В этот момент кто-то постучал в дверь шкаф-школы, и Далаказан, прервав свой интересный рассказ, открыл дверь. На пороге стояла группа алкашей во главе Худьерди.

— Привет, домля — сказал Худьерди, стряхивая шапкой снег с одежды и со своих рваных ботинок.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — спросил Далаказан.

— Домля, мы пришли учиться в вашей школе на переводчика птичьего языка. Ну, хотя бы до весны. А то надоело бродить под открытым небом, в холоде и в голоде. Раньше было проще. Работали теплотрассы, и можно было как-то укрыться и заодно погреться. А сейчас городские дома не отапливаются, а подвалы превратились в морозильники. На улице вон какой мороз! В такую погоду у человека не только руки и ноги, или там, это… третья нога, но и даже мозг может замерзнуть. Представляете, мулла… ах, извините домля, лежим как-то в подвале, трясёмся от холода до костей, и я подумал, а не играют ли где-то рядом рабочие в домино. Дай, думаю, погреюсь немного и вытаскиваю наполовину выпитую бутылку вина из внутреннего кармана своего пальто со старомодным воротником из шкуры собаки — и — на тебе! — вино в бутылке замерзло! Пришлось разбить бутылку и грызть заледенелое вино! Мы боимся, что выпитое нами вино может замерзнуть у нас в желудке. А те люди, которые топят свои дома допотопным способом, сжигая в буржуйках свои резиновые сапоги и школьные сумки своих детей, нас даже близко к своей хибаре не подпускают. Как только мы приближаемся к ресторану или магазину, чтобы немного погреться, владельцы этих учреждений сразу начинают звонить в милицию. Вот, пришли теперь к вам. Не прогоняйте нас, господин домля Далаказан — сказал сопровождающий отпетых пьяниц, алкоголик Худьерди, прижимая к груди свою шапку-ушанку из искусственного меха.

Несмотря на жесткое сопротивление ученика отличника пузатого милиционера, с лысой головой, с ученической сумкой за плечами, Далаказан, побуждаемый человеколюбием, впустил в шкаф-школу шайку рабов бутылки во главе с алкоголиком Худьерди. Когда алкаши сели за парты, Далаказан обратился к своим ученикам на человеческом языке:

— Дорогие мои ученики! — сказал он. Вот к чему приводит честная работа в области народного образования! Наша шкаф-школа стала известной не только в Таппикасоде, но и далеко за приделами села! Видите, даже эти грязные алкаши, эти бездомные бомжи, тоже решили учиться в нашей шкаф-школе! Гиф гиф!

В ответ его ученики, стоя, хором крикнули:

— Жить — жии-и-ить житталалаллулаааа! Жить — жи-ии-ить житталалалуулаааа!

Припарковав свою иномарку на обочине дороги, следователь товарищ Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч направился на виллу Телескопа. По дороге он думал, «зачем этот уголовник вызывает его и что скажут люди, увидев меня вместе с этим криминальным элементом. Нет гарантии, что меня не снимали тайно на фото и видеокамеру с этим кретином. Сейчас таких „охотников“ много. Потом, как говорится, хрен отмоюсь. С этими компроматами завтра начнут меня шантажировать и требовать огромные деньги, за то чтобы уничтожить снимки и кадры. Не дай бог, эти фото — и видеоматериалы попадут в руки начальства. Тогда моей карьере — конец. Ну, скажем, есть у меня противоядие на этот счет, и за деньги мои люди уничтожат их вместе с уликами. Но это рискованный шаг. Зачем тратить лишние деньги и убивать этих гадов, которые не стоят даже пули или мойки. Лучше сделать так, чтобы люди, которые знают меня в лицо, думали, что я приехал сюда только для того, чтобы допрашивать этого криминального элемента».

Бритоголовые парни с серьезными лицами, как у манекена, и в черных очках, которые стояли у ворот, жуя жвачку, повели его по тротуару к дому, где сидел Телескоп скрестив ноги у камина, дымя высокосортной кубинской сигарой, и потягивая мелкими глотками напиток алого цвета. Следователь товарищ Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч, зайдя в роскошную комнату с огромной хрустальной люстрой, подвешенной золотыми цепями к потолку, поздоровался с Телескопом.

— Ну, здравствуй, следак, здравствуй. Приехал? Ну, садись, коли приехал, чего уж там. Посидим, потолкуем — сказал Телескоп лениво оборачиваясь к следователю Турмадаланову Когозкопу Саттарувучу и указывая руками на мягкое кресло, чтобы он сел. Следователь товарищ Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч сел.

— Сел? — спросил Телескоп, закуривая сигару.

— Да, сел, господин Телескоп — сказал следователь товарищ Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч.

— Ну, вот видишь, мы и тебя посадили. А что, думаешь, следователей не сажают? Ошибаешься дружок, еще как сажают. Особенно некоторых, которые натворили такое, что за их грехи следует сажать не только на скамью подсудимых, но и на кол тоже! Сейчас прокрутим фильм, и ты сам убедишься в этом — сказал Телескоп и, держа сигару в зубах, крикнул:

— Мотор, где ты?

Человек по прозвищу Мотор стоял, видимо, ожидая именно эту команду. Он прибежал быстро, словно палач, которого вызвал падишах.

— Вызывали, босс? — сказал он как джин, который только что вышел из лампы и встал в полной готовности перед Аладдином.

— Занавес! — сказал Телескоп.

— Будет сделано, босс — повиновался Мотор и нажал на кнопку, прикрепленную к стене.

Занавески автоматически закрылись, погрузив комнату во тьму. Следователь товарищ Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч испугался. Мотор начал крутить видео, и на большом экране появились кадры, разоблачающие тайную деятельность следователя товарища Турмадаланова Когозкопа Саттарувуча, в том числе эпизод, где он получает у родственников подследственных крупную взятку. Увидев эти кадры, следователь Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч обессилено откинулся в кресле, хватаясь за сердце и расширяя петлю галстука из-за нехватки воздуха. Потом, пошарив по карманам пиджака, нашел таблетки и положил одну под язык и трясущимся руками налил воду из графина в хрустальный бокал. Когда он начал пить воду, бокал, коснувшись его зубов, зазвенел, словно люстра при землетрясении.

— Хватит! — сказал Телескоп.

— Хоп болади, ока — сказал Мотор и, выключив проектор, раздвинул занавески.

— Ну, что, следак, сядешь или как? — спросил Телескоп хлебнув напиток.

— Что значит или как, господин Телескоп — еле проговорил следователь товарищ Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч, у которого от страха пересохло во рту.

— Да, пустяки. Есть одно дело, требующее твоей услуги. Или, скажем, не очень скорую, но, помощь. Ведь люди должны жить, помогая друг другу в этом мире, верно, следак? — хитро улыбнулся Телескоп, закуривая драгоценную ароматную заокеанскую сигару.

— Дас, конечно, а… п-п-простите, господин Телескоп, какая помощь, ну… т-т — требуется от меня? — спросил следователь Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч, заикаясь.

— Это ты ведешь следствие по делу об убийстве заправщика Запарамина? — спросил Телескоп.

— Да, я веду. А что?.. — в страхе уставился на Телескопа следователь товарищ Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч.

— Так вот, следак, ты должен пришить эту мокруху тому трактористу и закрыть дело. Так велено сверху, понял?! — сказал Телескоп.

— Да, ну… а… пробормотал следователь товарищ Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч.

— Никаких ну! Если скажешь «нет», то сам знаешь… — сказал Телескоп и хотел было подняться и уйти, но тут следователь товарищ Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч снова заговорил, запинаясь:

— Нет, нет, господин Телескоп, я согласен — сказал он поспешно.

— Ну, коли согласен, то это совсем другое дело, следак. Кора дерева съедена, ветки сломаны и огород затоптан, ну, что из этого? Найдешь козла и отпустишь его, вот и вся сказка, причем, с хорошим концом. Как говорится, и шашлык не сгорит и шампур цел, правильно, следак? Ну, зачем идти на конфронтацию, когда можно жить дружно, в мире и согласии. Ты, я вижу, чек понимающий. Говорят, через неделю суд. Ты, это самое, держи своё слово, то есть не подведи нас, хорошо, следак. А то ты меня знаешь. Меня не зря прозвали Телескопом. Я — глаза о-о-о-чень больших и опасных людей — сказал Телескоп.