Это был сосед Гурракалона по шолипое Парпеддун Паттиё. По природе хмурый и молчаливый, Парпеддун Паттиё, придя к своей шолипое, заправил свой опрыскиватель, влив в него из жестяной бочки добрую порцию пестицида, который привез в жестяной бочке на велосипеде, и начал опрыскивать свою шолипою, чтобы избавиться от диких водорослей. Он работал в тумане парящих в воздухе пестедцидов без всяких защитных средств, без противогаза, без респиратора. Поскольку ветер дул со стороны Парпеддуна Паттиё в сторону Гурракалонов, супругам невозможно стало дышать из-за вонючего запаха ядовитого препарата. В результате им пришлось временно покинуть шолипою, и они перебрались на противоположную сторону, чтобы спастись от удушья. Фарида с Гурракалоном решили посидеть у костра, который развёл Ильмурад. Они ждали, пока их сосед по шолипои Парпеддун Паттиё не закончит опрыскивание ядовитом препаратом свою шолипою.

— Вот, гад, а! Он даже не знает, что своим гнусным деянием нарушает равновесие природы, загрязняя экологическую среду — сказал Гурракалон, глядя на Парпеддуна Паттиё, который всё работал, двигаясь сквозь туманы пестидцидов.

— Не сердись, на него, дорогой, а то снова устроишь драку, как в тот раз. Возьми себя в руки и усмири свой гнев. Спорить с ним бесполезно — сказала Фарида, успокаивая мужа.

Илмурад смеялся, глядя на потешные действия соседа по шолипои Парпеддуна Паттиё, который даже не поздоровался с ними. Костер всё горел. Серый дым поднимался в небо, словно змея, а язык пламени, поедая дрова и кизяки, выбрасывал с треском алые искорки в воздух.

Тут случилось нечто драматичное и смешное одновременно. Сосед Гурракалонов по шолипои Парпеддун Паттиё, который работал в тумане витавших в воздухе паров пестицидов закачался, словно боксер на ринге, который попал в нокдаун и, спотыкаясь, упал.

— Ие, что с ним происходит?! — сказал Гурракалон. Наверно, он отравился пестицидом, ё мое!

И они втроем побежали в сторону шолипою Парпеддуна Паттиё, чтобы оказать ему первую медицинскую помощь. Когда они пришли туда, закрыв свои носы, Парпеддун Паттиё лежал со шлангом опрыскивателя в руках, задыхаясь и глядя в вечное небо широко открытыми глазами, словно человек, который слушает печальные песни ангелов. Гурракалон с Ильмурадом вошли в шолипою и вытащили оттуда Парпеддуна Паттиё, держа его за руки и за ноги. Потом подтащили его к костру, и стали приводить его в чувство, ударяя ладонями по щекам. Наконец Парпеддун Паттиё пришел в себя и начал говорить.

— Где я? Кто вы? — спросил он.

— Вы находитесь на берегу реки «Тельба дайро», близ села «Таппикасод», где мы с вами родились и живем. Теперь вспомнили, Парпеддун Паттиё — ака?! — спросил Гурракалон.

Но, к сожалению, Парпеддун Паттиё ничего не смог вспомнить. Он начал плакать слабым голосом.

— О Господи, я даже не предполагал, что тот свет, куда ушли наши предки, так похож на наш грешный мир! Теперь я спокоен. А то, Господи, я всю свою собачью жизнь сумливался в том, что Ты есть, и существует иной, вечный мир! Я больше всего боялся попасть в мир, где вечно царит только одно время года, где не падает снег, вихри снежные крутя. Где не бывает пурги, сквозь которую я любил брести в подвыпившем состоянии, шатаясь из стороны в сторону и лениво, всю ночь, до самого утра, напевая песню, с горькими слезами на глазах. Я мечтал попасть в мир, где с шумом падают ливневые дожди, где можно сидеть в ночном кабаке и, глядя в окно, следить за дождем, который льет как из ведра, принося сердцу радость, уют и спокойствие. Сидеть, попивая глоточками вино или водку, и мысленно летать, ухватившись за длинный и пушистый хвост раздумья. Слава тебе, Господи, что переправил меня, грешного раба своего, в этот мир. Я признаюсь, Господи Всемогущий, что я совершил немало грехов при жизни. Пил водку, играл в азартные игры, по пьянке бил свою бедную жену, которая, в конце концов, повесилась на балке коровника с помощью ремня от моих брюк! Я закопал её в том коровнике, где она повесилась, чтобы не возится по моргам и следственным изолятором, по прокуратурам, тюрьмам и лагерям. Для этого я в деталях разработал хитрый план действий. Женщинам и своим детям, которые спрашивали о ней, сказал, что она сбежала из дома и пропала без вести. После этого я стал свободным и начал коротать свои дни с проститутками в грязных притонах, где валяются порванные женские колготки, трусики и прочие использованные вещи. Я тешился так до того момента, пока не прихватил сифилис. Хотя я испытывал невыносимую боль, и мой этот самый инструмент загнивал день ото дня, как орган мертвеца-зомби, я не обращался к врачам-венерологам. Наоборот, продолжал контактировать с девицами легкого поведения, распространяя в обществе страшную заразу под названием сифилис. Спрашиваю себя, почему, и сам себе отвечаю — потому что я не хотел болеть один. Ну, думаю, как-то скучно одному, болеть. Хочу чтобы другие люди тоже заражались, со мной за компанию. Чтобы веселее было. Вот такие вот, вкратце, мои признания в грехах, которые я совершил при жизни. Господи. Ты, это самое, смягчи наказание, которое я заслуживаю, Боже, прикажи своим жалостливым ангелам, чтобы они в судный день не волокли меня лицом по земле и не бросили в огненную реку Ада, в которой бушует лава, как расплавленный металл в плавильном цеху металлургического комбината! — сказал Парпеддун Паттиё.

Услышав эти слова, супруги с удивлением переглянулись, и Гурракалон сказал:

— Бедняга, он, кажется, свихнулся. Тут нет возможности позвонить в «скорую помощь», так как нет сотового телефона, который лежит дома, без зарядки, так как в сети у Таппикасода нет света. Придется его нести в село, пока он окончательно не сошел с ума. Ведь, плохой он или хороший, человек всё-таки — сказал Гурракалон.

— Ты не беспокойся, милый. Я сама разбросаю оставшиеся химические удобрения в нашу шолипою. Ты иди, отнеси беднягу в Таппикасод. А ты, сынок, возьми его опрыскиватель с жестяной бочкой и отвези его домой на его велосипеде — сказала Фарида.

После этого Гурракалон поднял своего соседа по шолипое Парпеддуна Паттиё и пошел в сторону села. За ним последовал Ильмурад, который погрузил на велосипед опрыскиватель с жестяной бочкой с пестицидом Парпеддуна Паттиё.

В Таппикасоде опять отключили свет, и село погрузилось во мрак, словно заброшенное старое кладбище. Но в отличие от людей, Бог включил небесное светило, и оно начало светить безопасно и совершенно бесплатно. Луна сияла так сильно, что освещала не только поля, сады, огороды, гнёзда спящих птиц, но и интерьеры низких лачуг и хижин Таппикасода.

Оставив Ильмураду спящих Мекоила и Зулейху, супруги пошли сторожить свое рисовое поле, чтобы злоумышленники не перекрыли воду в их шолипою. Они шли, отмахиваясь от москитов и прихлопывая их иногда ладонями. Гурракалон шагал со свёрнутым самодельным гамаком подмышкой, а Фарида с фонарем в руке, который они взяли с собой на всякий случай. Над тропой тихо пролетела в сторону кладбища одинокая сова, ужасно ухая. Её зловещая тень скользила по зарослям и по траве, которые освещала луна. Безмолвно пролетела стая летучих мышей, сверкая своими кожаными крыльями при свете небесного светила. Мембрану ушей Фариды и Гурракалона пронзали монотонные звуки поющих хором сверчков.

— Гляди, любимый, какая ночь! Какая луна! Какие звезды! Небо словно усыпано бриллиантами! — сказала Фарида с восхищением.

— А как поют сверчки! — сказал Гурракалон.

Супруги продолжали свой путь по знакомой тропе в сторону спуска. За ним следили их тени, похожие на стукачей, которые тайно преследуют людей, собирая информацию о них.

Наконец, они спустились туда, где располагался полевой стан дехкан и рисоводов, в котором они прятались от ливня и от знойной жары. Пробравшись на крыльцо стана, вокруг которого росли высоченные тополя, старые ивы и лохи и откуда как на ладони были видны рисовые поля, Гурракалон натянул веревки гамака и привязал их морским узлом к деревьям. Потом, проверяя гамак на прочность, сказал: