— Кого вам угодно, господа?! — сказал он, подойдя им.

— Аа-аа, Вы директор совместного предприятия «Аль Искандер-Гурра»? — спросил человек с маленькой головой, в большой шляпе и в кожаной куртке.

— Нет, я — сторож — сказал Далаказан и добавил: — Мое имя Далаказан Оса ибн Коса.

Хорошо одетые люди удивлённо окинули взглядом Далаказана с ног до головы с интересом слона, который глядит на мышь.

— Сторож?! — спросил человек в галстуке голубого света.

— А что, не похож? — ответил Далаказан вопросом на вопрос.

— Ну, а где тогда Ваш сторожевая будка?! — спросил другой, который был в пальто с каракулевым воротником и в такой же папахе.

— Вот она, моя сторожевая будка. Я её ношу всегда с собой. А разве не видно вывески, которую я буквально вчера поменял. Или Вы читать не умеете? Я имею в виду на латинский шрифт. Между прочим, это сторожевая будка недавно была шкаф-школой, и я давал в ней уроки птичьего языка и литературы. Я умею разговаривать с птицами на ты. Я — ученик великого народного врача товарища Космодромова, который работает в больнице, где лечатся больные, страдающие болезнью, связанной с душой — сказал Далаказан, еще больше удивляя пузатых людей с двойными подбородками.

— А у Вас в сторожевой будке есть все необходимое противопожарное оборудование? Я имею в виду пожарный щит, огнетушитель, песок, топор с красной рукояткой и, наконец, ведро с конусообразным дном, тоже покрашенное в пожарно-красный цвет? — спросил человек в плаще с погонами.

— Нет. А на фиг мне эти допотопные ненужные вещи? Спрашиваете тоже. Сейчас на дворе ХХI век! Век технического прогресса, век космоса и компьютеров! В случае пожара я могу позвонить по телефону через компьютер, который находится в моей сторожевой будке. То есть нарисованный химическим карандашом на стене. Если у пожарной команды не работает телефон, это тоже не беда. Я включаю свой компьютер, открою свою электронную почту и пошлю им сообщение о том, что горит наше совместное предприятие — объяснил Далаказан.

— Хорошо, господин сторож, хорошо. Тогда ответьте на мой деликатный вопрос. А Ваша сторожевая будка застрахована? — задал вопрос чиновник в тюбетейке, завернутой в полиэтиленовый пакет.

Далаказан хотел было ответить на это вопрос, но тут человек с деревянными зубами задал страшный вопрос:

— Нет, Вы сначала ответьте на мой вопрос:

— Вот Вы сказали, что были учителем и давали ученикам уроки птичьего языка и литературы. В какой школе вы преподавали? Кто был директором этой школы? Это школа была частной или принадлежала государству? Если она была частная, то каким образом Вы платили соответствующие налоги государству? Есть ли у Вас квитанции, подтверждающие, что Вы действительно платили налоги? — спросил он.

— Нет, ничего такого у меня нет. Потому что в этой частной школе я сам был директором, сам замом и завучем, пионервожатым и завхозом, сам же был и сторожем. Уборку тоже делал сам. Я давал уроки школьникам совершенно бесплатно исходя из чувство патриотизма и на благо нашей необъятной страны, где процветает демократия словно узбекский урюк весной! — ответил Далаказан.

— Аха, вот как! — удивился — чиновник с деревянными зубами. Значит, Вы превратили народное образование в семейный бизнес?! Учитель в наше время, ну в смысле, в системе рыночной экономики никогда, нигде и ни при каких условиях не будет давать уроки бесплатно. Это однозначно! Чтобы преподавать бесплатно, учитель должен быть душевно нездоровым человеком! А нездоровому человеку заниматься преподаванием в школе — это просто преступление! А людей, которые работают из чувства патриотизма нет и не бывает в наши время! — сказал чиновник с деревянными зубами.

— Почему Вы не верите моим словам, господин чиновник с деревянными зубами? Если Вы не верите мне, то можете спросить у моего ученика, пузатого милиционера с лысой головой, с ученической сумкой за плечами. Он подтвердит мои слова на птичьем языке — оправдывался Далаказан.

— Нет, я не знаю никакого ученика, пузатого милиционера с лысой головой, да еще с ученической сумкой за плечами, и знать не хочу. Я верю только документу и закону. Так что не морочьте мне голову. Я должен опечатать Вашу сторожевую будку — сказал чиновник с деревянными зубами и начал опечатывать двери шкафа Далаказана, который в отчаянии начал беспрестанно кричать во весь голос:

— Жить — жии-и-ить житталалалулалулааа! Жить — жи-ии-ить житталалулаллаааа!

Услышав его крик, прибежали таппикасодчане и спросили у Далаказана, мол, что случилось? Далаказан объяснил им ситуацию, и таппикасодчане пришли в ярость.

— Что вы делаете, чиновники?! Ведь Далаказан Оса ибн Коса заслуженный человек! Учитель птичьего языка, который работает годами не получая зароботную плату и, никогда никому не жалуется. Вместо того, чтобы наградить его государственными наградами, вы оскорбляете пламенного патриота нашей независимой страны и ученого орнитолога, знающего птичий язык! — кричали они.

— Вы не вмешивайтесь в политику, если не хотите сгнить в концентрационных лагерях нашей многострадальной родины! — заорал взбешенный чиновник с деревянными зубами, обращаясь к толпе. Идите лучше в поле и собирайте хлопок! Не мешайте нам работать! Мы не только опечатаем сторожевую будку этого человека, но и прикроем его лавочку, то есть закроем на засов совместное предприятие тоже, поняли?!

В ответ на гнусные слова чиновника с деревянными зубами, таппикасодчане еще сильнее разгневались, и кто-то из них громко сказал:

— Как это закроешь совместное предприятие, начайник! Ты что, враг народа что ли?! Бедный Гурракалон, жертвуя своим запустевшим домом, хочет открыть совместное предприятие, стремясь создать новые рабочие места в стране и обеспечить народ работой, а ты хочешь закрыть!

— Мы Таппикасодчане не допустим этого! — скандировали таппикасодчане. А ну-ка уходите сейчас же отсюда! Не то мы завтра выйдем на митинг и начнём требовать у власти уволить таких чиновников, как вы! Убирайтесь вон из нашего Таппикасода, уроды!

Испугавшись всеобщего народного гнева, начальники, сели по своим машинам и спешно уехали.

— Жить-жить — житталалалу — лалула! — Жить-жить — житталалалу- лалула! — радостно кричал Далаказан, когда начала надвигаться гроза, сверкая молниями и раскатами грома. Резко поднявшийся ветер забился в рубаху Далаказана, раздувая её, словно парус пиратского корабля в Карибском море. Он бежал с огромным шкафом на спине, внутри которого сидел Поэт Подсудимов со своей женой Сарвигульнаргис. Он работал, внося поправки в пожелтевшие рукописи, в которых были запечатлены его печальные хокку об одиночестве и о луне, сияющей над тихим ночным причалом, о песнии сверчков и пении хоровой капеллы береговых лягушек. Но Поэт Подсудимов никак не мог собраться с мыслями из-за раскатов грома, которые напоминали взрывы бомб в горячих точках планеты, где умирают ни в чем неповинные люди. Где матери сходят с ума, глядя на разорванные трупы своих любимых детей и проклинают во весь голос тех людей, которые из-за наживы провоцируют войны, из-под тишка стравливают враждующие стороны различных стран под лозунгами религиозного и националистического толка.

— Дадаси, я боюсь и беспокоюсь о наших детях, которые пошли на луг пасти козу. Дай Бог, чтобы наших тройняшек не унесло шквальным ветром — плакала Сарвигульнаргис.

— Да ты не беспокойся о них, моя дорогая. Наши дети выйдут целыми и невредимыми с мешками с зерном на плечах, даже если их бросят в молотилку зерноуборочного комбайна — успокоил жену Поэт Подсудимов.

Тут грянул такой сильный гром, что даже шкаф-квартира треснула. Поэт Подсудимов нагнул голову от испуга, как военачальник, который сидит в подземном блиндаже во время авиаудара, когда с воем летят бомбы и снаряды и тяжелые вражеские бомбардировщики. Он крепко обнял жену, словно спасательную подушку автомобиля, которая автоматически выскакивает при дорожном происшествиии.