точный счет нищета. Не могу я избыть нищету и тоску. Кто посмотрит с улыбкой в лицо бедняку? Много игр я впустую сыграл на веку, Смотришь — каждую ставку берет нищета. Говорит Кемине: тех — казной золотой, Этих — жизнь наделяет сумою пустой. Ты не рвись, мое бедное сердце, постой, Будет время — от нас отойдет нищета! Век Друзья! Настал нелепый век. Зло подле человека ходит. Быком по миру ходит бек, Бедняк в ярме у бека ходит. Сам станешь вором, вора скрыв. Судья наш крив, наставник лжив! Там, где ходил прямой элиф [117], Согнувшись, дал-калека [118] ходит. В лихие наши времена И зрячим правда не видна. Пир — настоящий сатана. Муфти — к девчонке некой ходит. Доносчик в каждый дом проник, И в клевете погряз язык, И Кемине уже привык, Что грех главою века ходит. вернуться Элиф — первая буква арабского алфавита; здесь: символ прямизны. вернуться Дал — буква арабского алфавита; здесь: символ кривизны. |
