— Мистер Стальман подарил вам рукописи?

— Да, сэр. И у меня есть письмо от него, которое я получил, будучи короткое время в Лондоне по делам. Он особо упоминает в нем о рукописях и просит меня не продавать их, пока хоть один из авторов жив.

Он вышел из комнаты и вернулся с портфелем, из которого извлек листок бумаги.

— Вот письмо, сэр.

То, что рассказал Дженингс, было верно. Фантастично, невероятно, но верно! Письмо, написанное почерком, который Селби узнал, подтверждало все, что Дженингс рассказал о рукописях…

— Вам будет трудно доказать, что вы были в Булони в ночь убийства, — сказал Селби.

Дженингс улыбнулся.

— Я давно позаботился об этом. Вскоре после убийства, когда меня еще разыскивали, я отправился в Булонь, в отель, где я провел ночь, и заставил управляющего, кассира и швейцара подписать удостоверение о том, что я провел ночь в гостинице «Брюгге». Управляющий теперь состоит депутатом от округа. Хотите видеть удостоверение?

— Нет, спасибо.

Селби долго и молча смотрел на Дженингса.

— Вы очень умны и очень счастливы, Дженингс. Счастливы, потому что умны. Вы ничего не делаете непродуманно.

— Ничего, сэр, — спокойно сказал Дженингс. — Человек, которому пришлось долго сидеть в тюрьме, имел время подумать. Я попался за чужую вину и с тех пор моим правилом в жизни было делать все так, чтобы не попасться снова.

— Посмотрим! — загадочно сказал Селби.

Прошло шесть дней со времени заточения Нормы. После первой ночи она не видела Кларка и не слышала о нем. Она бодро переносила однообразную жизнь в заточении. Вера в Селби Лоу, не поддававшаяся анализу, не покидала ее. Миссис Кэт больше не поверяла ей секретов, но отношение ее стало мягче и добрей, чем в первые дни. Норма интересовалась, было ли это следствием инструкций, полученных от начальства. Во всяком случае, условия жизни стали более сносными. Ночных визитов больше не было. Окна в спальне, забитые решетками, были отворены. Норма была рада этому, так как в спальне было мало воздуха.

Дважды она видела бородатого человека на его ранней утренней прогулке. Но Джума больше не появлялся. Человека выводил Чарли. Однажды, когда она выглянула, Чарли не оказалось. По-видимому, надзор не был постоянным.

Норма приблизилась сколько могла к железным перекладинам и, когда закованный в цепи человек оказался почти под ее окном, крикнула ему:

— Кто вы такой?

По-видимому, он не слышал ее, так как продолжал идти, опустив глаза в землю. Когда он снова оказался напротив окна, она повторила свой вопрос. На этот раз он остановился и оглянулся.

— Доброго утра, — сказал он вежливо.

— Кто вы такой?

— Я хотел спросить вас то же самое. Кто вы такая?

— Меня зовут Норма Маллинг.

Он стал перебирать пальцами бороду.

— Я не знаю этого имени. Но это ужасное место для вас, молодая барышня. Какой манией вы страдаете?

— Никакой.

Он улыбнулся.

— Здесь все страдают какой-нибудь манией. У меня ужасная мания. Мне иногда кажется, что я величайший, — он запнулся. — Не будем говорить об этом. Моя главная мания состоит в том, что я философ и могу переносить все выпадающие на мою долю страдания и лишения, не теряя равновесия. Я не знаю мании, которая была бы лучше этой. Вы читали Локка или Бутлера? «Анатомия меланхолии» — классическое произведение, которое ни одна вдумчивая молодая девушка не должна упустить прочесть.

Он смеялся над ней. Выражение его лица было спокойно-веселое.

— Почему вы здесь? — спросила Норма.

Он засмеялся.

— А почему вообще люди сидят в лечебницах для душевнобольных? Объяснение может быть только одно: я сумасшедший. Только сумасшедших сажают в сумасшедшие дома. Вы находитесь здесь по той же причине.

— Я не сумасшедшая, — решительно сказала Норма, — вы тоже.

— В самом деле? А что случилось с нашим другом Треворсом? Он занимал вашу комнату, но у меня никогда не было настоящей возможности поговорить с ним, за исключением одного утра, когда он выломал окно. Вероятно, его убили.

Норма серьезно кивнула головой в ответ.

— Я так и боялся, — сказал философ со вздохом. — Смерть — такое маленькое дело. Все сводится к вопросу о сознании. Пока вы сознаете, вы живы.

В этот момент он настороженно прислушался. Быстро кивнув ей головой, он вернулся на избитую дорожку и снова заходил по кругу, когда Чарли появился из двери сарая.

Был он сумасшедший или в здравом уме? Ее собственный здравый ум отвечал решительно на этот вопрос. Он был в таком же здравом уме, как любой из ее знакомых.

Она забыла задать ему один вопрос и боялась, что новая возможность долго не представится ей. Возможность появилась, однако, на следующее же утро.

На этот раз Чарли не делал даже вида, что он надзирал за своим пленником. Он вывел его во двор, закурил окурок сигары и ушел. Как только бородатый пленник услышал, что дверь за Чарли закрылась, он подошел к окну Нормы.

— Мне показалось, что я видел вас, — сказал он. — Вы очень рано встаете.

— Почему они не пускают вас гулять днем?

— Это загадка для меня. Может быть, они руководствуются соображениями гигиены. Возможно, что директор этого замечательного заведения — поклонник раннего вставания.

— Вы Аль Кларк? — спросила Норма.

Он посмотрел на нее с задумчивой улыбкой.

— Вот как? Да, это мне чудится. Может быть, и вам тоже будет чудиться это. Я видел книгу одного немца, как, бишь, его зовут? Эйнштейн? Они прислали мне ее. Очень интересная книга…

— Вы Аль Кларк?

— Вероятно. Разве это имеет значение? Разве не все равно, буду я называть себя Аль Кларком или Юлием Цезарем. Странно, как людей вводит в заблуждение величие.

— Как давно вы здесь?

— Пятнадцать лет.

— А как вас зовут по-настоящему?

— У меня нет настоящего имени. Оно неуловимое, вроде меня самого. Я нахожусь в счастливом положении человека, могущего выбирать любое имя, какое мне вздумается, поскольку мое собственное отошло в область забвения. Иногда я забавляюсь часами, выбирая новые титулы. Я могу быть кем угодно, называйте меня как хотите, но только не Алем Кларком. Называйте меня Селби Лоу. Это имя не хуже других.

Девушка была сначала ошарашена.

— Селби Лоу? — воскликнула она. — Что побудило вас назвать это имя? Вас же не зовут Селби Лоу?

Ее голос стал хриплым, ужасное подозрение мелькнуло у нее в голове.

— Нет, но это имя как имя. Я слышал о мистере Селби Лоу. Наш Чарли часто говорит о нем. Славный Джума тоже поминал его в своем бреду. Мне нравится звук имени «Селби Лоу»… Кто он такой?

— Он сыщик, — сказала Норма, оправляясь от своего потрясения.

— Интересная профессия.

На этот раз, однако, Чарли, должно быть, заподозрил что-то, так как он подошел к человеку и сказал ему что-то. Тот пожал плечами. Норма догадалась, что он ответил так же уклончиво, как отвечал на все ее вопросы.

Вечером появился Джума. По-видимому, он имел право входить и выходить когда ему вздумается. Очевидно, у него был ключ. Норма обедала, когда он вдруг появился по ту сторону железных прутьев. На лице его была широкая улыбка, — улыбка, которую она запомнила с детства…

— Эй, мисс! — прошептал Джума.

— Ты не помнишь меня, Джума?

Он усиленно закивал головой.

— Да, помню. Только иногда бедная моя голова не помнит ничего, кроме зеленых чертей, которые живут в лесу около Бонгинды. Что вы здесь делаете, мисс?

Норма улыбнулась.

— Я бы сама желала знать это, Джума.

— Судья знает, где вы, мисс?

Она покачала головой, и его большое безобразное лицо сморщилось в огорченную гримасу, которую странно было видеть.

— То плохо, что судья не знает, где вы, — сказал он. — Темный человек посадил вас сюда. Он — дьявол, этот темный человек.

Норма с удивлением заметила, что он дрожит.