— Ну, дядя, как Вы чувствуете себя? Позвать скорую помощь? — спросили ребята окружив его.

— Нет, спасибо, ребята, не вызывайте машину скорой помощи. Я хорошо себя чувствую. Самая скорая помощь для меня это вы. Если вы действительно хотите оказать мне необходимую первую помощь, пусть один из вас поедет на край хлопкового поля, где растет старое тутовое дерево в дупле, которого, собственно, живу я вместе со своей семьей, и оповестит обо мне мою жену Сарвигульнаргис — сказал он.

— Хорошо, дядя, не волнуйтесь, мы обязательно сообщим ей, сказали ребята и одного мальчика отправили на край хлопкового поля, чтобы он оповестил жену Поэта Подсудимова о несчастном случае. Поэту Подсудимову хотелось одному полежать на мокром песке, и он попросил ребят, чтобы они оставили его в покое, пока придет его жена.

— Хорошо, дядя — сказали ребята и ушли, катя свою надувную камеру, оставив его в покое. Поэт Подсудимов лежал на мокром снегу и думал: какие хорошие ребята, не то, что мои приемные сыновья, которые открыто пропагандируют секс и насилие в школе. Вдруг ему захотелось поплакать, и он тихо и горько начал плакать, некрасиво искривляя рот и грязное лицо. Над ним летали и шумели крикливые чайки, широко открыв свои клювы.

Сарвигульнаргис бегом спустилась на берег, где лежал обессиленный Поэт Подсудимов. Она бежала по крутому спуску, поднимая облака пыли, плача и причитая на бегу.

— Ах, мой бедный поэт! Слава Всевышнему, что он остался в живых! Почему он бросился с высокого обрыва?! Наверно он просто не выдержал испытания жизни, связанные с публикацией его сборника хокку. Нет, скорее всего мой поэт бросился в бурящую реку из — за гнусное деяние тройняшек в школе. Неужели он хотел покончить жизнь самоубийством, оставив меня одну в этом безумном мире?! Нет, я не могу жить без него ни минуту!.. — думала она, продолжая бежать.

Поэт Подсудимов по-прежнему лежал на влажном песке, глядя в бескрайное и вечное небо в мокрой одежде словно человек, который упал с восьмого этажа на асфальт в надежде спастись от преследования чересчур ревнивого мужа своей любовницы. Над ним по-прежнему кружились нервно и кричали чайки. Береговые волны бежали по песчаному берегу словно живые.

Сарвигульнаргис, прибежав, крепко обнимала мужа и положа его голову на колени плакала, стала проклинать своих трудновоспитуемых детей, которые пропагандировали секс и насилие в школе и принудили отчима на явное самоубийство:

— Будьте вы прокляты, шайтаны! Сволочи эдакие! Из-за вас мой бедный поэт решился на суицид от стыда! — ревела она, поглаживая мокрые волосы Поэта Подсудимова.

— Нет, милая, не проклинай наших детей, даже если они плохи. Я не пытался совершить самоубийство. Наоборот, судя по шишке, которая образовалась у меня на голове, я пришел к мнению, что, вероятно, какие-то неизвестные люди сначала ударили меня по башке тупым предметом, когда я сидел глядя в даль, а потом сунули меня в мешок со связанными руками и ногами и выбросили меня в реку с высокого обрыва. Исходя из этого, можно с уверенностью сказать, что дети тут не причем — сказал Поэт Подсудимов.

— Какой Вы у меня великодушный, дадаси! — сказала с дрожащими слезами на глазах Сарвигульнаргис, еще крепче обнимая Поэта Подсудимова.

— Негодяи чуть не разбили мне голову. Страшно болит. Помню только, сидел там, на краю поля писал хокку, глядя вдаль и прислушиваясь к пению жаворонков. И больше ничего не помню. Очнулся в мешке. Руки и ноги мои были связаны веревками, а рот мне заткнули тюбетейкой. Хорошо, что в кармане моих брюк оказался нож садовников, который я носил на всякие случай. Кто они, которые выбросили меня с высокого обрыва в бурлящую реку, не знаю. Одно знаю точно — это не дело рук наших тройняшек. Это однозначно. Потому что наши дети не смогли бы поднять меня, даже действуя совместными усилиями. Но спасибо тем ребятам, которые помогли мне выбраться из водяного ада, бросив в водоворот надутую камеру от колес трактора, и я чудом спасся от смерти — сказал Поэт Подсудимов.

— Да, милый мой, действительно у Вас кровавая гематома на голове с величиной лимон. Ой, бедный мой… — плакала Сарвигульнаргис.

Потом продолжала:

— Странно. А кто же тогда мог сделать это? В этих проклятых местах, кроме нас, никто не живет. Сколько раз я говорила Вам, что нельзя жить в этой дыре. Нужно уехать куда-нибудь в город и жить как все нормальные люди. А Вы не слушали меня. Вот результат — сказала Сарвигульнаргис, всё плача.

— Нет, Сарвигульнаргис, не могу я уехать в город. Потому что я люблю хлопковые поля, безлюдные дороги, тропинки, покрытые с двух сторон различными полевыми растениями, где задумчиво порхают белые бабочки. Люблю цветущие маслины у оврагов в лунные ночи, когда в небе мерцают немые звезды в первобытной тишине, люблю вольные ветры, дожди задумчивых сезонов, осенние туманы, листопад, прощальные крики журавлей в осеннем небе. Люблю зимними вечерами глазеть через щели дупла родного тутового дерево на ночной снегопад — проговорил Поэт Подсудимов.

Потом с трудом поднялся, опираясь на плечо жены, и они вдвоем пошли в ногу по дороге, которая вилась над высокой дамбой. Тут, проезжая мимо них, остановился трактор, и тракторист, высунув голову в окно кабины, закричал Сарвигульнаргису в шуме мотора:

— Чего, апа, Ваш муж напился что ли?! Почему он вес мокрый?! Наверно его выбросили в реку свои же собутыльники, которые клялись в дружбе, говоря красивые тосты о доброте, и как только кончилась водка в бутылке, и их дружба тоже кончилась! Да-а-аа, в наши дни, на мой взгляд, 99 процентов населения нашего села стали рабами бутылки! Примерно такое же количество людей нашей страны превратились в алкоголиков и наркоманов! Это большая трагедия, апа! Давайте, этого вашего алкаша поместим в прицеп! Я помогу вам отвезти его домой! А Вы влезайте в кабину! Куда его везти?! — крикнул тракторист во весь голос, словно человек, который живет рядом с военным аэродромом, откуда день и ночь беспрерывно поднимаются в воздух тяжелые самолеты-бомбардировщики. И летят они бомбить горячие точки планеты, где вопят от страха бедные женщины и плачут дети, с испугом глядя в небо, почерневшее от летящих самолетов осуществивших ковровую бомбардировку. Поэт Подсудимов, услышав слова тракториста, разозлился, и сказал:

— Да, что ты, тракторист вонючий, с ума, что ли, сошёл! Какой я алкаш?! Я же заслуженный человек, поэт с большой буквы, который живет в тесном дупле вместе со своей огромной семьей и пишет бесплатные хокку, чтобы поднять на мировой уровень нашу бедную литературу! О чем и кому я говорю вообще?! Ты же не понимаешь не только хокку, но и литературу в целом! В твоем уме только солярка да дизельное топливо! Катись отсюда грязный тупорылый кабан! — сказал Поэт Подсудимов, стараясь подобрать камень и швырнуть его в кабину трактора, где торчала голова тракториста.

— Эх, кажется, я допустил ошибку по поводу пьяницы! Прошу прощения! Но я все же не верю, что Вы на самом деле поэт и что живете в дупле тутового дерева! Поэты живут в особняках, в роскошных виллах у берегов синих морей и океанов! Не то, что мы, трактористы! И поэты бывают очень культурными вежливыми воспитанными хорошо одетыми, не курящими, не пьющими, отзывчивыми, добрыми, причесанными, бритыми и веселыми, как президент нашей страны! Между прочим, сын моей тети, который живет в городе, тоже пишет стихи. Вот он ни грамма не пьет спиртного. Он такой умный, что услышав его мысли диву даешься. У него даже был свой собственный мобильный телефон. Вот однажды сын моей тети, то есть наш близкий родственник, поэт приехал в гости к нам в кишлак и прочитал наизусть ряд из своих поэм, посвященные президенту нашей страны. Тут ему срочно захотелось сходить по большой нужде, и он побежал, извините за выражение, в туалет. У нас в сельских туалетах, сами знаете, не бывает унитаза. Разве что гнилые доски над трехметровым котлованом. Наш городской родственник, ктому же поэт сидел в туалете и его неожиданно охватила волна внезапного вдохновения. Хорошо что у него в это время бумага оказалась под рукой, осталось только вынуть ручку из кармана брюк. Но когда он вытаскивал, его мобильный телефон упал и канул в глубокую яму нашего туалета. Ну, вообщем, в удобрение, то есть в это самое… ну, в дерьмо (еще раз прошу прощения за грубое выражение). Наш родственник поэт вышел из туалета весь бледный, растерянный такой. Я, грит, по неосторожности уронил в ваш туалет свой мобильный телефон «моторола». Ты, грит, попроси и возьми у своих соседей сотовый телефон, чтобы позвонить. Я, грит, хочу сделать несколько контрольных звонков, чтобы узнать, работает ли мой телефон на дне вашего туалета или нет. А чо, я побежал и привел соседа, у которого тоже имелся мобильный телефон. Наш родственник поэт несколько раз позвонил, на свой номер телефона, но, к сожалению, со дна глубокого туалета ответного звонка так и не последовало. Во дворе быстро собралась толпа зевак и все с огромным интересом глядели в котлован нашего туалета, внимательно прислушиваясь к тишине, словно учёные-уфологи, которые внимают безмолвию в надежде услышать голоса гуманоидов из далеких планет вселенной. Короче говоря, нашему родственнику поэту вдохновение обошлось дорого. Он сказал, что искусство требует жертв, вот и я пожертвовал ради искусства своим любимым мобильным телефоном… Вот каким щедрым человеком должен быть поэт. А Вы схватили камень, чтобы разбить мне голову. Полегче, а то я тоже, как говорится, не подарок. У меня тут целый арсенал холодного оружия, вроде гаечных ключей, отверток различного калибра, ключей, монтировки, кувалды и так далее. В прошлом году одному человеку, вроде Вас, сделал дырку в голове с помощью молотка и, ничего, меня не посадили. Полгода пролежал в больнице для душевнобольных, лечился принудительно и отпустили — сказал тракторист.