— Уменьшите немного масштаб, — предлагает Чан.

Я слегка прокручиваю колесико мыши. Теперь мы видим обширный сосновый лес на краю скалистого горного хребта, покрытого снегом. Я говорю: — Тут ничего нет. Выглядит совершенно необитаемым. Ближайший город в сотнях миль отсюда.

Чан указывает на экран.

— Там горячие источники.

Райан говорит: — Значит, все лоси могут купаться нагишом?

— Погодите. Что это? Я навожу курсор немного левее, увеличиваю масштаб, и когда я вижу то, что нашел, мое сердце замирает, а затем начинает биться как сумасшедшее.

Чан наклоняется, щурясь на экран.

— Кажется, это…

— Кошка. — Я стучу кулаком по столу с такой силой, что мышь подпрыгивает. — Гребаная маленькая белая мультяшная кошечка с бантом в волосах.

Мы нашли ее. Каким-то образом она оставила нам след из крошек, и мы нашли ее.

— Но это буквально посреди дикой природы, — говорит Чан. — Прямо возле кошки стоит дерево. Там нет никаких строений. Нет дорог. Там ничего нет.

— Кроме горячих источников, — поправляет Райан.

— Горячие источники, — повторяю я, напряженно думая. — Они выделяют огромное количество геотермального тепла в окружающие породы.

Чан сразу же подхватывает мою мысль.

— Это значит, что если в округе есть какие-то естественные пещеры, то в них будет тепло и уютно.

Мы смотрим друг на друга. Чан выдыхает: — Святой гуакамоле. Мисс Уэст под землей.

Райан вмешивается в разговор: — Ты думаешь, Мегамозг управляет своей империей зла из пещеры с летучими мышами? А как же электричество? Свет? Все его компьютеры?

— Геотермальная энергия производит электричество. Ему пришлось бы преобразовать его с помощью генераторов, но это легко сделать. — Мой мозг работает все быстрее и быстрее, в такт ускоренному биению моего сердца. — Невозможно сказать, сколько лет этому спутниковому снимку. Вероятно, его изменили. Но даже если это не так, Сёрен бы знал, как замаскировать на земле всё, что можно было бы идентифицировать сверху. Там могут быть хозяйственные постройки, взлетно-посадочная полоса, куча вещей, которые он замаскировал. Но он не может замаскировать это.

Я указываю на серию цифр в левом нижнем углу экрана.

— Это ее координаты. — Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Райаном. Он кивает, ухмыляется, зная, что я собираюсь сказать дальше.

— Пришло время для Hammer.

Он улюлюкает и вскидывает кулак в воздух, а я снова перевожу взгляд на маленькую белую кошку на экране компьютера.

— Держись, принцесса. Я уже в пути.

***

Через несколько часов мы с Райаном уже сидим в грузовом отсеке самолета C-130, направляющегося на Аляску.

Мы делим пространство с командой из четырех морских пехотинцев из Сил быстрого реагирования Кэмп-Пендлтона³⁵, ближайшей к студии военной базе. Мы отправились оттуда после того, как экипировались, получили инструкции и наладили логистику.

Оказалось, что лучшие специалисты из всех этих различных агентств сработали вместе, как хорошо смазанный механизм, как только я представил им план.

Табби

Я прихожу в себя постепенно. Первое, что я чувствую, – это пульсирующая боль в голове. В моем черепе словно работает отбойный молоток, разбивая его на куски. Во рту пересохло, и я ощущаю привкус пепла. Содержимое моего желудка бурлит.

Где я?

Борясь с тошнотой, я не открываю глаз и несколько раз сглатываю. В голове туман. Мысли разбегаются. Я осторожно прикасаюсь к больному месту на шее, где игла проколола кожу. Какой бы наркотик ни был в шприце, который наемники Сёрена ввели мне в яремную вену, когда пришли за мной, он подействовал мгновенно. С тех пор я помню только обрывки ощущений, похожих на сон. В лицо дует холодный ветер. Приглушенный рев реактивных двигателей. Шепот мужских голосов. Запах воды, слегка отдающий серой, как тухлые яйца.

Я медленно поднимаю веки. Гравитация тянет их вниз. Я собираю силы и пытаюсь снова поднять их, и на этот раз мне удается держать их открытыми.

Я лежу на спине в изысканной кровати с балдахином. На каждой резной деревянной ножке красуется пышная белая шелковая кисточка. Подо мной расстелено белое атласное одеяло, а надо мной развевается прозрачная белая ткань, которая свисает по бокам и достает до пола.

Я полностью одета, за исключением моих босых ног. Мои часы Hello Kitty забрали, так что я понятия не имею, проспала ли я два часа или два дня.

Я опускаю голову на подушку и заставляю себя сосредоточиться, заставляю себя дышать, чтобы избавиться от пелены, застилающей мой разум.

Через несколько минут в голове немного проясняется, и мне удается сесть. Тошнота усиливается, в животе всё переворачивается от отвращения. Я сильно прикусываю внутреннюю сторону щеки, и в конце концов тошнота отступает. Когда я уже почти уверена, что смогу сидеть прямо и меня не вырвет, я свешиваю ноги с кровати, откидываю свисающую ткань от лица и осматриваюсь.

Комната имеет продолговатую форму и обставлена с изысканной роскошью, которая резко контрастирует с голыми каменными стенами и естественным каменным потолком. Кажется, что я нахожусь в пещере или в комнате, стилизованной под пещеру. Под ногами – толстый белый ковер. По обе стороны от кровати стоят две простые белые прикроватные тумбочки. Напротив – комод и шкаф, оба простые по стилю, но с легким блеском и отделкой, характерной для дорогой ручной работы. Слева от меня, у каменной стены, прислонено зеркало в полный рост. Справа – торшер, который является единственным источником света.

Здесь нет окон и только одна дверь – цельная стальная плита, высеченная в скале.

Я встаю, пошатываясь, как новорожденный жеребенок, и со слабым стоном снова падаю на кровать, закрыв глаза рукой, чтобы комната перестала кружиться.

Комнату наполняет тихий, призрачный смех. Он доносится отовсюду, со всех сторон, – бестелесный, в высшей степени довольный смешок, который волнами отражается от стен, прежде чем затихнуть в тишине.

Сёрен.

Он слушает меня. Наблюдает за мной. Конечно. Моя реакция на то, что я очнулась такой слабой и дезориентированной, была для него слишком приятной, чтобы он мог это пропустить.

Плечо пульсирует, но я могу свободно двигать рукой, и странный угол, под которым она была вывернута, исчез. Вывих, как я полагаю, был вправлен, пока я была погружена в наркотический сон.

Я сажусь на кровать и жду.

Чтобы отвлечься от посторонних мыслей, которые могут помешать мне выполнить поставленную задачу, – например, от мыслей о Конноре и о том, что он сейчас делает, – я начинаю перечислять в уме всех президентов США в алфавитном порядке по фамилиям.

Я подхожу к Тафту³⁶, когда стальная дверь тихо открывается и становится виден коридор за ней.

Держась за столб для опоры, я встаю. Это рискованное предприятие. Пол уходит из-под ног, стены качаются. Когда в голове наконец проясняется, я отпускаю столб и осторожно, как старуха с хрупкими костями, спускаюсь по крутой лестнице. На краю коридора я останавливаюсь и заглядываю внутрь. Там кромешная тьма, черная, как полночь на дне океана. Свет из комнаты проникает лишь на несколько футов вперед. Я чуть-чуть вижу пол, блестящий, как обсидиан, и больше ничего.

Приступ паники заставляет мой пульс участиться вдвое.

Ты зашла так далеко, Табби. Девять лет и ни малейшего намека на него, а теперь этот ублюдок у тебя на виду. Ты почти можешь дотронуться до него. Сейчас ты не должна колебаться.

Я беру себя в руки и выхожу в коридор. Панель тут же закрывается за моей спиной и меня окутывает темнота.

Я делаю один шаг вперед, и под моей ногой в полу с тихим электронным щелчком загораются синие огоньки. Я замираю и оглядываюсь. Передо мной туннель высотой около восьми футов и шириной около шести футов, который тянется вперед примерно на сто футов. Стены и потолок сделаны из того же голого камня, что и комната, в которой я очнулась. Единственный источник света – синие огоньки под моей левой ногой. Я осторожно делаю еще один шаг вперед, и под моей правой ногой появляется еще один такой же квадрат света.