Гурракалон взял стакан и начал жаловаться на судьбу:

— Как я ей верил, как я верил! Ну, зачем она так а, Дмитрич?! Я же никогда ей не изменял! Разве это справедливо?!.. У меня даже была одна дурацкая мечта, подарить ей гребёнку на восьмое марта, не говоря ей о том, что она, гребёнка, сделана из моего собственного ребра! Вот как я любил её! С этими словами Гурракалон осушил стакан и поставил его на стол.

— Ты, это самое, узбек, закуси, а то охмелеешь — сказал Балалайкин наполняя водкой стаканы.

— Нет, не буду закусывать. Я хочу захмелеть и уйти в забвение! Мне теперь неинтересен этот мир, который полон измены, предательства и несправедливости!

— Ты не ищи справедливости в этом мире, Гурракалон! Справедливость находится здесь, в этой бутылке! Эту опьяняющую справедливость надо выпить и почувствовать её вкус! — сказал Захар Балалайкин, убирая пустую бутылку. Потом добавил:

— А у нас опять, как всегда, кончилась справедливость. Давай-ка, выпьем за справедливость!

— Ты, не волнуйся, Дмитрич, у меня есть еще одна справедливость — сказал Гурракалон, вытаскивая из внутреннего кармана бутылку водки. Он поставил её на стол с видом гроссмейстера, который ставит своему шахматному партнеру мат конём из слоновой кости.

При виде водки Дмитрич обалдел от радости.

— Ух ты, это у нас четвертая справедливость! — сказал он, беря бутылку в руку и целуя её как красивую девушку.

— Давай, узбек, сначала выпьем остаток справедливости, потом откроем четвертую истину — сказал Балалайкин.

— Поехали! — сказал Гурракалон, и они выпили до дна.

Когда Дитрич начал зубами откупоривать следующую бутылку, Лариса не выдержала. Она ворвалась в котельную и крикнула:

— Хватит! А ну-ка, прекратите сейчас же пить!

Увидев её, Балалайкин испугался. Он тут же спрятал за спину четвертую бутылку и сказал:

— Вот и твоя жена пришла из далекого Узбекистана!

— Гурракалон вяло усмехнулся:

— Ты чо, Митрич, какая она жена? Она мне вовсе не жена! Она Лариса! Мы с ней вместе работаем валяльщиками в одной фирме… Пра-ально, Ларисонька? Садись милая, бум пить четвертую справедливость, потом пятую, шестую и так — бесконечно! — сказал Гурракалон.

Потом, глядя на волосы Ларисы, которые торчали у неё из-под пухового платка снова заговорил:

— Ларисонька, ты чо пугаешь меня, а?! Я испугался, подумав, что ты поседела, а, это, оказывается…. хик… это не седина, а снег! Чо, на улице снег, что ли, идет?! — спросил он.

— Да, Гурракалон, снег идет! Пошли, проветримся! — сказала Лариса. — А чо, хорошая идея, пшли, Митрич, вылепим снежную бабу! — сказал Гурракалон, с трудом поднимаясь с места.

— А справедливость? — сказал Балалайкин.

— Ты постав эту справедливость на стол, Дмитрич, потом выпьем — сказал Гурракалон.

— Хорошо, узбек — сказал Балалайкин и последовал за Гурракалоном и Ларисой, споткнувшись о лопату, лежавшую у него на пути.

Они вышли из котельной. На улице шел приятный, тихий и обильный снег.

— Ха — хах — хах хах — хаааах! Гляди, Митрич, какой… хик… с-снег! — с хохотом крикнул Гурракалон, глядя в ночное небо, откуда падали, кружась, бесчисленные снежные хлопья.

— Да, снег похожий на справедливость! — ответил Захар, тоже хохоча.

— Ну, айда раскатывать снежный ком для снежной бабы! — сказал Гурракалон, и они втроём приступили раскатывать снежный ком. Потом соорудили снежную бабу. Лариса принесла из котельной ведро и два кусочка угля. Они надели на голову снежной бабы ведро, а из угольков сделали ей глаза. После этого Лариса вставила в бока сооружённой «скульптуры» сухие ветки — это были руки — а из палочки получился красивый нос. Гурракалон снял с себя шарф и намотал его на шею снежной бабы.

— Вот это скульптура!! — сказал он, глядя на снежную статую.

— Это дело надо срочно обмыть! — сказал Захар Балалайкин.

— Да, пожалуй — поддержал его идею Гурракалон.

— Сейчас, я мигом! — сказал Захар и побежал за водкой, скрепя и спотыкаясь в снегу.

— Пошли, Гурракалон — сказала Лариса, взяв его за рукав пальто.

— Куда? — сказал Гурракалон.

— Как куда? Домой. Бабушка будет беспокоиться. Помнишь, ты меня проводил однажды до дома. Вот, теперь настал мой черед. Сегодня я тебя провожу до дома — сказала Лариса.

— А справедливость?! Как же без справедливости то?! Нехорошо… — сказал Гурракалон.

— Справедливости больше нет! Напрасно ищет её твой дружок. Все равно не найдет. Я разбила её! — сказала Лариса.

Потом снова потянула Гурракалона за рукав.

— Да, отстань ты, никуда я не пойду… хик… Я хочу пить водку! — сказал Гурракалон.

— Нет, хватит, больше ты не будешь пить! Сейчас же пойдешь со мной! — сказала Лариса.

— Да, пусти, говорю тебе, женщина! — сказал Гурракалон и резко дёрнул рукой, да так, что рукав пальто оторвался.

Лариса упала в снег с рукавом в руке. Гурракалон сильно качнулся и, ударившись о снежную бабу, упал. Скульптура развалилась. Лариса подбежала к Гурракалону с рукавом в руке. Он лежал, глядя в темное небо, и наблюдал, как падают крупные снежинки, похожие на большую стайку белых бабочек.

— Прости, Гурракалон, прости, я нечаянно… сказала Лариса и спросила:

— Ты, это самое, не ушибся?

Убедившись, что Гурракалон жив, она попыталась поднять его.

— Поднимайся, Гурракалон, пошли, дома будешь лежать… Иначе замерзнешь здесь, как мамонт в вечной мерзлоте! Гляди, какой мороз… — сказала она.

— Глупая женщина, чего ты мне привязалась?! Оставь меня в покое! Я здесь буду лежать! Ты уходи… Я никуда не пойду — сказал Гурракалон.

— Тогда, я тоже никуда не пойду! Вместе будем замерзать! — сказала Лариса и легла рядом с Гурракалоном.

— Уйди же ты, упрямая женщина! — сказал Гурракалон, отталкивая её.

С большим трудом он все же поднялся. Потом, шатаясь, начал ходить туда-сюда проговаривая:

— Эх, как я её любил! Как люби-и-ил, господи!..

Он плакал. Лариса взяла его шапку и оторванный рукав и последовала за ним. Она вся вспотела, укладывая Гурракалона в постель. Гурракалон лежал, раскинув руки, как мертвый воин на поле боя, и спал, храпя. Он не проснулся даже, когда Лариса сняла с него верхнюю одежду.

В этот момент за окном что-то ярко вспыхнуло. Лариса подумала, что это петарды взрывают где-то. Поразмыслив немного, она попросила у старухи нитку с иголкой и начала пришивать оторванный рукав к пальто Гурракалона.

После того как у Ильмурада на базаре стащили валенки, в глубине души у него проснулась и начала расправлять свои зловещие крылья огромная хищная птица призрения к нечестным людям, которые различными способами подло отнимают последний кусок хлеба у честных людей.

— Ты, мам, прости своего непутевого сына, который нанес урон семейному бюджету, потеряв ценный товар на базаре — сказал он виновато матери.

— Не расстраивайся, сынок. Успел продать пару валенок, и, слава Богу, что сумел это сделать на базаре, где хапуги вечно обманывает друг друга, ради наживы, забывая о Боге и о Судном дне! Одно только жалко: мы потеряли валенки, которые Гурракалон получил в виде заработной платы, горбясь у станка с утра до вечера. А остатся ограбленным и обманутым лучше, чем быть обманщиком или быть грабителем. Потому что жизнь на земле — временная. На том свете Бог вознаградит каждого, кто честно живёт. А тех, кто жил всю жизнь, обманывая других или грабя народ, разворовывая миллиарды путем отмывания денег, или другими способами, Бог обязательно накажет не только на том свете, но и на этом тоже! Люди, которые разбогатели за счет других, — самые несчастные и глупые люди в этом мире! Видишь ли, сынок, есть на свете такие понятия, как «вопрос и ответ». Если ты умный, ты должен понять, что понятие «вопрос» идет всегда первым. А понятие «ответ» следует за ним. Это значит, что мир, в котором мы живем, — это гигантский ВОПРОС. Поэтому вселенная не укладывается в нашем сознании. А тот свет, куда мы, рано или поздно, должны уйти — это мир ОТВЕТОВ. Там всё выясняется, и никто не сможет скрыть свои тайны! То есть не будет никакой ТАЙНЫ в мире ОТВЕТОВ, так как мы не смогли найти правильного ответа в мире ВОПРОСОВ! Те, кто в этом мире сажали невинных людей по ложным обвинениям, сядут в тюрьму, которая называется АДом, то есть местом, где будут мотать свои сроки нечестные правители — грабители, обманщики, злодеи, террористы, угнетатели и лгуны! В этом мире мучение тоже временное. Но на том свете оно будет вечным! Вот что страшно! Если ты честно проживешь свои дни, то тебе не о чем беспокоится, сынок! Потому что там, в раю, тебя ждут вечное наслаждение и покой! Не будь мстительным и кровожадным! Будь прозорливым, дальновидным, скромным и честным, как твой отчим! — сказала Фарида.