Ее пауза полна гнева.

— Он снова пытался изнасиловать меня несколько недель спустя.

Слушая, как она это говорит, моя ярость сменяется ужасом, который затем превращается в неистовое желание заключить ее в свои объятия. Я не знаю, чувствовал ли я себя когда-нибудь в своей жизни таким беспомощным, как сейчас.

— Но в тот раз все было по-другому, потому что кто-то был рядом, чтобы помочь мне. Кто-то внимательно следил за мной, и когда отчим стянул с меня одеяло, и я закричала, он получил очень неприятный сюрприз в виде удара бейсбольной битой по яйцам.

В наступившей тишине я говорю: — Сёрен.

Табби сглатывает, а затем кивает.

— Он влез в окно и избил моего приемного отца до полусмерти, а я сидела на своей кровати, прижав колени, и просто смотрела. И ничего не сделала, чтобы вмешаться. Там было… — Она прочищает горло. — Много крови. Позже Сёрен сказал мне, что увидел меня в классе, и по одному взгляду на мое лицо понял, что со мной случилось что-то плохое, и что он больше никогда не позволит, чтобы такое произошло снова. Затем он ушел.

Ее голос становится тише.

— Только гораздо позже я поняла, что меня отдали в ту приемную семью не случайно… или что смерть моего дяди, возможно, не была самоубийством.

В ужасе я наклоняюсь вперед. Гарри бормочет: — Продолжайте, мисс Уэст.

Словно собираясь с силами, Табби вдыхает, а затем медленно выдыхает через нос.

— Я привыкла быть другой. Привыкла, что на меня смотрят с недоверием. Это было недостатком. Несмотря на свое раннее умственное развитие, я так и не научилась распознавать опасность чужого взгляда в мою сторону. Я была наивной.

Погрузившись в какие-то темные воспоминания, она закрывает глаза.

— Когда я позже навела справки о своих приемных родителях, то обнаружила, что на них поступало множество жалоб, которые каким-то образом были удалены из базы данных Департамента по делам детей. Когда я продолжила расследование смерти своего дяди, меня насторожило то, что в доме не было обнаружено мышьяка, а его уровень в крови указывал на то, что он долгое время принимал относительно небольшие дозы. Если вы собираетесь покончить с собой, зачем делать это медленно? У него было несколько пистолетов, он мог застрелиться, спрыгнуть с крыши – любой из этих вариантов казался более логичным, чем многомесячное отравление.

— Но там была записка, — указывает Гарри. — Написанная его рукой.

Табби смотрит на него.

— Некоторые люди могут подделать картину так безупречно, что даже эксперт не сможет сказать, что это не оригинал.

— Ты хочешь сказать, что Сёрен встретил тебя в колледже, стал одержим тобой, убил твоего дядю, чтобы тебя отдали в приемную семью, манипулировал системой, чтобы насильник заполучил тебя, а затем дождался своего шанса спасти тебя, чтобы ты почувствовала… благодарность к нему?

— Довольно утонченно для подростка, — с сомнением произносит Гарри.

— Ему был двадцать один год, — отвечает Табби. — И он уже стал мультимиллионером на биржевых спекуляциях. И да, я думаю, что именно это он и сделал, хотя у меня нет доказательств. Все, что я знаю, это то, что Сёрен – мастер манипулирования. Он может заставить людей делать что угодно и убедить их, что это была их собственная идея.

В лице Гарри есть что-то странное, чего я не могу понять, что-то более мрачное, чем сомнение. Изучая ее, он задумчиво наклоняет голову.

— А может, главный манипулятор – кто-то другой.

Внезапно у меня перехватывает дыхание.

Я смотрю на Табби широко раскрытыми глазами. Когда она видит выражение моего лица, у нее такой вид, словно ей дали пощечину.

Мы пристально смотрим друг на друга. Мой мозг говорит Нет, нет, нет.

А затем, уже не так отчетливо, что-то не столь однозначное.

Нарушая наше молчание, Гарри говорит: — За исключением ваших слов у меня нет доказательств, что этот человек, Сёрен, существует. Но есть доказательства того, что вы вполне способны взламывать чрезвычайно сложные сетевые системы, потому что вы мне это наглядно продемонстрировали. Я также знаю, что вы узнали меня в ту же секунду, как увидели мою уродливую рожу, что кажется мне невероятным совпадением. Слишком большим совпадением. И, судя по тому, как Коннор пялится на вас, я предполагаю, что между вами происходит что-то гораздо большее, чем можно было бы назвать сугубо профессиональным.

Когда Гарри делает паузу, я смотрю на него. Он говорит: — Что тоже может быть совпадением, а может быть и нет.

Я снова перевожу взгляд на Табби.

Она шепчет: — Коннор. Ты не можешь в это поверить.

Я смотрю на нее, вспоминая, как она расстроилась, когда я поцеловал ее у стены в отеле, а через полчаса она пришла ко мне в номер и потребовала секса. Мой мозг в ужасе от мысли, что… она…

— Ты сам пришел ко мне и предложил эту работу! — кричит она.

Ты знала, что я так сделаю, — думаю я, но не могу заставить себя сказать это.

Гарри продолжает размышлять: — Мне также кажется интересным тот факт, что Виктория Прайс, ваша работодательница с тех пор, как вы ушли из Массачусетского технологического института, и до своего исчезновения при загадочных обстоятельствах три года назад, оставила вам всё в своем завещании. В том числе пентхаус на Манхэттене стоимостью двадцать пять миллионов долларов. — Задумавшись, он добавляет: — Ее тело так и не нашли, верно?

Следует напряженная пауза.

За мгновение до того, как Табби вскакивает на ноги, время останавливается. Я вижу, как поджимаются ее губы, вижу вспышку негодования в ее глазах, вижу тот самый момент, когда ее мнение обо мне меняется с «не уверена, что ты мне нравишься» на «не стала бы плевать на тебя, даже если бы ты горел». Затем она молниеносно выпрямляется, и я тоже вскакиваю, крепко сжимая ее локоть.

Напрягаясь, она выпаливает: — Еще раз прикоснешься ко мне без разрешения, и ты лишишься всей своей чертовой руки.

Переводя взгляд с меня на нее, Гарри говорит: — Что ж. По крайней мере, я знаю, что один из вас не перегнул палку.

Я рычу: — Табита…

И, прежде чем я успеваю закончить предложение, кто-то зовет Гарри по имени с другого конца комнаты.

Он встает. Я оборачиваюсь и вижу одного из его агентов по имени Чан у входа в кафетерий. Он протягивает Гарри сотовый телефон.

— Это профессор Дюран из Массачусетского технологического института. — Чан переводит взгляд на Табби. — Он хотел бы поговорить с вами, сэр.

Гарри машет ему рукой.

Когда Чан подходит ближе, Гарри спокойно говорит мне: — Ты взял наручники, Коннор?

Уставившись на Табби, я коротко утвердительно киваю.

— Отлично, — говорит он, беря телефон. Он улыбается Табби. — Потому что в зависимости от того, что скажет профессор, они могут тебе понадобиться.

Коннор

Пока Гарри о чем-то тихо переговаривается с кем-то в нескольких метрах от нас, мы с Табби стоим в напряженном молчании и смотрим друг на друга. Я всё еще держу ее за руку.

Борясь с адреналином, бурлящим в моих венах, я стараюсь говорить спокойно: — Табби…

— Пошел ты! — рявкает она, сверкая глазами. Ее щеки ярко-красные, она тяжело дышит, и есть большая вероятность, что в любую секунду я получу коленом в пах.

Я пытаюсь снова.

— Табита. Послушай…

— Пошел ты, — шипит она. — Туда, где тебе самое место. — Быстрым, отточенным движением ей удается увернуться.

Все мои мышцы напряжены. Я готов броситься за ней, если она попытается вырваться и убежать, но она ничего не делает, только сердито отводит волосы от лица и смотрит на меня с ненавистью.

Я открываю рот, но она перебивает меня.

— Иди. К черту. Придурок.

К моему лицу приливает кровь. Я сжимаю руки в кулаки и считаю до десяти.

Затем считаю до двадцати.

— Ты мне лгала. — Я говорю это быстро и резко, перед тем как Табби успевает выругаться. Она отвечает так же быстро и сердито.