Когда я чувствую, как его руки нежно ложатся мне на плечи, я не отстраняюсь. Затем он прижимается губами к моему уху и произносит низким, сексуальным голосом: — Потому что ты влюбляешься в меня.

— Не льсти себе! — Я усмехаюсь, но от его слов у меня перехватывает дыхание.

Коннор запускает пальцы в мои волосы, сжимает их в кулак и мягко тянет, так что моя голова запрокидывается.

Он шепчет: — Я не такой, — и целует меня.

Этот поцелуй другой. Он так не похож на всё, что было между нами раньше. Он не требовательный, а бесконечно щедрый, нежный и сладкий, наполненный невысказанными обещаниями.

— Я хочу, чтоб ты мне доверяла.

Пораженная волной эмоций, поднимающихся внутри меня, я отстраняюсь, но Коннор разворачивает меня, прижимает к себе и снова целует. Его сильные руки крепко обхватывают мое тело.

— Я твой на тысячу процентов.

Я хочу ударить его в грудь, но мои руки зажаты между нами, и они не хотят бить – они хотят обвиться вокруг его плеч и никогда не отпускать.

— Я никогда не подведу тебя, когда ты будешь нуждаться во мне.

Когда я издаю отчаянный стон, Коннор прерывает поцелуй, но продолжает крепко обнимать меня, прижимает так близко, что я чувствую биение его сердца, такое же, как мое.

— Вот почему ты так злилась на меня в кафетерии, — грубо говорит он, тяжело дыша. — Вот почему ты всегда так злишься на меня. Потому что я продолжаю причинять тебе боль. И я не смог бы этого сделать, если бы тебе было всё равно.

Он снова целует меня, но на этот раз более грубо, с необузданными эмоциями. Я отступаю назад, и мы врезаемся в стол, отчего лампа дребезжит, а затем падает на пол. Коннор наклоняется вперед. Я вынуждена отступить. Я инстинктивно поднимаю ногу, чтобы удержать равновесие. Мой халат сползает с обнаженного бедра.

Его рот горячий и восхитительный, а язык точно знает, что делать. Хотя я ненавижу себя за это, мое тело, как всегда, реагирует на его прикосновения, и я позволяю поцелую длиться дольше, чем следовало бы, просто потому что это так приятно.

Коннор тихо стонет мне в рот. Подхватив одной рукой под ягодицы, он поднимает меня и усаживает на стол. Теперь мои бедра обвивают его талию, халат сполз, одна его рука зарылась в мои волосы, а другая впивается в ягодицы. У меня кружится голова, так кружится, что мне кажется, будто комната начала вращаться.

Моя голова запрокидывается. Я хватаю ртом воздух. Он прижимается губами к моей шее, посасывая и покусывая с такой силой, что становится больно. Я вздрагиваю от удовольствия, и мои губы приоткрываются в стоне.

Коннор распахивает на мне халат.

Пробормотав проклятие, он берет мою грудь в руку и посасывает мой твердый сосок.

Выгибаясь, я вскрикиваю. Одним быстрым движением он проводит рукой по столу позади меня, сбрасывая телефон, стопку журналов и стакан, наполненный ручками. С грохотом они падают на пол вслед за лампой. Коннор укладывает меня на стол на спину. Он жадно ласкает мою грудь, переходя от одной к другой, посасывая, облизывая, покусывая и издавая голодные, мужские стоны, как будто он разрывает стейк.

Откуда-то издалека я слышу, как произношу его имя. Мои пальцы вплетаются в его волосы. Бедра беспомощно покачиваются.

Затем он закидывает мои ноги себе на плечи, прижимается лицом к моим бедрам и начинает ублажать меня.

Со мной происходит нечто такое, чего никогда раньше не случалось.

Мой разум отключается.

Это не захлопнутая дверь и не темнота, похожая на задернутую занавеску на окне. Это освобождение, как когда ты выпускаешь что-то тяжелое из рук.

— Трахни меня, — требую я. — Сейчас.

Коннор отрывает взгляд от моих дрожащих бедер и облизывает свои полные губы. Его черные глаза похожи на глаза животного.

— У меня нет презерватива.

— Я чиста. А ты?

— Как стеклышко, принцесса. — Затем он выпрямляется, расстегивает молнию, высвобождает свой напряженный член и погружается в меня.

Я вскрикиваю и хватаюсь за край стола, чтобы не упасть, когда Коннор начинает входить в меня. Его руки лежат на моей заднице, а взгляд устремлен мне в лицо. Эти черные звериные глаза смотрят на меня так, словно хотят поглотить.

— Сними одежду.

Он на долю секунды замирает, чтобы подчиниться, одной рукой хватает свою черную футболку за ворот и стягивает ее через голову. Коннор отбрасывает ее в сторону, и я любуюсь его бронзовой кожей, рельефным прессом и бицепсами, которые напрягаются и выпирают, когда он снова начинает двигаться. При каждом движении его жетоны сверкают на свету.

— Ты прекрасен, морпех, — сокрушенно говорю я.

Он выдыхает: — Я весь твой, принцесса.

С болезненным треском мое сердце распадается на миллион острых осколков.

Мир исчезает, оставляя лишь ощущения. Его тело прижимается ко мне, его тепло, вес и запах, звук нашего прерывистого дыхания, плоть к плоти, жалобный стон стола подо мной.

Вкус всего, чего я никогда не смогу попробовать, горько-сладкий на моем языке.

С беспомощным криком капитуляции я закрываю глаза и исчезаю.

Коннор

Оргазм Табби наступает так внезапно, а его сила так велика, что на мгновение я застываю в оцепенении.

Она сильная, с бедрами бегуньи, подтянутой фигурой, отточенной, должно быть, бесчисленными часами занятий крав-магой, и поэтому то, как она обхватывает меня ногами за талию, – это нечто. Но на самом деле у меня перехватывает дыхание от того, как Табби отдается. От того, как она меняется от секунды к секунде. Она отдается мне по-новому, как будто все ее стены рушатся, все тормоза сняты, всё, что она сдерживала, вырвалось наружу и захлестнуло ее.

Как будто она наконец-то здесь.

Общаясь с этой женщиной, вы всегда имеете дело в первую очередь с ее выдающимся умом. Его сила очевидна в каждом ее взгляде. Да, она красива, но острый как бритва интеллект придает ей колючий, неприступный вид. Роза распустилась перед вами во всей красе, но остерегайтесь этих огромных шипов. Они полны яда и жаждут крови.

Но эта новая женщина сейчас подо мной, эта женщина – сплошные эмоции. Она страстно отдается мне, не сдерживая себя. Извивается на моем члене, как демон, и умоляет меня трахнуть ее, трахнуть сильнее, и я в трех секундах от того, чтобы потерять контроль. Поэтому я делаю единственное, что могу.

Притормаживаю.

Я поднимаю ее, обнимаю за спину и переношу на кровать.

Табби стонет, когда наши тела ненадолго разъединяются, затем снова, громче, когда я опускаю ее на матрас, раздвигаю ей ноги и мягко толкаюсь обратно в нее. Она обвивает меня руками и ногами, поворачивает лицо к моей шее и вздрагивает.

— Глубже, — умоляет она с отчаянием в голосе. — Сильнее. Еще, Коннор. Еще!

— Я пока не хочу кончать, милая, — бормочу я. Мой член пульсирует глубоко внутри нее.

— Он хочет. — Она покачивает бедрами.

Я рычу, а затем крепко целую ее, всё еще не двигая тазом.

Табби начинает раскачиваться подо мной, изгибая бедра, так что мой член скользит внутрь и наружу при ее движениях. Я с шипением выдыхаю от этого ощущения, мои яйца сжимаются, на груди выступает пот.

Она впивается пальцами в мою задницу и кусает меня в шею.

Я ничего не могу с собой поделать. Я резко вхожу в нее, из моего горла вырывается стон.

Табби издает ободряющий звук. Ее укус смягчается до посасывания, а руки скользят вверх по моей спине. Ее соски касаются моей груди, это два островка затвердевшей плоти, которые жаждут моих прикосновений, и я дарю им это.

Табби стонет.

— Да, — выдыхает она, крепко зажмурив глаза. — О Боже, Коннор, да.

Горячее, концентрированное удовольствие разливается у основания моего члена, и боль пронзает всю нижнюю часть моего тела. Мои толчки становятся глубже и менее контролируемыми. А дыхание превращается в хрипы и прерывистые стоны. Она такая влажная, что я чувствую это на своих бедрах, и что-то в этом сводит меня с ума от похоти.