Следовало прежде всего убедиться, мог ли Кельхэм убить Энтони.

Роджер возвратился в Ярд после того, как Александра благополучно доставили в Канон Роу.

Он доложил обстоятельства ареста, сообщив Чартворду новую версию убийства Энтони Кельхэма. Чартворд казался пораженным, и его непосредственная реакция была очевидна:

— Разве не вы сами мне говорили, что у Кельхэма с Блэром непоколебимое алиби в отношении того вечера?

— Согласно имеющимся рапортам, да, — согласился Роджер. — Вот, смотрите сами. — Он открыл папку и начал читать справку: — «4.30 — на совещании с тремя директорами финансового треста. Встреча продолжалась до 5.30, после чего Кельхэм уехал». Все директора были опрошены, показания всех совпадают. Разумеется, это означает, что они намеренно покрывают Кельхэма. Я не думаю, что имеет смысл начинать их снова опрашивать. Скорее я бы занялся Блэром.

— Как вы себе это представляете?

— Оставьте это дело мне, сэр, хорошо?

— Хм, хм, ну ладно.

Роджер попросил Марка подбросить его до Ньюбери. Марк, видя расстроенное лицо приятеля, всю дорогу молчал. Они ехали быстро, и, по мере того как окружающая тишина и красота сельской местности проникали в его сознание, он мог более хладнокровно оценить прошедшее. Он подумал о Скуппи и о том, что было время, когда Кельхэм так же радовался своему сыну, как любой отец. Он попытался вообразить те ужасные переживания, которые Кельхэму уготовила судьба, которая вынудила отца уничтожить собственного сына.

— Мне идти с тобой? — спросил Марк, когда они подъехали к больнице, в которой Блэр занимал отдельную палату.

— Да.

Блэр лежал на спине и читал. Палата была залита ярким солнцем, и молодой человек казался спокойнее, чем тогда, когда Роджер видел его в последний раз. Он приветствовал вошедших широкой улыбкой, которая исчезла, когда он увидел выражение лица Роджера. Отложив книгу, Блэр полусидел на подушках. Сейчас было видно, как он молод.

— Ну, Вест? — спросил он.

— Мне нужно сделать одно ужасное дело, — начал Роджер, — я должен арестовать человека по обвинению в убийстве, в котором его наверняка уличат, но я лично не верю, что это лицо виновно. И ничего не могу с собой поделать. Улики налицо, дело выяснено, а я не верю… Но другого выхода у меня нет.

— Понятно, — сказал Блэр, — но я не убивал Тони Кельхэма.

— Я ни на одну секунду не допускал подобной мысли и не собирался вас ни в чем обвинять, — улыбнулся Роджер. — Я сейчас возвращаюсь в Лондон, чтобы задержать Гризеллу Фейн.

Блэр замер:

— Вы не можете этого сделать. Она его не убивала!

— Она присутствовала, это доказано. У нее имелся мотив. Она до этого пыталась в него стрелять. Единственный способ спасти ее от виселицы — это найти настоящего убийцу. Мое начальство удовлетворено тем, что найдена она. С их точки зрения, расследование закончено. Гризелла…

Блэр прервал его взволнованным голосом:

— Остановитесь, Вест, остановитесь! Это я его убил…

Наступила напряженная тишина. Признание было настолько неожиданным, что Роджер растерялся, но сразу же почувствовал, что Блэр сказал правду.

— Я отлучился, всего минут на двадцать с директорского совещания, — заговорил Блэр, — и поехал на квартиру, вошел в библиотеку, застрелил Тони и возвратился назад. Пистолет я забросил в кусты в Гайд-парке. — Он закрыл глаза и добавил чуть слышным шепотом: — Я знал, как Энди переживал из-за болезни жены. Однажды в комнате Тони я нашел лоданум и сразу же заподозрил негодяя. После этого я стал следить. Если бы Энди узнал правду, это бы его доконало! Я уже до этого ненавидел Энтони Кельхэма из-за Гризеллы, из-за того, что он был мерзавцем, не имеющим права жить, но больше всего из-за тех мучений, которые он приносил Энди. Я убил его намеренно и охотно бы сделал снова то же самое, если бы была необходимость.

Он замолчал. У Роджера в висках громко стучала кровь. Он и в мыслях не имел ничего подобного, но теперь не сомневался, что все так и было. Вот перед ним человек, который любит Эндрю Кельхэма, как родного отца. В признании Блэра содержалось объяснение всему тому, что до сих пор еще оставалось неясным. Самым трагичным было то, что во время судебного процесса неизбежно выплывет наружу страшная правда. Ни Блэр, ни Роджер не могли спасти Кельхэма от того, чтобы он узнал, каким негодяем был его сын.

Вдруг Марк закричал:

— Роджер, смотри!

В это мгновение Блэр отбросил одеяло и прыгнул к полуоткрытому окну. Распахнув створки, он одним махом очутился на подоконнике, но, прежде чем он успел броситься вниз и покончить счеты с жизнью, Роджер и Марк схватили его сзади и стащили вниз. В глазах Блэра стояли слезы, когда он заговорил:

— Дайте мне убить себя, тогда не будет никакого суда. Избавьте Энди от этой пытки, Вест, избавьте его от суда.

— Бывают времена, когда я не хочу быть полицейским. Я очень сожалею, Блэр, но вам придется через все это пройти.

Однажды вечером в сентябре Роджер пешком возвращался из Скотленд-Ярда домой, почти не замечая прохожих и часто наталкиваясь на них. Перед его глазами все еще стояло утреннее судебное заседание, когда разбиралось дело Чарльза Блэра об убийстве Энтони Кельхэма. Александра и его сообщников уже осудили и признали виновными в убийстве миссис Рикеттс, в котором принимали участие и оба Беллью. Сам Александр был уличен в убийстве Мортимера Беллью.

Все было выяснено на предыдущих заседаниях.

В ночь убийства Энтони Кельхэма Агата Бартон находилась в квартире на Парк Лейн и видела его труп. Рикеттс видела ее. Ньюмен, не теряя времени, заставил несчастную замолчать навеки, причем забрал с собой ключ от черного хода, чтобы сбить с толку следствие.

Эндрю Кельхэма вызывали несколько раз для дачи показаний, и теперь уже не было никакого сомнения, что он рассказал Роджеру всю правду. Он подчинялся своему сводному брату потому, что жизни его жены грозила опасность. Александр имел долю во всех прибылях компании Кельхэма, действуя через беспринципных директоров, многие из которых когда-то привлекались к судебной ответственности за различные проступки. Александр рассчитывал вздуть цены на землю и строительство. Кельхэм планировал их снизить. Но Александр был слишком сильным противником. Он учел, к чему приведет полицейское расследование, поэтому решил убить своего сводного брата до того, как тот откроет правду.

Роджер подумал о Гризелле. Как просто было создать дело против нее. Вряд ли она скоро захочет вновь взять в руки огнестрельное оружие, хотя у нее и имелось право на пользование им, поскольку стрельба из пистолета было ее хобби в течение многих лет.

Когда он завернул на дорожку к дому, дверь растворилась, и на улицу выскочила Джанет. В холле раздался жалобный плач малыша.

— Что произошло? — сразу же спросила Джанет.

— Разумеется, виновен, — вздохнул Роджер. — Когда мы разыскали пистолет в цветочной клумбе в Гайд-парке, это была уже излишняя улика. — Он обнял Джанет за талию, и они вошли в холл. Увидев их, Скуппи перестал плакать и просто открыл ротик.

— Голоден, приятель? — спросил с улыбкой Роджер. — Что, мама морит голодом?

— Он поздно проснулся, — сказала Джанет. — Впрочем, я сегодня завертелась. Здесь была Гризелла до четырех часов, потом она ушла и не сказала, куда едет. Роджер, я… — Она замолчала, ее глаза наполнились слезами. — Возьми его… — сказала она приглушенным голосом и поспешила на кухню.

Роджер поднял малыша, который взвизгнул от восторга и вцепился ему в волосы. Они перешли в гостиную. Когда Джанет возвратилась через десять минут, Роджер качал сына на коленях, но его улыбка была наигранной. Как только Джанет забрала малыша, он подошел к телефону и набрал номер. Джанет следила за ним, водя соской вокруг ротика Скуппи, пока его вопли не заставили ее сообразить, что она делает.

— Хэлло, — заговорил Роджер, — это квартира мистера Эндрю Кельхэма?

— Да. — ответила девушка, — кто это?

— Инспектор Вест. Это вы, Гризелла? — Роджер бросил удивленный взгляд в сторону Джанет. — Да?