— Совершенно верно.

Виттейкер подмигнул.

— Традиционная английская скромность, Красавчик, не вяжется с твоим видом. Так или иначе, я догадываюсь, что Северини за последний месяц спал не более часа в сутки, да и без того его никак не назовешь человеком добродушным и покладистым. Он убежден, что мисс Пеглер врет, и потому не дает ей покоя.

Виттейкер замолчал и глянул в сторону ванной, где душ уже не работал, а Джанет принялась мурлыкать что-то, смутно напоминающее «Волшебный вечер».

— Энн П. признает, что она видела, как Барнетт шел к окну, признает, что видела нож, но клянется, что не заметила лица убийцы. С полдесятка хитрых экспериментальных проверок доказали, что она должна была его видеть. Логика, провалы в памяти, вызванная страхом амнезия и старание угодить начальству всегда шагают в ногу. Энн П. необходим друг. Я бы вызвался занять его вакантное место, но в таком случае Северини с позором изгонит меня со своей пресс-конференции, ибо я не того пола, чтобы играть роль подруги. — Он снова глянул в сторону ванной.

Джанет перешла на художественный свист.

— Согласно прочитанным мною рапортам, — начал Роджер, — у Энн П. было достаточно времени и возможностей ухлопать Барнетта. Не исключено, что большая часть ее истории выдумана, но на ее одежде ведь не нашли никаких следов крови?

— Правильно, — Виттейкер склонил голову на одно плечо и приподнял бровь, — я не собираюсь вызывать краску на щеках скромного английского полицейского, но согласно теории Северини на девице не было никакого платья. Так что она могла смыть с себя кровь и…

Дверь ванной отворилась, и Джанет вышла наружу.

На ее плечи было небрежно накинуто банное полотенце, свободно спускающееся спереди в виде шали. Она выглядела такой посвежевшей, розовощекой и ясноглазой, что вполне тянула на ангелочка Рафаэля. Но тут она заметила Виттейкера и буквально замерла на месте, превратившись в статую Удивления.

Виттейкер ойкнул и повернулся к окну с немыслимой скоростью, а чтобы окончательно покрыть себя славой джентльмена, немедленно добавил:

— Прошу прощения!

— Роджер! — воскликнула Джанет с непередаваемой интонацией и тут же исчезла. Дверь захлопнулась с красноречивым треском.

Виттейкер вполоборота с любопытством наблюдал за Роджером. Как-то все это воспринял супруг? Роджер улыбался. Он сразу же подошел к ванной, приоткрыл дверь на четверть дюйма и весело спросил:

— Все в порядке. Ты была вполне пристойно прикрыта. Кстати, знакома ли ты с Бобом Виттейкером?

— Бог мой, не знакома…

— Ладно, накинь что-нибудь и выходи поздороваться. Он собирается пригласить тебя сегодня пообедать и показать Милан.

После этого он просунул голову подальше и весело подмигнул.

Джанет не знала, то ли смеяться, то ли продолжать гневаться.

— Боб изучил Милан лучше, чем я Париж, он находится на содержании «Глоба». Или ты предпочитаешь, чтобы мы с ним вместе отправились в бар и выпили за встречу, а ты одна пообедаешь внизу, в столовой?

Прошло несколько секунд, потом она быстро кивнула, выражая согласие.

Когда Роджер вернулся, Боб любовался из окна золоченым пиком фонтана и прелестными пастельными тонами жалюзи и тентов.

В углу за столиком сидели трое, перед ними стояли бокалы и бутылки какого-то вина. Жалюзи на окне Энн П. были заперты.

— А что еще страшит Энн Пеглер? — спросил Роджер, как будто и не было перерыва в их беседе.

— Не знаю.

— Думаешь, она врет?

— Не стал бы спорить ни за, ни против.

— Если она не убивала Барнетта, можешь ли ты предложить какой-то новый мотив убийства, о котором еще не упоминали?

Виттейкер медленно покачал головой.

— Убийство в припадке страсти или простое ограбление — выбирай, что больше по вкусу. Исчез бумажник Барнетта, а известно, что у него там лежало 30–40 тысяч лир, не считая английских фунтов. Не найдены его золотые часы и кинокамера. Но тебе об этом сообщили.

— Я могу пока основываться только на письменных донесениях.

— Существует некий сержант Джонсон…

— А ты даже не пытаешься мне помочь, — рассердился Роджер, — действуешь так, как будто действительно заботишься только об интересах своего «Глоба»… Скажи, есть ли доказательства того, что на Барнетта ранее действительно напали с ножом на улице?

— Мне об этом не говорили. На Северини данная история не произвела большого впечатления. Не спрашивай, пытался ли он отыскать свидетелей, но, как я догадываюсь, он ограничился тем, что опросил местных полицейских и карабинеров. Не так-то просто найти свидетеля нападения с ножом, если только ты не схватил его за шиворот тут же, не сходя с места происшествия.

— Скажи, ты не представляешь, где это могло случиться? Не мог бы ты показать мне это место?

— Да. В пяти минутах езды на машине отсюда.

— Прекрасно, — сказал Роджер и двинулся спиной к двери ванной, из которой снова появилась Джанет. Она даже не накрасила губы, а всего лишь расчесала и уложила волосы и надела светло-зеленый пеньюар. Она не могла скрыть смех в глазах, а Виттейкер даже и не попытался спрятать свое восхищение.

— Дорогая, это Боб Виттейкер, твой хозяин на сегодняшний вечер. Мы с ним выйдем на полчаса, а ты за это время успеешь переодеться. Договорились?

— Куда мы отправимся сегодня? — поинтересовалась Джанет. — И куда поедешь ты?

— Я буду работать, — коротко ответил Роджер. — А ты что подумала?

На улицах, ведущих к «Ла Скала», галерее и собору, было сравнительно тихо. Мелькали отдельные машины, велосипеды, мотоциклы, а кое-где трамваи. День был на редкость мягкий и сухой. Казалось, жара сконцентрировалась в камнях зданий и за витринами магазинов. Люди ходили разморенной неторопливой походкой. Спешили только Роджер Вест и Виттейкер. «Фиат» журналиста действительно оказался бледно-голубого цвета, а сам Виттейкер — обычным водителем средней руки.

— Ты не знаешь, улицы здесь чистят всасывающими машинами или по старинке щеточными катками? — спросил Роджер.

— Это тебе не Нью-Йорк, а на дворе не две тысячи первый год, — отпарировал Виттейкер. — Метелки да тачки, вот тебе и вся техника. Но не хочешь ли ты рассказать газетной ищейке, которая, находясь в обществе британского детектива номер один, вся дрожит от нетерпения, куда мы… за чем мы охотимся?

— За остатками стального ножа, — задумчиво пояснил Роджер.

Виттейкер был так поражен, что неожиданно снял ногу с акселератора. Машина запнулась на месте.

— Что-о?

— Энн Пеглер уверяет, что кто-то пытался срезать кинокамеру Барнетта, висевшую у него через плечо. Барнетт ударил парня по руке, нож выпал на середину дороги. А там на него наехала машина и сломала. Лезвие могло разлететься на несколько кусков, если удар пришелся под соответствующим углом. Коли нам повезет, мы сумеем обнаружить кусочек. Нам будет достаточно такой улики. Потому что если на Барнетта напали среди бела дня, разумно предположить, что на него могли вторично напасть среди ночи.

— Если удастся найти хотя бы кусочек стали, думаю, пару дней тебе будет разумнее избегать Северини, — сказал Виттейкер, подруливая к обочине: — Вот здесь. Она говорит, что из-за этого угла выскочил бродяга с ножом, сама же она находилась в футах пяти-шести от угла. Ты захватил с собой увеличительное стекло?

Роджер и глазом не повел, вынимая из кармана небольшую лупу, которая хранилась в специальном коричневом футлярчике. Виттейкер даже руки опустил по швам и надолго замолк.

Они вылезли из машины и медленно пошли по асфальту к тому месту, где, как показала девушка, упал нож.

Через две минуты около них остановился парень, глядя на происходящее с открытым ртом, а через пять минут их уже окружала плотная толпа зевак.

Некоторые стояли совсем рядом, другие сохраняли почтительную дистанцию.

— Сомневаюсь, чтобы у нас имелся хотя бы шанс из тысячи, — сказал Виттейкер, — но все же это приятная потеря времени. Скажи, ты и правда хочешь, чтобы я вечером куда-то поехал с твоей женой?