Крайнев умолк, и они долго сидели в мечтательном покое. Волна новых, неожиданных мыслей охватила Ганну, но вскоре их заслонила одна-единственная — мысль о задании, которое непременно нужно решить. Лучшего подарка и не мог приготовить ей Юрий. Значит, она нужна, значит, ее работа ему необходима… Как хорошо все-таки жить на свете!..

Правда, она еще не представляет себе пути, по которому придется идти в поисках этого нового вещества. Многие ученые работают над аналогичными проблемами. Безусловно, некоторый опыт уже есть.

— Я завтра же пойду в институт! — вырвалось у Ганны.

— Нет, спешить незачем, — засмеялся Крайнев, отлично понимая ее мысли. — Работа эта рассчитана на годы. Значит, и подходить к ней нужно не с наскока, а осторожно. И одной браться за это дело нечего. Я думаю Яринку привлечь. Она толковый химик и в курсе последних достижений в этой области. Только, пожалуй, напрасно я сказал тебе обо всем этом; ты же теперь ночи напролет все будешь думать о работе…

— Иногда я все-таки буду спать! — сказала Ганна. — Но ты не представляешь, как приятно звучат эти слова: думать о работе. Думать о работе — ничего лучшего на свете быть не может.

— А по-моему — может. Посидеть просто так — тоже весьма и весьма неплохо…

— Это верно, — согласилась Ганна. — Но ты и представить себе не можешь, до чего я счастлива… Да… мы забыли про ужин… — вскочила она с места. — Мне уже пора входить в роль хозяйки. Сейчас будем ужинать.

— Погоди, — сказал Крайнев. — Сегодня я здесь еще хозяин. А ты — с завтрашнего дня.

Он вынул из буфета заранее приготовленный ужин. Расставив все на столе, положил салфетки.

— Прошу!

Ганна подошла и придирчиво все осмотрела. Стол был сервирован красиво и умело. Ганна осталась довольна.

— Ты отлично все сделал, — ласково сказала она и, улыбнувшись, тихонько повторила: — Ты даже и представить себе не можешь, как я счастлива!

Вечером седьмого февраля над строительством прошел дождь, а на другой день повеял северный ветер и крепкий мороз похрустывающим ледком сковал лужи. Доски и соломенные маты на тепляке сначала намокли, потом обледенели. Из ворохов соломы маты превратились в твердые ледяные колоды. Их вес увеличился в десятки раз, Стены тепляка жалобно скрипели.

А норд-ост дул и дул без передышки. Упругой, тугой грудью наваливался он на тепляк, стремясь опрокинуть его. Сила ветра достигала девяти баллов.

В перерыве инженер Гучко вышел из своей конторы и направился на пятый участок, чтобы повидать Полоза. Надо было договориться о перемещении одного из кранов, работавших на ТЭЦ, в ночную смену на участок кузницы.

В этот день Карп Иванович был в прекрасном настроении. Да и как ему не быть довольным, если вчера на вечеринке у прораба механического цеха наступила долгожданная минута — и он решился признаться Любови Викторовне в своей любви. Он предложил ей руку и сердце, как заправский рыцарь, и добился полной победы.

Берг твердо пообещала ему, что они поженятся в самое ближайшее время. Более подробно следовало говорить не на вечеринке.

Было от чего прийти в хорошее расположение духа.

Гучко шел, пряча лицо от ветра в меховой воротник. Ему было тепло и приятно. Он старался держаться поближе к дощатой стене — здесь меньше донимал ветер.

Доски скрипели под его яростным напором. Тросы натягивались абсолютно прямыми линиями. Легкая постройка выдерживала сейчас наибольшую из возможных нагрузок.

Подойдя к углу, где больше всего бесновался ветер, Гучко вдруг заметил, что он не один. Высокий человек в бушлате и ушанке шел впереди него. Что-то знакомое показалось инженеру в этой фигуре. Он прибавил шагу, зашел сбоку — да, сомнений быть не могло — впереди шел приятель Любови Викторовны, которого они встретили как-то вечером. Досадное чувство ревности шевельнулось в сердце Гучко, и в то же время он как-то неосознанно заинтересовался этим человеком.

В этот миг налетел резкий порыв ветра. Ударил форменный шквал. Воротник Гучко завернулся. Пришлось на секунду остановиться, плотно укутать шею. За это время высокий человек успел скрыться за углом тепляка.

Преодолевая порывы ветра, Карп Иванович тоже свернул за угол и посмотрел вдоль стены, ожидая увидеть высокого человека далеко впереди. Но тот казался совсем близко. Зачем он задержался там, где крепились оттяжки?

Гучко не мог дать себе отчета в том, почему он так настойчиво следит за этим человеком. Тот просто шел к тепляку. Но почему он задержался возле оттяжек?

В это мгновение человек оглянулся и увидел Карпа Ивановича. Он сразу же рванулся вперед, как бы собираясь ускользнуть, но тут же слегка замедлил шаг.

Все это очень заинтриговало Гучко, и он поспешил вперед. Человек подошел ко входу в тепляк, на секунду помедлил в нерешительности, и, уже не колеблясь, вошел внутрь.

Карп Иванович решил не отставать. Он подбежал к воротам, отворил их, и темнота пахнула на него влажным воздухом. Он вспомнил, что свет выключают только на время перерыва, и смело ступил в темный тепляк.

Между каменными стенами будущих строений и стенами тепляка образовался как бы коридор. Где-то здесь должен быть незнакомец. Гучко неуверенно шагнул вперед.

Внезапно вспыхнул свет. Гучко закрыл глаза от неожиданности, но успел заметить высокого человека. Тот бежал к противоположному выходу.

Горя одним желанием — узнать в конце концов, в чем тут дело, — Гучко бросился вперед. Он бежал по длинному коридору, стены которого вздымались высоко, как стены глубокой пропасти, и вдруг его охватил страх. Что-то должно было случиться сейчас. Что-то страшное и непоправимое. И Карп Иванович бежал вперед, уже не думая о незнакомце.

Свет неожиданно погас. Карп Иванович остановился, поднял руки, словно пытаясь защититься от нападения темноты. Страшный грохот оглушил его, швырнул на влажную землю. Он попытался подняться, но не смог. Крикнул что-то неразборчивое, тонко, пронзительно и затих.

Завал тепляка произошел за несколько минут до окончания перерыва, когда бригады еще не вернулись на свои рабочие места.

Тревожные гудки понеслись над строительством. Со всех концов бежали люди туда, где из-под дикого хаоса сломанных досок, колод и мат выступали незаконченные стены теплоэлектроцентрали.

Несчастье объединило всех. Люди бежали, готовые выполнить любую работу, лишь бы только хоть чем-нибудь помочь.

Прибежал Полоз. Вначале ему показалось, что это тяжкий сон, мучительный бред, но гудки действительно гудели над строительством, они вздымались в небо — тоскливые и протяжные, — и Полоз убедился, что это не сон.

Санитарные кареты уже стояли на месте катастрофы. Больше всего тревожило — есть ли убитые, много ли жертв.

Один труп был обнаружен сразу же. Человек в бушлате и ушанке лежал неподалеку от тепляка, убитый ударом тяжелой колоды, отскочившей в сторону. Это была случайная жертва.

Полоз расставил людей на разборку тепляка длинными цепями, и доски поплыли из рук в руки. Действовать надо было быстро. Под обвалившимися стенами могли быть люди.

Прораб стоял на одной из стен. Вскоре к нему присоединились Соколова, Матросов и Бабат, который попал сюда с вокзала к моменту катастрофы. Все четверо молча наблюдали за работой, ежеминутно ожидая увидеть кровь на досках или изуродованные трупы. Полоз распорядился переставить людей, и Бабат недовольно поморщился.

— Вера Михайловна, — довольно громко сказал он, — не лучше ли временно снять товарища Полоза с руководства?

Соколова промолчала, будто не слыхала этих слов. Зато ответил сам Полоз.

— Пока не будет ликвидирована катастрофа, — сказал он, — я отвечаю здесь за все.

— Даже за катастрофу и возможные жертвы?

— Да. За катастрофу и за жертвы.

Хаос досок и колод разобрали за четыре часа. За это время Бабат больше ничего не сказал. Ни один человек не ушел с пятого участка. Карпа Ивановича нашли не скоро. Все его тело было искалечено, но он еще дышал. Санитарная карета молнией помчалась в больницу. У прораба Гучко, возможно, были еще шансы на спасение.