Потом она взяла другую рукопись поменьше и увидела под ней простой белый конверт. Конверт был не запечатан. Она вытащила из него листок толстой пергаментной бумаги. Это оказалось брачное свидетельство. Гвенда удивилась, как оно попало в ящик.

Это было свидетельство о браке, заключенном между Вильямом Дженингсом и Эммелиной д’Арси Бельджон. Эммелина! Гвенда широко раскрыла глаза. Эммелина Уольтэм?

Она все еще рассматривала свидетельство, когда Селби быстрыми шагами вошел в комнату. Он подошел прямо к ящику и, не говоря ни слова, стал пихать рукописи одну за другой в ящик и захлопнул крышку.

— В чем дело, мистер Лоу? — воскликнула удивленная Гвенда.

— Что это такое у вас? — спросил он почти грубо, беря свидетельство из ее рук. — Эммелина? Великий Боже!

— Я как раз удивлялась… — начала Гвенда, немного обиженная резкой манерой Селби.

Резкость Селби всегда удивляла ее.

— Эммелина! Боже мой! — повторил он и прибавил: — Я возьму этот ящик.

— Но почему…

— Потому что это нехорошо для вас. Надо вернуть их Дженингсу. Сколько рукописей вы прочли?

— Ни одной, правду говоря.

— Вы видели роман, который называется «Вечный супруг», некоего Рэберна?

— Нет, мистер Лоу, не видела, говорю вам правду.

— Вы уверены? А теперь скажите мне, что вы прочли?

— Я ничего не читала, — ответила Гвенда, — слегка раздосадованная его настойчивостью. — Но какое значение это имеет?

— Какие рукописи вы видели?

— Я видела только одну — верхнюю.

Он открыл крышку.

— Вы уверены? Вы не видели других? Не видели «Вечного супруга»?

— Что это за таинственный «Вечный супруг»?

— Я скажу вам как-нибудь после.

Он заметил Паркера на пороге.

— Снесите этот ящик в автомобиль и поезжайте со мной на Керзон-стрит, вы мне нужны, — обратился Селби к сержанту.

Он вышел, не прощаясь и не извиняясь, и Гвенда не успела даже заметить, как он исчез.

Паркер внес вслед за ним ящик в гостиную и поставил его на стол.

— Подождите снаружи. Мне нужно сказать несколько слов мистеру Дженингсу. Если вы будете мне нужны, я постучу в окно. Кстати, вот ключ.

Закрыв дверь за Паркером, он позвонил Дженингсу. Войдя в комнату, Дженингс заметил ящик и остановился как вкопанный. Вдруг он точно принял какое-то решение, быстро затворил дверь и без приглашения сел.

— Я вам нужен, мистер Лоу?

— Чей это ящик?

— Ящик и его содержимое принадлежат мне.

— Вы помните убийство мистера Стальмана, издателя?

— Да, сэр.

— У него был слуга по имени Грин, который исчез перед самым убийством или сейчас же после него.

Дженингс кивнул.

— После убийства, сэр. Его задержали в Булони на таможне. Он приехал с этим ящиком. Своего багажа у него не было, ни тогда, когда он приехал в Ментону, и ни тогда, когда он уезжал оттуда. Я не таюсь от вас, мистер Лоу, Грин — это я. Я принял это имя потому, что, когда поступал в услужение к мистеру Стальману, я только что отбыл трехлетнюю каторгу. Это вам, конечно, известно.

— Верно, — сказал Селби. — Как попали к вам эти рукописи?

— Мистер Стальман дал их мне. Он дал мне также ящик, так как мне некуда было положить мои вещи. Он сказал, что со временем рукописи станут ценными. Когда я приехал в Англию и узнал, что бедный Стальман был убит, я, естественно, не хотел сообщать полиции, что был его слугой.

— Почему? Вы могли легко доказать, что вы были в Булони, когда было совершено убийство.

Дженингс облизал сухие губы.

— Дело в том, сэр, — объяснил он, — что я был срочно освобожден за хорошее поведение. Мне оставалось сидеть еще 9 месяцев. Как полагается в таких случаях, я должен был являться через определенные промежутки времени в местную полицию и докладывать о себе. Без разрешения полиции я не мог уехать оттуда, где жил, и уж, во всяком случае, меня бы не пустили за границу. За нарушение этих правил меня могли посадить снова в тюрьму и назначить мне еще дополнительно год.

Селби кивнул.

— Правильно! — сказал он. — Это звучит убедительно. Теперь, быть может, вы сообщите мне кое-что вот об этом?

Он вынул из кармана брачное свидетельство. При виде его Дженингс побледнел.

— Кто такая Эммелина д’Арси Бельджон? — спросил Селби, в упор глядя на Дженингса.

Дженингс ответил без колебания:

— Это миссис Уольтэм, моя жена.

— Черт побери! — воскликнул Селби.

— Вы кстати упомянули черта: это был сущий ад, — заметил мрачно Дженингс. — Я расскажу вам всю историю, если хотите, сэр.

— Конечно, хочу, Дженингс. Мне необходимо ее знать.

— Я служил у мистера Бельджона, — стал рассказывать Дженингс. — Это был богатый купец, наживший состояние торговлей с Индией. Мисс Эммелина и я были большими друзьями, мы почти ровесники. Мне нечего говорить вам, что когда молодые люди в этом романтическом возрасте оказываются в обществе друг друга, для них не возникает вопроса различия социального положения. Я никогда не мог понять и никогда не пойму, почему Эммелина согласилась на мое безумное предложение бежать из дома и тайно венчаться. Это было так не похоже на нее, что, я думаю, она в то время находилась в состоянии умственной и душевной неуравновешенности. Она согласилась. Тогда возник вопрос о денежной стороне. Я был беден, хотя и ждал наследства от моего дяди, который потом умер, оставив мне крупную сумму денег. Я поделился своими трудностями с Эммелиной, и она сказала, что достанет денег. Я думал, что у нее есть свои деньги. Только после первой недели медового месяца, когда в моих глазах Эммелина уже утратила часть своего очарования, я узнал, что она подписала за своего отца чек на несколько сот футов и получила по нему деньги. Мы были во Франции все время, и впервые я услыхал об ее поступке, прочтя в «Глашатае», что полиция разыскивает сбежавшего лакея, который подделал чек своего хозяина.

Эммелину не считали пропавшей. Предполагалось, что она гостит у друзей в Швейцарии. Мистер Бельджон принадлежал к разряду богемистых, беспорядочных людей и разрешал своей дочери, в сущности, делать все, что угодно. Ему и в голову не приходило настаивать, чтобы она знакомила его со своими друзьями. Когда я стал укорять Эммелину, она разразилась слезами и созналась, что украла деньги. Как я уже сказал, романтический налет уже сошел к тому времени с нашей любви, и натура Эммелины проявилась во всей ее неприглядной наготе. Впрочем, я не хочу говорить о ней плохо.

Однажды, возвратившись на нашу квартиру на рю де ля Гранд Ами, я застал двух французских сыщиков и одного английского офицера, поджидавших меня. Меня арестовали. Эммелина как в воду канула. При первом признаке опасности она села в ночной поезд, направлявшийся в Швейцарию, и оставила меня одного нести свое бремя. Накануне ареста я имел откровенный разговор с Эммелиной. Ей не давала покоя мысль об ужасных последствиях, которые ее брак будет иметь с точки зрения ее социального положения. «Что бы ни случилось, Вильям, — сказала она, — ты должен обещать, что никогда не скажешь отцу, что я замужем». — «Но ведь в этом твоя единственная надежда, Эммелина», — ответил я. После этих слов с ней случилась истерика. Я согласился. Свое обещание я сдержал. Я ничего не сказал и на суде не защищался, как мог я защищаться? Я получил деньги по чеку, данному мне Эммелиной. Предъявляя чек в кассу банка, я не имел ни малейшего подозрения, что подпись мистера Бельджона была подделана.

Выйдя из тюрьмы, я первым делом узнал, что Эммелина вышла замуж за богатого человека по имени Уольтэм.

— Она повинна, значит, в двоемужии? — сказал Селби.

Дженингс кивнул и продолжал:

— Я тоже повинен в двоеженстве, так что нельзя сказать, кто из нас виноват больше. Вскоре после того, как я узнал это, я встретился с человеком, который предложил мне место в Ментоне. Я отправился во Францию, заплатив за дорогу из последних денег. Там я поступил на службу к мистеру Стальману, издателю. В течение моего краткого пребывания у него он был мне добрым другом. Наследство я получил, еще будучи в тюрьме, но все это было так запутано, что я только через год мог фактически получить деньги. Поэтому я был рад возможности взять временное место.