— В некотором царстве, в некотором государстве, продолжал он урок, жили некие люди, и среди них был сутулый человек среднего роста, с длинными руками и ногами. Он был одет в длинный халат с капюшоном. Глядя на него, многие думали, не ходит ли он на деревянных ходулях, похожих на ноги. Его звали Гангирдукки Созилатиф. Он был звонарем высокой колокольни, которая возвышалась над всей округой. Гангирдукки Созилатиф на рассвете поднимался по лестнице один, держа в руках зажженную свечу. Свеча горела в специальном стеклянном флаконе, который защищал свечу, не давая ей погаснуть на сильном ветру. Гангирдукки Созилатиф не случайно решил подняться на колокольню с раннего утра. Дело в том, что колокольня была такой высокой, что пока он поднимался наверх, на горизонте появлялись бледно желтые полосы, и начинало светать. Колокольня была выше облаков, и по мере того, как Гангирдукки Созилатиф поднимался, ему становилось всё труднее дышать, так как наверху почти не было кислорода. Несмотря на тяжесть, Гангирдукки Созилатиф поднимался на колокольню два раза в день. Он любил подниматься на колокольню и во второй половине дня. Гангирдукки Созилатиф приступал к работе сразу после обеда, чтобы успеть позвонить в колокола во время. Особо неизгладимые впечатления производила на него вечерняя смена, когда его сопровождали мотыльки, весело кружившиеся вокруг светящего фонаря, который он нёс в руках. В такие моменты он старался не вспугнуть мотыльков и улыбался, глядя на их неуклюжий полет и освещая свое лицо светом фонаря. Он медленно поднимался по лестнице, глядя через проемы на светящую луну и на бескрайние вереницы облаков. Эти удивительные пейзажи словно околдовывали его. Он получал большое духовное наслаждение, когда звонил в колокола. Несмотря на нехватку кислорода, он выполнял свою работу честно, дёргая за канаты и теребя их изо всех сил. Звон колоколов летел, словно стая фениксов с длинными хвостами, но сам звонарь Гангирдукки Созилатиф этого звона не слышал. Потому что он от рождения был глухим. Как ни странно, подданные царства, которые жили внизу, тоже ничего не слышали, так как они тоже были глухими. Точно также, я старался разбудить ото сна взвод ученика-отличника, пузатого милиционера, с лысой головой, с ученической сумкой за плечами, поднимаясь каждый день на колокольню филологии и звоня во все колокола, то есть, давая им бесплатные уроки. Но они, словно тот глухой народ, не слышали звона колокола моего сердца, которое висело внутри меня как на колокольне! Жаль — сказал Далаказан Оса ибн Коса.

— Да Вы не переживайте так сильно, товарищ Оса ибн Коса, они не достойны Ваших уроков. Пусть уходят эти неблагодарные твари! Они просто завидовали нам. Мы покажем им Кузькину мать, учась на отлично, правильно ребята?! — сказал алкоголик Худьерди.

— Да! — сказали алкаши хором.

Шли дни. Далаказан из чувства патриотизма продолжал свою преподавательскую деятельность, несмотря на трудности, которые он испытывал.

Однажды Далаказану Осе ибн Косе захотелось сходить в сортир под открытым небом, который, как известно нашим читателям, располагался среди юлгуновых зарослей. Он долго сидел в сортире в снегом покрытых юлгуновых зарослях, вздувая от напряжения шейные артерии и краснея. Наконец, очистившись снегом, он поднялся и пошел босиком обратно в шкаф-школу, чтобы продолжить урок пернатого языка и литературы. Когда он, подойдя к шкаф-школе, хотел войти в неё, случилось странное — дверь не открылась. Далказан Оса ибн Коса подумал, что дверь сама закрылась на засов. Он начал звать учеников, стуча в дверь шкаф — школы, чтобы они впустили его. Но, к сожалению, никто не подошел к двери и не открыл её. Далаказан подбежал к зарешеченному окну шкаф-школы и одеревенел от удивления. Там алкаши сидели за партами, нагло выпивали вино и смеялись над Далаказаном. Самое страшное было то, что маленькие ученики тоже пили вино вместе с алкоголиками во главе с главным пьяницей Худьерды.

— Эй, что вы делаете! В школе нельзя распивать спиртные напитки. Почему вы позволяете моим маленьким ученикам пить спиртное? Вы что, с ума, что ли все посходили?! Откройте сейчас же дверь! Мне холодно! — закричал Далаказан Оса ибн Коса, дрожа от холода.

— Не кричи, домля калташим, учитель в коротких штанишках! — крикнул в ответ Худьерды. С чего ты взял, что нельзя пить вино за школьной партой?! Нет здесь никакой таблички, предупреждающей о запрете приносить и распивать спиртные напитки! Так что, иди отсюда, домля несчастный, и собирай свои камушки! Теперь шкаф — наш, и нет больше тех ментов во главе с учеником-отличником, пузатым милиционером, с лысой головой, с ученической сумкой за плечами! А на фига нам учить птичий язык?! Нам и без птичьего языка хорошо! Ты любишь птичий язык, вот и живи как птицы на улице, осваивая науку выживания в сложных условиях!

Услышав его слова, алкаши засмеялись, сверкая своими мясистыми языками, похожими на красных жаб в беззубых ртах, напоминающих рот паршивого кабана. От такого отношения Далаказан замер на миг от удивления и, опомнившись, снова стал настаивать, чтобы ученики открыли дверь. Но ответа на его требование не последовало. Далаказан стал шагать босиком по снегу туда-сюда, кутаясь в свою полосатую пижаму, чтобы как-то согреться и сохранить тепло в своем организме, и чтобы не замерзнуть, как полярник на северном полюсе. Когда он дрожал от холода, его мышцы стягивались, болели кости, а ноги и руки немели. Раньше такого в организме Далаказана не наблюдалось. Видимо, он тоже с годами постарел и постепенно ослаб. От холода он почувствовал тошноту. Потом ему показалось, что у него начал неметь мозг. Потускнели глаза, как будто они тоже начали неметь. В конце концов, Далаказан Оса ибн Коса рухнул на снег и распластался калачом, словно голодная умирающая бездомная собака. Когда отворилась дверь шкаф-школы, Далаказан уже лежал без сознания. У открытой двери появился пьяный мальчик, который вышел на улицу, шатаясь. Потом этот пяный ученик начал лениво мочиться на своего учителья Далаказана Оса ибн Косу, лежавшего около шкаф-школы.

Гурракалон связался по телефону со своим другом из России Александром Березанским, и у них состоялся разговор.

— Саш, я сейчас живу в Комсомолабаде, в центре совхоза «Истиклол» в доме своей первой жены — сказал Гурракалон. Лариса и её мама Светлана Николаевна тоже с нами. У меня теперь две жены и они дружно живут, слава Богу. Лариса у меня беременная, и мы всей семьей ждем ребенка. Словом, у меня всё в порядке. Ты знаешь, тут мне в голову пришла идея: а что если, мы, осуществляя нашу давнишнюю мечту, откроем здесь российско-узбекское совместное предприятие под называнием «Аль Искандер Гурра». Тем более что у меня в Таппикасоде есть запустевший дом, который можно превратить в цех для производства валенок. Если ты дашь добро, то я начну бегать по инстанциям, чтобы оформить документы, получить круглую печать с треугольным штампом и открыть в банке счет. Остается только перевезти из России сюда станки. Я поговорил с местными фермерами насчет сырья, и они согласились поставлять недорогую шерсть для нашего цеха. Для начала мы с Ларисой возьмём всю тяжесть на свои плечи, постепенно обучая новых рабочих профессии валяльщика. Мне бы хотелось узнать твоё мнение по этому поводу — сказал он.

— Во-первых, Господин Гурракалонбай, изволь мне поздравить тебя с тем, что ты, наконец, наладил отношение со своей первой женой и что теперь у тебя две жены, которые живут дружно как в гареме древних узбекских эмиров и ханов. А что касается открытия нашего совместного предприятия, я полностью согласен с тобой. А почему бы и нет? Конечно, откроем русско-узбекское совместное предприятие. Название, между прочим, тоже оригинальное. Хорошо придумал, Гурракалон. У меня тут есть знакомые бизнесмены из Узбекистана, которые занимаются торговлей автомобилями узбекского производства таких как «Нексия», «Ласетти», «Матиз», «Тико», «Дамас», ну, и так далее. Ребята довольно серьезные, и я думаю, что можно им доверять. Они обычно возят на обратном пути в Узбекистан автомобили российского производства. Вот, подпишем договор с ними о доставки наших станков в этот, ну как его… Таппикасод и, как говорится, дело с концом. А ты начинай собирать документы и регистрировать наше совместное предприятие, как ты там его назвал?.. Ха — ха- ха — ха! Аль Искандер — Гурра! Ура, идут друзья из МУРа! Ну, ты, Гена, даёшь, а? Придумал уникальное название. Гениально! — сказал Александр Березанский смеясь.