Офицер улыбнулся любезно и даже несколько виновато.

— Прошу прощения, — сказал он, — это сделал начальник аэродрома, и вы сами понимаете, что иначе поступить он не мог.

— Когда нас выпустят? — спросил Волох. Он встал с дивана и вырос за плечами Крайнева, как тяжелая синяя глыба.

— Это произойдет очень скоро, — все так же любезно улыбаясь, сказал офицер. — Возможно, даже через десять- пятнадцать минут. Но до этого вам придется пройти через несколько неприятную процедуру, и именно для этого я сюда прибыл. Дело в том, что мы вынуждены вас тщательно обыскать, дабы убедиться в полной случайности пашей посадки на этот аэродром и в том, что у вас не было иных намерений. Сейчас обыскивают ваш самолет, но, к сожалению, этого недостаточно, — нам придется обыскать вас — каждого в отдельности.

— Так в чем дело — обыскивайте, — воскликнул Волох. — Обыскивайте и выпускайте скорее, все равно ничего подозрительного или запрещенного у нас нет.

— Я в этом убежден, — снова поклонился офицер. — Но, к сожалению, нам предстоит обыскать вас более тщательно. Вам придется на несколько минут сбросить вашу одежду. На это время вам дадут комбинезоны. Прошу извинить меня, господин Крайнев, но вы сами понимаете — такова моя служба.

Лицо Крайнева пылало гневом, он едва сдерживал себя.

— А как же я? — вдруг всполошилась Яринка. — Как же я? Тут одни мужчины. И мне раздеваться?

— К сожалению, обязательно, — сказал офицер, отвесив очередной поклон. — Вы перейдете в другую комнату. Там есть женщина, и она на несколько минут заберет вашу одежду. А сейчас я попрошу вас сдать мне для проверки ваши документы и паспорта.

— Я требую немедленно поставить в известность о случившемся наше посольство, — мрачно заявил Юрий, вынимая паспорт.

— Зачем? — ответил офицер. — Если нам придется вас задержать, тогда мы, конечно, немедленно известим его. Но я уверен, что через несколько минут вы уже будете в воздухе. К чему ж лишние телеграммы?

Разговаривая, он все время улыбался, улыбка у него была развязная и в то же время льстивая. Юрий старался не смотреть на это резиновое лицо.

— Прошу сейчас же заняться вашим туалетом, — напомнил офицер, беря паспорта.

Начальник аэродрома уже подавал из-за дверей три синих комбинезона.

Улыбаясь, Яринка вышла из комнаты, Ее начинала забавлять вся эта комедия с переодеванием. Она была уверена, что все окончится, прекрасно и через десять минут они полетят. Офицер деликатно удалился, а когда переодевание было закончено, в комнату вошла Яринка. Комбинезон нелепо болтался на ней, и она довольно забавно выглядела с подкатанными брюками и рукавами, которые все равно оставались для нее слишком длинными.

Взглянув на нее, Юрий не мог сдержать улыбку, усмехнулся и Волох. Вежливый офицер тоже улыбнулся. Начальник аэродрома унес снятую одежду. Офицер еще раз поклонился (кланялся он очень часто, чуть ли не после каждого слова) и попросил Юрия снять также часы с руки.

Юрий злобно рванул кожаный ремешок и протянул часы офицеру. Тот с минуту смотрел на циферблат, как бы что-то отыскивая на нем, потом сказал: «Я прошу прощения, господа, это только на несколько минут», — и скрылся за дверью.

Время тянулось нестерпимо медленно. Прошли бесконечные десять минут. Никто не появлялся в дверях. Нервными шагами Юрий мерял комнату — двенадцать шагов туда, одиннадцать обратно. Почему назад получалось меньше шагов, Юрий никак не мог понять, и казалось, что именно это и раздражает его больше всего.

Волох сидел на диване спокойно. Через несколько минут они полетят. Ведь найти у них ничего не могут. Но вдруг спокойствие его исчезло, он побледнел, вскочил с дивана и бросился к окну; с аэродрома доносилось тихое гудение заведенного мотора.

— Это мой самолет, — крикнул он и высадил кулаком стекло. Со звоном посыпались осколки. Лучи солнца преломлялись в стеклянных гранях. На руке Волоха показалась кровь.

Теперь гудение доносилось яснее. Тон его становился все выше: так гудит мотор перед взлетом.

— Что они делают?

Гудение нарастало, слышалось все ближе, и вот за окном пронеслась огромная серая птица с красными звездами на крыльях.

Их самолет уходил на восток, набирая высоту. Юрий окаменел. Ему показалось, что его сердце перестало биться. Волох следил за исчезавшим самолетом. Вот он превратился в крестик, вот уже только маленькая темная точка видна среди высоких белых облаков. Наконец и она исчезла.

Вальтер Шторре хотел жить. Жить любой ценой.

Была такая цена, которой можно было купить себе жизнь. Но коммунист Вальтер Шторре никогда не обращался к этой заманчивой и страшной мысли. Предателем он не будет…

Дни в маленькой камере коридора смертников проходили необычайно быстро. Зато ночи тянулись нестерпимо долго, проходя в напряженном ожидании. Густая удушливая ночная темнота заливала глаза, уши, горло, и каждый звук в этой могильной тишине казался шагами тех, которые поведут на казнь. Вальтер бегал по своей камере, стараясь звуком шагов разогнать удручающую тишину тюремной ночи. Потом, когда ходить уже было невмоготу, он падал на койку и на несколько минут проваливался в тяжелый сон. Малейший шорох заставлял его вскакивать с койки, и снова начинался бег из угла в угол.

Вальтер не мог понять, почему так долго не приводят в исполнение приговор. Неужели его еще будут допрашивать, неужели они надеются сломить его волю, заставить предать?

Однажды днем, когда на улице бесновалась гроза, Вальтера повели в тюремную канцелярию. Видимо, готовилось что-то чрезвычайное: его и еще двоих заключенных — молодую девушку и высокого белесого немца — торопливо вывели во двор и усадили в черный закрытый автомобиль, который помчался, звонко расплескивая лужи.

Никто из заключенных не знал, куда и для чего их везут. На казнь это было не похоже. На освобождение — тем более. В машине сидели вооруженные конвоиры. Ехали около получаса и остановились на аэродроме.

Выйдя из машины, Вальтер вскрикнул от удивления: большой самолет с красными звездами на крыльях стоял перед ними.

К машине подошел офицер с приятной улыбкой на губах, оглядел всех троих заключенных и приказал немедленно надеть одежду, лежавшую в самолете. Они послушно переоделись и ждали дальнейших приказаний. Офицер снова оглядел их и остался доволен. Что-то вспомнив, он вынул из кармана маленькие ручные часы и протянул их Вальтеру.

— Наденьте!

Вальтер послушно надел на левую руку часы с надорванным кожаным ремешком.

Пока перед ними не было ничего угрожающего. Поэтому все трое, по приказу офицера, спокойно подошли к самолету и удобно уселись в кожаные кресла. Они сидели и разглядывали паспорта, найденные в карманах. Незнакомые лица смотрели на них с фотографий.

К офицеру подошел невысокий пилот с лицом старого бульдога. На нем висело два парашюта, и от этого фигура его казалась уродливой. Полное квадратное лицо не выражало и признака мысли. Зубы при разговоре блестели ярко и хищно. Шрамы пересекали лицо вдоль и поперек — видимо, пилот побывал уже не в одной катастрофе.

— Разрешите лететь? — подходя к офицеру, спросил он низким, немного хрипловатым голосом.

— Летите, Гамбеш. Вы хорошо поняли задание?

Пилот молча поклонился.

— Имейте в виду, — продолжал офицер, — за чистое и быстрое исполнение получите железный крест.

— Слушаюсь, Хайль! — выкрикнул пилот.

— Начинайте! — скомандовал офицер, и пилот сразу же повернулся к самолету.

— Счастливого полета! — добавил офицер, поднимая руку.

Гамбеш оглянулся, хотел ответить и запнулся. Его поразила улыбка на губах офицера. Было в ней что-то жестокое, иезуитское. Но холодная улыбка исчезла, будто ее и не было, и рот офицера мгновенно растянулся в заученную гримасу.

Загудел мотор. Мощный поток воздуха сдувал с травы вихри дождевых брызг.

Самолет взлетел. Офицер смотрел ему вслед. Резкий звон разбиваемого стекла заставил его оглянуться. На втором этаже за тонкими оконными решетками он увидел искаженное лицо Волоха. Офицер отвернулся.