Неужели перед нею сидит Юрий Крайнев, тот самый Крайнев, которому она привыкла доверять больше, чем самой себе? Как он может улыбаться сейчас, когда страшные слова измены уже слетели с его губ?

Яринка не могла смотреть в эти ясные, обведенные темными кругами, глаза. Они были прозрачны и правдивы, они не могли изменить…

Она с трудом поднялась и, шатаясь, вышла из гостиной. Крайнев что-то говорил ей вслед, но она не остановилась. Голос Крайнева звучал как бы в густом тумане, и разобрать что-либо Яринка не могла.

Пошатываясь, как тяжело больной человек, она добралась до своей комнаты и упала на кровать. Весь мир качался и кружился перед глазами.

— Юрий предал, Юрий предал, — повторяла она, словно не понимая всего значения этих слов.

Что же теперь делать ей, Яринке?

Неужели и она должна пойти к Дорну и заявить о своей готовности работать в лабораториях? Нет. Этого никогда не будет. Крайнев может предать, но Яринка — никогда!

И вдруг ей вспомнились слова покойного пилота Волоха: «Изменников Родины надо убивать, или они должны умирать сами. Это уж по их выбору. Только я глубоко убежден, что нас все это не касается…»

Счастливый Волох! Он умер тогда, когда это действительно еще их не касалось. А теперь? Яринка одна должна решать этот страшный вопрос. Она сама должна судить инженера Крайнева и сама привести в исполнение приговор.

«Изменников Родины надо убивать, либо они должны умирать сами!»

Эти слова звучали как лозунг и как приговор.

Да, предателей Родины надо убивать. Сейчас нужно пойти в аэродинамическую лабораторию, взять маленький револьвер, войти в гостиную и убить Крайнева.

Яринка металась в непривычных, мучительных сомнениях, боясь безнадежно запутаться в них. Всю жизнь она привыкла на кого-то опираться, с кем-то советоваться, кого-то слушать. А тут она сама должна решить судьбу жизни и смерти одного из лучших своих друзей. Она чувствовала огромную ответственность перед Родиной за каждый свой шаг.

Нельзя дальше колебаться. Крайнев подло, позорно предал, и единственной расплатой может служить только его смерть. Но неужели же она, Яринка, собственными руками должна убить Крайнева?

Да, именно она. И сделать это надо немедленно, ибо завтра Юрий уже приступит к работе, наметит первые чертежи. Тогда будет поздно.

Слез у нее не было. Она отметила это с некоторым удивлением. Встала с кровати, уже полностью владея собой. Сейчас это было особенно важно.

Расстояние до аэродинамической лаборатории показалось ей растянутым на много километров. Она шла чуть ли не ощупью.

А что, если там уже нет револьвера?

Она даже похолодела от этой мысли и ускорила шаги.

Револьвер лежал на том же месте, где его оставила Яринка. Она вздрогнула от прикосновения к холодной стали. Револьвер обжигал руку. Не торопясь проверила, заряжен ли он. Стреляная гильза, тихо звякнув, упала на пол. Этим выстрелом был убит Волох…

«А может, лучше самой застрелиться?» — пришло ей на ум.

Это казалось совсем не страшным. Вот так, поднести револьвер к виску, почувствовать кожей холодный кружочек ствола и нажать спуск. Тогда не нужно будет думать, не нужно будет так жестоко мучиться.

А Крайнев? Он останется жить и работать на этого хищника Дорна? Нет, этому не бывать.

Яринка решительно спрятала револьвер в карман и медленно пошла в гостиную. Крайнев должен был находиться там. С каждым шагом идти становилось все труднее, словно взбиралась она на высокую крутую гору и силы покидали ее.

Она отворила дверь гостиной с таким чувством, будто бросалась в ледяную волну. Глаза Крайнева, обведенные синими кругами, появились перед нею. Глядя прямо в эти глаза, Яринка медленно приближалась к Крайневу.

Он даже поднялся ей навстречу — таким страшным и необычным был застывший взгляд девушки.

— Ты предал, — сказала Яринка. Голос ее звучал устало, но твердо.

Черный кружочек ствола смотрел прямо в глаза Крайнева.

— Я не предал, — прошептал он, — я по…

— Молчи! — крикнула Яринка. — Молчи, а то я не смогу…

Что-то со страшной силой ударило ее под локоть, и в тот же миг раздался гулкий выстрел. Макс Буш схватил Яриику за руку и отнял револьвер. Из пробитого аквариума брызнула серебристая струя. Рыбы метались в зеленоватой воде.

Крайнев провел ладонью по лбу и тяжело опустился в кресло. Он был бледен как стена, круги под глазами почернели.

Буш посмотрел на Яринку, потом на Крайнева и презрительно шевельнул губами:

— Подрались, как дети…

— Он предал, — сказала Яринка.

— Знаю, — отрезал Буш, — и хочу предупредить господина Крайнева, что если кто-нибудь узнает о наших разговорах, то у него останется совсем немного драгоценной жизни.

Он повернулся и, непривычно сгорбившись, вышел из комнаты. Дверь гулко хлопнула за ним.

— Яринка, — тихо произнес Крайнев. — Я же не предал…

— Молчи! — вскричала девушка, бросаясь к двери. — Я ненавижу тебя!

Юрий остался один. Мокрый пол поблескивал. Вода еще капала из простреленного аквариума. Крайнев подошел к стене и выковырнул маленькую, еще теплую пулю. Минуту назад она могла пробить его сердце. Он сидел, задумчиво взвешивая пулю на ладони.

А Людвиг Дорн в своем кабинете писал победные письма и телеграммы. Сегодня его день, день триумфа, день победы. Сегодня Людвиг Дорн действительно показал всем, на что он способен.

И когда перед ним появился Буш с револьвером в руке, Дорн поднялся встревоженно и со страхом.

— Сядьте, — сказал Буш, и Дорн послушно сел. — Вы когда-то хвастались своей организацией. Смотрите, какими игрушками забавлялась эта девушка.

Дорн побледнел. Буш заметил это и криво улыбнулся.

— Не бледнейте. Сегодня я спас жизнь Крайневу, а заодно, кажется, и вам, — насмешливо сказал он.

Побледневший Дорн с ужасом слушал рассказ Буша. В конце концов он не выдержал, вскочил с кресла и, схватив Буша за руку, прошептал:

— Буш! Вы этого не понимаете, но сегодня вы поистине спасли меня.

Буш ничего не ответил.

Боевая машина — двухместный истребитель — стояла на аэродроме недалеко от входа в дом. Это была последняя модель, обтекаемая, как капля падающей воды. В полете она должна была развивать большую скорость.

Пушка и пулеметы сняты. Двухместный истребитель сейчас не более, чем обычная спортивная машина. В баках ни капли горючего. Обо всем этом позаботился Дорн. Несмотря на согласие работать, за Крайневым наблюдали с каждым днем все строже.

В тот день Крайнев долго стоял возле машины, внимательно рассматривая каждую деталь. Он мог как следует оценить все достоинства и высокие качества этого самолета.

Он забрался в кабину и с наслаждением почувствовал под руками упругие, удобные рули. Закрыл глаза, представил себя в полете, и от этой воображаемой картины ему сразу же стало не по себе.

— Ну, как вам понравился самолет? — послышалось сбоку, и Крайнев очнулся от своих мечтаний. Он выглянул из кабины и увидел Дорна. Тот стоял и смотрел на Юрия немного иронически.

— Годится ли он для ваших исследований?

— Точно я еще этого не знаю.

Крайнев выскочил из кабины и еще раз осмотрел самолет. Машина безусловно годилась для тех опытов, какие он задумал.

— Вы, конечно, не разрешите мне самому делать испытания?

— Это было бы с нашей стороны более чем легкомысленно.

Крайнев отошел от самолета и направился в лабораторию.

Дорн шел за ним, не отставая ни на шаг. За последние дни Крайнев успел завершить огромную работу. Он трудился не покладая рук днем и ночью, не отходя от стола. Слишком долго слонялся он без работы, чтобы сейчас не отдаться ей полностью. Он возобновил в памяти конструкцию реактивного ускорителя, довольно давно изобретенного и описанного в журналах. Этот двигатель мог быть применен ко многим типам спортивных самолетов. Их скорость в этом случае значительно увеличивалась.