— Знаю.

— Нет, ты…

— Ты живешь одна, — перебивает он. — Никому не доверяешь. Твоя единственная подруга – пятнадцатилетняя девочка, которая напоминает тебе саму себя: умную, странную и одинокую. До этого твоей единственной подругой была женщина, вся личность которой была создана… тобой. Потому что она тоже была такой же, как ты, совершенно одинокой в мире, обиженной и непонятой, и, помогая ей, ты делала то, на что никто никогда не находил времени. И я подозреваю, что всё это из-за Сёрена, потому что ты так и не преодолела то, что было между вами. Потому что он каким-то образом научил тебя, что доверие хуже всего остального.

Он делает паузу.

— Я прав?

Я проглатываю комок в горле. Рука, которой я упираюсь в его грудь, начинает дрожать.

Голос Коннора смягчается, как и его глаза.

— Всё наоборот. Доверие важнее всего остального. Райан, этот болван внизу… Я бы доверил ему свою жизнь. Я бы принял пулю вместо него. Мы готовы на всё ради друг друга. На всё.

Он протягивает руку, нежно убирает прядь волос с моей щеки и берет мое лицо в ладони.

— Я хочу этого же и для нас.

Я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос не дрожал.

— Ты довольно быстро продвигаешься, солдат. Сначала хотел провести со мной одну ночь, потом – неделю, а теперь ты готов довериться мне настолько, что это может стоить тебе жизни? — Мой тихий смех звучит сдавленно. — Думаю, ты выбрал не ту девушку.

— Это не так. — Он обхватывает мое лицо обеими руками и заставляет меня посмотреть ему в глаза. — Ты можешь мне доверять, Табби. Я не такой, как он. Я никогда не буду тебе лгать. Никогда не подведу тебя, когда ты будешь во мне нуждаться. Я могу раздражать тебя до чертиков и время от времени говорить или делать что-то глупое, потому что я парень и иногда мы ведем себя как идиоты, но, если ты этого хочешь, я отдам тебе все свои силы, буду прикрывать твою спину и на все сто процентов буду тебе предан.

Его глаза сияют так ярко, что кажутся нереальными.

— Я хочу, чтобы ты мне доверяла.

Я не могу дышать. У меня перехватило горло. В глазах стоят чертовы слезы! Мне хочется дать себе пощечину.

— Ты просто пытаешься со мной переспать.

Коннор улыбается.

— Можешь ли ты винить меня в этом? Посмотри на себя, детка.

— Я не детка!

Его улыбка становится шире.

— Хорошо. Сладкая? Солнышко? Ангел?

Я встряхиваю головой, чтобы прийти в себя, и отталкиваю его. Коннор отступает, отпуская меня. Он не пытается снова подойти ближе, просто продолжает смотреть своими теплыми, прекрасными глазами.

Глазами, в которые я, если не буду осторожна, упаду так глубоко, что никогда не смогу выкарабкаться.

— Поехали. — Я скрещиваю руки на груди и смотрю на раздвижные двери.

После минутного молчания Коннор говорит: — Хорошо. — Он снова нажимает кнопку «Стоп», и кабина приходит в движение. Мы стоим молча, и мое сердце бешено колотится. Когда лифт останавливается на моем этаже и двери открываются, Коннор зловеще добавляет: — Но этот разговор еще не окончен. И помни, я – не он.

Он выходит из лифта и идет по коридору.

Табби

Когда я просыпаюсь, на улице темно, и я понятия не имею, где нахожусь.

Я резко сажусь в кровати. Мне требуется мгновение, чтобы узнать незнакомую комнату, и чтобы сердце замедлило бег с галопа до рыси. Я провожу руками по волосам, тру глаза, встаю, иду в туалет и чищу зубы. Когда мой желудок начинает сердито урчать, я понимаю, что голодна. Кажется, я откусила всего один или два кусочка от сэндвича в столовой на студии, прежде чем от слов Гарри у меня скрутило живот и пропал аппетит.

Я заказываю доставку еды и напитков в номер, а затем принимаю душ, гадая, где Коннор. Он оставил меня у моей двери, пообещав, что, если я попытаюсь сбежать, он найдет меня, а потом я захлопнула дверь у него перед носом. Судя часам, это было шесть часов назад.

Шесть часов метаний, обливания потом и кошмаров, которые, как я думала, остались в прошлом.

Но нет. Как только ужас впивается в тебя своими когтями, он уже не отпускает. Мне следовало быть умнее.

Я надеваю халат – один из тех пушистых белых махровых халатов, которые совершенно непрактичны, но очень удобны – включаю телевизор и жду, когда принесут еду в номер.

Когда я слышу шум за дверью, пересекаю комнату и открываю ее.

И обнаруживаю Коннора спящим сидя на полу.

Он сидит прямо, прислонившись спиной к стене, руки свисают над согнутыми коленями, голова опущена, дышит ровно. Я не знаю, стоит ли мне разбудить его или вернуться в номер и вызвать охрану отеля. Было бы забавно посмотреть, как он попытается объясниться.

Не двигаясь, Коннор говорит: — Если ты меня ударишь, я перекину тебя через колени, женщина.

Его голос хриплый со сна, низкий и невероятно сексуальный.

Раздражающе сексуальный.

— Принцесса, — импульсивно говорю я.

Коннор поднимает на меня взгляд и несколько раз медленно моргает.

— Ни женщина, ни детка, ни сладкая, ни какой-либо другой дряни. И особенно не сладкие щечки. — Я чувствую, как краснею. — Мне нравится «принцесса», потому что в этом есть ирония. Понятно?

Уголки его губ приподнимаются в улыбке. Он кивает. Ему нужно побриться и причесаться, но он все равно выглядит таким чертовски красивым, что мне становится жаль остальных мужчин на земле.

А потом мне становится жаль себя. Я начинаю понимать, как сильно мне будет больно, когда всё это закончится.

В конце коридора открывается лифт. Официант в униформе выходит, толкая тележку на колесиках. Я поднимаю руку и машу.

— Я здесь!

Парень – загорелый, с улыбкой на лице, похожий на начинающего актера – машет в ответ. Не успеваем мы опомниться, как Коннор вскакивает на ноги. Он потягивается, подняв руки над головой. Его черная футболка настолько плотно облегает тело, что сквозь нее видны все рельефные очертания мышц живота.

Сквозь нее я вижу его соски.

Я ловлю себя на мысли, что у меня внезапно начинает слюнки течь при одной только мысли о еде.

— У нас для вас много чего есть, мисс, — жизнерадостно говорит официант. Он бросает взгляд на Коннора и резко останавливается. — Может, мне поставить это внутри?

Я замечаю, что Коннор с вожделением смотрит на тележку. Из-под серебряных крышек доносится восхитительный аромат: чизбургер и картофель фри, куриные крылышки, макароны с сыром, начос и многое другое. Я не могла решить, чего хочу, поэтому заказала всё, что выглядело аппетитно.

Этого более чем достаточно для двоих.

Я жестом приглашаю официанта войти.

— Да, пожалуйста. На кофейном столике будет нормально. — Когда он проезжает мимо меня в комнату, я вздыхаю и затягиваю пояс на халате. — Ладно, солдат, можешь зайти на минутку. Но только чтобы поесть, хорошо?

Коннор смотрит на меня из-под ресниц.

— Понял.

Понятия не имею, как ему удается придавать этому такой зловещий оттенок. Я решаю держаться от него как можно дальше и выпроводить его как можно скорее, потому что, судя по тому, как от его взгляда по моему телу пробегает дрожь, я рискую принять неверное решение, если он пробудет здесь слишком долго.

Еще одно неправильное решение.

Черт.

Официант ставит еду, столовые приборы и графин с водой на кофейный столик, а затем просит меня подписать счет. Он уходит, тихо закрыв за собой дверь, и мы с Коннором остаемся одни.

— Где ты хочешь меня видеть? — спрашивает Коннор.

Я знаю, что это только в моем воображении звучит сексуально, потому что он не делает ничего даже отдаленно намекающего, но, черт возьми, моя вагина словно кричит: «Сюда, здоровяк!»

— За столом, — выпаливаю я слишком громко.

Коннор странно смотрит на меня. Не обращая на это внимания, я беру тарелку, наливаю стакан воды и сажусь на стул в другом конце комнаты, на безопасном расстоянии. Понаблюдав за мной, Коннор берет себе тарелку с едой, садится за стол и начинает есть.