Дождь Как я хочу вдохнуть в стихотворенье Весь этот мир, меняющий обличье: Травы неуловимое движенье, Мгновенное и смутное величье Деревьев, раздраженный и крылатый Сухой песок, щебечущий по-птичьи, — Весь этот мир, прекрасный и горбатый, Как дерево на берегу Ингула. Там я услышал первые раскаты Грозы. Она в бараний рог согнула Упрямый ствол, и я увидел крону — Зеленый слепок грозового гула. А дождь бежал по глиняному склону, Гонимый стрелами, ветвисторогий, Уже во всем подобный Актеону. У ног моих он пал на полдороге. 25 июня 1939 года И страшно умереть, и жаль оставить Всю шушеру пленительную эту, Всю чепуху, столь милую поэту, Которую не удалось прославить. Я так любил домой прийти к рассвету И в полчаса все вещи переставить, Еще любил я белый подоконник, Цветок и воду, и стакан граненый, И небосвод голубизны зеленой, И то, что я — поэт и беззаконник. А если был июнь и день рожденья, Боготворил я праздник суетливый, Стихи друзей и женщин поздравленья, Хрустальный смех и звон стекла счастливый, И завиток волос неповторимый, И этот поцелуй неотвратимый. Расставлено все в доме по-другому, Июнь пришел, я не томлюсь по дому, В котором жизнь меня терпенью учит, И кровь моя мутится в день рожденья, И тайная меня тревога мучит, — Что сделал я с высокою судьбою, О боже мой, что сделал я с собою! Дождь в Тбилиси Мне твой город нерусский Все еще незнаком, — Клен под мелким дождем, Переулок твой узкий, Под холодным дождем Слишком яркие фары, Бесприютные пары В переулке твоем, По крутым тротуарам Бесконечный подъем. Затерялся твой дом В этом городе старом. Бесконечный подъем, Бесконечные спуски, Разговор не по-русски У меня за плечом. Сеет дождь из тумана, Капли падают с крыш. Ты, наверное, спишь, В белом спишь, Кетевана? В переулке твоем В этот час непогожий Я — случайный прохожий Под холодным дождем, В этот час непогожий, В час, покорный судьбе, На тоску по тебе Чем-то странно похожий. «Ты, что бабочкой черной и белой…»
Ты, что бабочкой черной и белой, Не по-нашему дико и смело И в мое залетела жилье, Не колдуй надо мною, не делай Горше горького сердце мое. Чернота, окрыленная светом, Та же черная верность обетам И платок, ниспадающий с плеч. А еще в трепетании этом Тот же яд и нерусская речь. «С утра я тебя дожидался вчера…» С утра я тебя дожидался вчера, Они догадались, что ты не придешь, Ты помнишь, какая погода была? Как в праздник! И я выходил без пальто. Сегодня пришла, и устроили нам Какой-то особенно пасмурный день, И дождь, и особенно поздний час, И капли бегут по холодным ветвям. Ни словом унять, ни платком утереть… Ялик Что ты бродишь, глазной хрусталик? Хоть бы сам себя поберег. Не качается лодочка-ялик, Не взлетает птица-нырок. Камыши полосы прибрежной Достаются на краткий срок. Что ты бродишь, неосторожный, Вдалеке от больших дорог? Все, что свято, все, что крылато, Все, что пело мне: «Добрый путь!» — Меркнет в желтом огне заката. Как ты смел туда заглянуть? Там ребенок пел загорелый, Не хотел возвращаться домой, И качался ялик твой белый С голубым флажком над кормой. Звездный каталог До сих пор мне было невдомек — Для чего мне звездный каталог? В каталоге десять миллионов Номеров небесных телефонов, Десять миллионов номеров Телефонов марев и миров, Полный свод свеченья и мерцанья, Список абонентов мирозданья. Я-то знаю, как зовут звезду, Я и телефон ее найду, Пережду я очередь земную, Поверну я азбуку стальную: — А-13-40-25. Я не знаю, где тебя искать. Запоет мембрана телефона: — Отвечает альфа Ориона. Я в дороге, я теперь звезда, Я тебя забыла навсегда. Я звезда — денницына сестрица, Я тебе не захочу присниться, До тебя мне дела больше нет. Позвони мне через триста лет. |
