Какой-то странный сегодня Валенс. Наверное, что-то все- таки произошло, а вот приятное или неприятное — неизвестно. Девушка уже хорошо изучила своего директора и знала, что по пустякам волноваться он не станет.

Шоферы других машин собираются неподалеку, любуясь не столько сверкающей машиной института стратосферы, сколько светловолосым водителем. Но Валя к этому давно привыкла и не обращала внимания. Достаточно и того, что она поздоровалась со знакомыми ребятами, когда ставила машину. Вступать с ними в разговоры ей совсем не хочется. Неотвязная мысль мучает ее. Почему на обычно сдержанном лице Валенса она уловила сильное волнение? Что это может значить?

На вокзале гудели невидимые паровозы. Прибыл, очевидно, поезд. Значит, Валенс скоро появится. Чего ж она так волнуется? Чего ждет? Ведь это самая обыкновенная поездка, которые приходится делать по нескольку в день.

— Здравствуйте, Валя, — неожиданно послышался позади неё весёлый, невероятно знакомый голос.

Валя окаменела, не в силах повернуть головы. Она готова была поклясться, что это голос Крайнева. Но что это с ней? Она бредит? Да нет… Ведь она сидит в машине на площади перед вокзалом, ждет Валенса, какой же это бред?

— Здравствуйте, Валя, — послышался такой же знакомый женский голос, и девушка всплеснула руками — уж не сходит ли она с ума!

Взволнованная донельзя, испуганная, она быстро оглянулась и прямо перед собой увидела Крайнева. Он стоял с маленьким чемоданчиком в руке и смотрел на Валю. Девушка чуть не закричала от нежданной радости.

— Крайнев! — не то воскликнула, не то простонала Валя, все еще не веря…

— Здравствуйте, Валя, — сказал Крайнев, любуясь ее изумлением.

— Вы… вы живы? — Валя потрясла головой, словно желая отогнать какое-то видение. Потом сильно ударила рукой о борт машины.

— Ой, нет! Не сплю!

Шоферы соседних машин были шокированы и раздосадованы. Такая хорошенькая девушка, если она уже села за баранку, должна вести себя сдержаннее.

Вале было совершенно безразлично, что подумают о ней ее коллеги. Крайнев жив. Он здесь, в Киеве, стоит рядом с Валей, а все остальное не может иметь ровно никакого значения!

Но все же уж очень разойтись своим чувствам Валя не позволила. Лицо ее залилось краской. Она потешно насупила брови и села за руль. Слова не приходили ей на ум. Девушка просто не знала ни одного, которое хоть в сотой доле могло выразить ее чувство, Она с нескрываемым восторгом смотрела на Крайнева, а тот, тоже очень взволнованный неожиданной встречей, не знал, как вести себя, что говорить.

— Ну, может быть, мы поедем? — будто издалека долетел голос Валенса.

— Да, конечно, — ответила Валя, не вникая в смысл своих слов.

Директор помог Яринке сесть на заднее сидение. Юрий сел рядом с Валей. Машина тронулась. В полном молчании доехали они до бульвара Шевченко, и Валя уже хотела повернуть в сторону института, но Крайнев неожиданно попросил:

— Давайте проедемся. Я так давно не видел Киева.

Повторять просьбу не пришлось. Валя готова была ехать хоть тысячу километров… Лишь бы Юрий Крайнев сидел рядом…

Город, окутанный холодной дымкой осеннего солнца, проплывал мимо них. Он показывал Крайневу свои новые дома и новые строительные леса. Город тянулся вверх, к солнцу, широкими окнами, прямыми улицами и улыбками людей. Отражался в холодных водах Днепра первыми камнями гранитной набережной правого берега.

Город проходил перед Юрием Крайневым, давно знакомый и удивительно новый. Юрий горячо любил его. От Японии до Польши, от Памира до Финляндии, молодо дыша, лежала его Отчизна — и этот город был частью ее. И так хотелось, чтобы дольше длилась эта прогулка, чтобы больше мелькало перед ним давно не виденных улиц, домов, деревьев.

Но вот автомобиль, круто завернув, остановился у блестящих гранитных ступеней института стратосферы, и Крайнев оторвался от своих мыслей. Он ступил на широкую лестницу, и ему показалось, будто гранит качнулся под его ногой. Через знакомую дверь, где каждая мелочь навевала множество воспоминаний, весь охваченный радостным чувством возвращения, он вошел в институт.

Старенькая гардеробщица взглянула на него и испуганно перекрестилась. Юрий весело засмеялся, подошел к ней, крепко обнял и поцеловал — он сейчас готов был расцеловать весь мир.

Он шел по коридору рядом с Валенсом. На миг остановился у двери своего кабинета. Табличка с надписью «Инженер Юрий Крайнев» по-прежнему висела на своем месте.

«Они были уверены, что я вернусь», — подумал Крайнев и благодарно посмотрел на Валенса.

В кабинете директора они сели друг против друга и немного помолчали. Валенс почти не изменился за это время. Зато на лице Крайнева следы страданий обозначились волевыми складками у губ, даже в самой улыбке.

— Я до сих пор не могу понять, как ты отважился лететь на такой машине. Ведь это граничило с самоубийством.

— Нет, — возразил Крайнев, — самоубийцы мне никогда не нравились, и записываться в их клуб я не имел намерения. Но ведь это был единственный шанс… Никто из моих тюремщиков не мог допустить, что машина без винта сможет оторваться от земли… Именно в этом было мое спасение… Зато теперь я знаю о реактивных самолетах больше, чем кто-либо другой. Знаю, какими они должны быть, знаю, по какому пути пойдет их развитие. И, конечно, это будет не ракета, а турбореактивный двигатель.

Крайнев говорил, а Валенсу за этими словами чудилась иная мысль; будто говорит человек какие-то определенные и точные слова, слушает, отвечает, а хочет узнать что-то совсем другое и не решается спросить…

Они снова помолчали несколько минут, потом Юрий не выдержал:

— Где Ганна?..

Ни в Берлине, ни по дороге домой он не позволил себе ии к кому обратиться с этим вопросом, но тут уж больше он не мог молчать. Валенс понимал, как тяжело его другу произнести эти слова, и ответил сдержанно:

— Ганна тяжело больна. Мы приняли все меры и консультировались со многими врачами, но пока состояние ее прежнее. Мне кажется, что твой приезд будет для нее лучшим лекарством…

— Ты думаешь, она не забыла меня?

— Уверен в этом.

Они еще немного помолчали. Откуда-то снизу стал доноситься сперва неясный, а потом все нарастающий гул. Будто в глубине зародившись, куда-то вверх по строению шла мощная демонстрация.

— Что это? — спросил Крайнев.

— Наверное, товарищи собрались вокруг Яринки, а теперь идут сюда.

Валенс не ошибся. С той минуты, как Юрий поцеловался с гардеробщицей, вся работа в институте прекратилась. Новость облетела этажи с быстротой молнии. В зале заседаний Яринку чуть не задушили в объятиях.

— Где Крайнев? Дайте нам Крайнева! — воскликнул во весь голос инженер Матяш, и толпа ввалилась в кабинет директора.

Пожалуй, так энергично и резко никогда еще не распахивались двери этого тихого кабинета. Толпа людей, которые еще не верили сказанному и хотели убедиться во всем собственными глазами, стояла в коридоре, десятки верных друзей Крайнева переступили порог.

— Крайнев! Значит, правда! Вернулся! — одним вздохом прозвучало в комнате. И на мгновение стало очень тихо.

Юрий в волнении поднялся с кресла, посмотрел на друзей, на их сияющие от радости глаза, и слезы сдавили ему горло. В эту минуту он еще острее почувствовал, какое это счастье быть дома, на земле своей Родины, среди близких людей, и только теперь осознал, какой страшный путь остался за его спиной.

Матяш бросился к Юрию и обнял его своими здоровенными ручищами. И долго никто ничего не мог понять в словах и возгласах, которые раздавались в кабинете директора института стратосферы.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КРЕЙСЕР

Дача академика Барсова стояла под горой. Небольшой дом с широкой верандой прятался за зелеными лозами дикого винограда. Летом разлапистые листья плотно закрывали террасу от солнца, и там в тени было прохладно. Зимой листья осыпались, и тогда солнечные лучи проникали через густое плетение лозы и разгоняли мягкие сумерки.