— Юбку? — повторяю я убийственно спокойным тоном. — Послушайте моего совета. Никогда. Больше не проявляйте неуважение к моей женщине в пределах слышимости, иначе вас отправят обратно в Вашингтон в мешке для трупов.

Я даю ему время осмыслить сказанное. Агенты у двери начинают перешептываться, кто-то крепче сжимает пистолет, но я не свожу глаз с Даунса.

— Эта женщина, которую вы только что превратили в предмет одежды, – самый красивый, храбрый и блестящий человек, которого я когда-либо имел честь встречать. Да, она играет по своим правилам, но это только потому, что других правил, достойных ее, не существует. Ни моих, ни ваших, ни уж тем более чьих-то еще. Но даже обладая всей своей властью – а поверьте мне, она невероятно могущественна, – Табби предпочитает не причинять вреда никому и ничему. Вы думаете, что взлом нескольких строк кода на правительственном сайте – это преступление, за которое можно сесть в тюрьму? Если бы она захотела, то могла бы всё разрушить. У нее в голове есть ключ к пониманию того, как всё работает. Технологии, электроника, спутники, оружие – у нее есть дорожная карта всей системы. Она знает все ее уязвимые места и могла бы устроить хаос и беспорядок в глобальном масштабе, но она предпочитает этого не делать.

Даунс ничего не отвечает.

— Подумайте об этом. Если бы у вас была возможность делать всё, что вы захотите, и вас бы никогда не поймали, что бы вы сделали? Разбогатели бы? Изменили бы записи о праве собственности, чтобы стать владельцем Гавайских островов? Развязали бы войну на Ближнем Востоке?

Даунс, казалось бы, не обиделся на мою угрозу в его адрес и задумался над моим вопросом.

— Я бы залил на компьютер любовника моей бывшей жены детское порно и анонимно позвонил бы в соответствующие органы.

— Именно об этом я и говорю. Подумайте о том, сколько благородства требуется, чтобы иметь возможность править всем миром, но не делать этого.

Он ненадолго задумывается.

— Но ее все-таки поймали.

— Вы всё еще меня не слушаете. Ее поймали, потому что она этого хотела.

— С чего бы ей этого хотеть?

Я закрываю глаза, на несколько секунд сжимаю переносицу, медленно вдыхаю и выдыхаю, считая до пяти. Обычно это помогает, когда у меня сильно болит голова, но в этот раз мне не повезло.

— Не лопните от напряжения, мистер Хьюз.

Я бормочу: — Когда я хожу кругами, как курица с отрубленной головой, мне хочется что-нибудь разбить, вот что я вам скажу.

— Давайте подытожим. По какой-то таинственной причине, известной только ей, Табита Уэст решила взломать базу данных АНБ…

— Зная, что вы уже в пути, зная, что ее немедленно арестуют, возможно, зная точное место, куда вы ее отвезете. — Мне в голову приходит мысль. Шестеренки начинают щелкать, соединяясь как переплетенные пальцы в замок. — Но, может быть, это даже не имело бы значения. Может быть, всё, что ей нужно было сделать, это…

Расставь ловушку.

Всё мое тело холодеет.

Даунс наклоняет голову и говорит: — Похоже, на вас только что снизошло озарение, мистер Хьюз. Не хотите поделиться?

«Единственный способ поймать его – это использовать меня в качестве приманки».

«Нож все еще у меня… Ты знаешь, что должно произойти дальше».

«Да начнется охота».

Я вскакиваю на ноги, опрокидывая стул. Сразу же раздается звук, который мне хорошо знаком.

Даунсу не нужно тянуться за пистолетом, потому что уже есть пара только что взведенных дробовиков и два Glock, направленных мне в грудь. Он смотрит на меня, приподняв брови.

— Вы знаете, что такое маргай?

Даунс кивает.

— Ночная хищная кошка, обитающая в Центральной и Южной Америке, которая может имитировать звуки детенышей обезьян, попавших в беду, чтобы заманить встревоженных взрослых обезьян, которых маргай затем убивает и съедает. Они очень умные, но маленькие, поэтому для охоты используют не силу, а смекалку.

Когда я удивленно моргаю, он пожимает плечами.

— Animal Planet. Моей бывшей нравилось это шоу. Вы что-то хотели этим сказать?

— Я думаю, что Табби просто взяла пример с маргая.

Следует пауза, но Даунс оказывается сообразительнее, чем я думал. Его лицо проясняется, и он всё понимает.

— Она притворяется маленькой обезьянкой.

— Ага. И держу пари, куда бы вы ее ни отвезли, большая обезьяна собирается отправиться следом.

Он некоторое время пристально смотрит на меня, а затем делает знак остальным отойти. Они опускают оружие – кажется, немного неохотно – и застывают в напряженной готовности.

— И что потом?

— Мое лучшее предположение? Сёрен отведет ее обратно в свою нору, из которой выполз. — Моя грудь сжимается при мысли о Табби наедине с ним и о том безрассудном поступке, который, как мне кажется, она собирается совершить.

Даунс встает и достает баночку Tums. Он вытряхивает немного в рот и начинает хрустеть.

— Между теми фактами, которые вы соединяете, бездна, мистер Хьюз. И даже если вы правы, мы с вами оба знаем, что он не может просто так заявиться в охраняемое правительственное учреждение и увести задержанную, как будто он провожает ее на школьные танцы. По сравнению с тем местом, куда она отправилась, Форт-Нокс – просто открытая дверь.

— И всё же не похоже, что вы сами в это верите.

Хруст. Хруст. Хруст.

— По пути сюда я немного поболтал с директором АНБ – ну, вы понимаете. В общем, похоже, что они уже давно знают о Киллгаарде. Точнее, они знают о последствиях его действий. Директор АНБ описал его как черную дыру. Всё, что находится на его орбите… — Даунс делает волнообразное движение пальцами, — искажается. Но сам человек невидим. Его можно обнаружить только при косвенном наблюдении, если смотреть на искаженные вещи, на которых он оставил свои отпечатки.

Осторожно он добавляет: — Не хочу проявить неуважение, но… как Табита Уэст.

Что бы Даунс ни увидел на моем лице, это заставляет его сделать небольшой шаг назад. Агенты у двери заходят внутрь.

— АНБ знает, где он? — Мой голос звучит как звериный рык.

Он качает головой.

— К сожалению, этого не знает никто.

Мое внимание привлекает движение у двери. Я оборачиваюсь и вижу, как мимо проходят два агента. Между ними зажата Миранда Лоусон. Она оглядывается, наши взгляды встречаются, и она бледнеет.

Меня словно молнией поражает.

С бешено колотящимся сердцем я говорю: — Хотите поспорить?

Табби

Я сижу в темноте и жду. Прислушиваюсь. Поскольку стены сделаны из бетона, я слышу только свое прерывистое дыхание и стук сердца.

Лохматый вытаскивает пистолет из кобуры на поясе.

— Если пошевелитесь, я пущу вам пулю в лоб, — тихо говорит он. — Ничего личного.

— Не знаю, мне это кажется довольно личным.

Он не отвечает и не издает ни звука. Я чувствую, что он прислушивается, что его внимание сосредоточено на темноте, которая окружает нас, и на двери.

Дверь с электрическим приводом, которая при отключенном питании больше похожа на крышку склепа. Мы отсюда не выберемся, пока кто-нибудь нас не выпустит.

Парень говорит: — Просто оставайтесь на месте. Резервные генераторы включатся через секунду.

Они всегда так говорят.

Через некоторое время, когда ничего не происходит, я начинаю считать. Это отвлекает мои мысли, не дает мне думать о том, что Лохматый, возможно, действительно способен видеть в темноте своими кошачьими глазами и может решить спустить курок, даже если я не пошевелюсь. Это помогает мне не думать о Конноре и о том, о чем он сейчас думает.

Это помогает мне не думать о том, как сильно я хочу, чтобы он был здесь, со мной.

Наконец, когда я приближаюсь к шестистам, я слышу шум.

Взрыв.

Звук доносится издалека, приглушенный толстыми стенами и бронированной стальной дверью. Через несколько секунд он раздается снова, громче и ближе, чем раньше.