Всякий раз рядом с ним я превращаюсь в ласкового беззащитного котенка, которого нужно обогреть, защитить и обязательно заботливо погладить.
— Нет, наверное, нет, обычные девичьи тараканы, — улыбаюсь и тянусь к нему за поцелуем.
— Да что ты говоришь?
Я взвизгиваю от неожиданности, когда он резко меняет положение, укладывает меня на спину и нависает сверху.
— И что же мы будем делать с твоими тараканами? — смотрит на меня.
Его взгляд темнеет, в нем вспыхивает нечто порочное, многообещающее, — травить?
— Ну зачем же травить, их можно задобрить.
Пальцами касаюсь его лица, ощущая легкое покалывание в подушечках.
— И как же это сделать?
Дыхание его становится тяжелым, голос приобретает характерную для таких моментов хрипотцу, мышцы заметно напрягаются.
— Нуууу… — тяну игриво и облизываю пересохшие губы, — я уверена, ты что-нибудь придумаешь.
— Ооо, я придумаю, даже не сомневайся.
Я смеюсь, а он наклоняется к моему лицу, целует, сначала осторожно, с оттяжкой. Его рука свободно блуждает по моему телу, скользит вниз, к бедру, задирает шелковую сорочку, проникает под тонкую ткань.
Выгибаюсь навстречу и издаю приглушенный стон, когда он касается груди. По телу прокатывается мощная волна ярчайшего возбуждения.
— Еще… сожими…
— Моя девочка, — шепчет, оторвавшись от моих губ.
Целует лицо, медленно спускается к шее, прихватывает зубами чувствительную кожу, заставляя меня дрожать от каждого действия.
— Бл**ь…
Наш интимный момент нагло прерывает трель телефона.
— Ответь, — я смеюсь, откинувшись на подушку.
В последние пару недель нескончаемые телефонные звонки успели стать обыденностью. В основном они касались предстоящей свадьбы.
— К черту, не хочу.
Володя снова прижимается к моим губам, но звонящий явно не собирается сдаваться.
— Да вашу ж мать.
Ругнувшись, Богомолов все-таки отрывается от меня, оттлакивается ладонями от матраца, перекатывается на край кровати и хватает разрывающийся на тумбе мобильник.
— Да, — рявкает в трубку, да так, что даже я вздрагиваю от его разъяренного рева.
Лицо Володи, сначала недовольное, начинает приобретать иные черты.
Появляется некоторая растерянность, а следом — беспокойство. Эмоции на его лице сменяются со скоростью света.
Он вдруг резко подскакивает с кровати.
— Что она сделала? — спрашивает звонящего. — Как ты это допустил, какого… Где?
С каждым сказанным словом я начинаю переживать все сильнее.
Обеспокоенно смотрю на Богомолова.
— Я сейчас приеду.
Он отключается, бросает трубку на кровать и направляется к шкафу.
— Володь? — напоминаю о себе осторожно.
— Кир, надо отъехать, там Сашка…
Стоит ему только произнести имя дочери, как меня тут же бросает в холодный пот. Наверняка случилось что-то серьезное.
— Что с ней?
Я тоже вскакиваю с кровати.
— Я не понял толком нихрена, — он хватает первый попавшийся свитер, — залезла зачем-то на какое-то дерево.
— На дерево? — уточняю, протягивая ему джинсы.
Он кивает, берет их из моих рук.
Я тем временем тоже принимаюсь одеваться.
— Ты чего? — моргает удивленно.
— Как чего? Я с тобой поеду.
— Кир…
— Ничего не хочу слышать, я тут с ума сойду. Нет, я еду с тобой.
Господи, Саша, ну во что ты вляпалась? Какое еще дерево? Что за бред вообще?
Я понимаю, что меня накрывает волнение, руки начинают дрожать, тело колотит озноб.
Нет, нельзя поддаваться панике, все хорошо. Она ведь жива.
Володя со мной больше не спорит и отговорить не пытается.
Одевшись, мы практически вылетаем из дома.
К счастью, на дорогах нет пробок и до места происшествия мы добираемся меньше чем за пятнадцать минут.
У нас перед глазами открывается театр действа, вокруг того самого дерева уже собралась толпа зевак.
— Владимир Степанович…— к нам подбегает водитель и по совместительству охранник Сашки.
— Какого хрена, Влад? — Богомолов его тотчас же перебивает.
Парень замолкает, на нем и без того лица не было, а теперь он так сильно бледнеет, что мне кажется его удар вот-вот хватит. Еще бы, единственная и любимая дочь босса.
— Я… Александра Владимировна решила пойти пешком и…
— Потом, — отмахивается Володя и направляется к толпе.
Проталкивается через собравшихся, я стараюсь не отставать.
Кто-то уже успел вызвать МЧС. Крупные парни в форме как раз устанавливают стремянку рядом с тем самым деревом.
Боже, реально дерево. Я до последнего надеялась, что это метафора какая-то.
— Сюда нельзя, — один из МЧСников преграждает нам путь.
— Я ее отец…
— Отец? — парень слегка удивляется. — Веселая у вас доча, папаша, — он явно давит смешок.
А я выдыхаю, значит ничего серьезного.
— А вы? — парень переключает внимание на себя.
— А я его жена, — ляпаю первое, что приходит в голову, — короче, родственники мы, самые близкие. Что тут вообще происходит?
— Ну пойдемте, родственники, — на этот раз, все-таки хохотнув, парень позволяет нам пройти непосредственно к месту, где разворачивается интереснейшая сцена.
Я даже не знаю, какими словами выразить свое удивление, потому что приличных у меня для таких ситуаций не припасено, а неприличными вроде как некрасиво в присутствии незнакомых людей.
У Володи, кажется, и вовсе испаряется словарный запас, когда, запрокинув голову, он поднимает глаза и обнаруживает на дереве свою дочь.
Каким образом она туда забралась — вопрос открытый, но слезть самостоятельно ей оказалось явно не под силу.
— Саша?
— Привет пап, Кир, — виновато произносит Сашка.
Одной рукой она держится за ветку, второй удерживает какой-то предмет. И я готова поклясться, что предмет этот шевелится.
Все встает на свои места, когда сверху раздается красноречивое писклявое “мяу”. В руке у Сашки совершенно точно находится котенок.
Я понимаю, что ситуация серьезная, конечно, и даже опасная, но ничего не могу с собой поделать. Приступ смеха рвется у меня из груди.
Нет, я всякое могла представить, но это… Это превзошло все мои ожидания.
Володя, кажется, тоже расслабляется.
— Ты в порядке?
— Да, если не считать пару царапин на руке и не думать о том, что я свечу труселями на всю округу.
Мы только теперь замечаем, что на Сашке юбка. Впрочем, она преувеличивает, ничего не видно, труселя надежно скрыты колготками.
— Как ты вообще туда залезла?
— Пап, а мы не можем обсудить это когда я буду на земле, а то слегка неудобно.
— А надо было думать, прежде чем лезть.
Я наблюдаю за их перепалкой, силясь не расхохотаться в голос. Такое нарочно не придумаешь, честное слово.
Ребята из МЧС тем временем заканчивают со стремянкой, один из них забирается по ней наверх.
— Котенка, котенка возьмите, — в своем репертуаре требует Сашка.
Второй сотрудник МЧС, стоящий на земле, уже откровенно ржет. И я его понимаю на самом деле.
Котенка спускают на твердую землю первым. После помогают спуститься Сашке.
Оказавшись внизу, Сашка первым делом выхватывает из рук спасателя пищащий комочек.
— Ты вообще нормальная?
Володя подлетает к дочери.
— Не кричи, ты его пугаешь.
— Я щас тебя напугаю, — продолжает Богомолов, но уже на пару тонов тише, — ты зачем вообще туда полезла?
— За ним, — как ни в чем не бывало отзывается Сашка, поглаживая причину всего этого безобразия.
— Саша, ты вообще в себе? Я чуть не поседел, пока ехал сюда.
— Ну пап, — она использует свой коронный прием, делает ужасно милую моську и хлопает ресницами, — он же маленький, смотри какой. Ну как я могла его оставить на дереве?
— Ты в курсе, что это кот, и если он залез на дерево, то и спуститься бы смог, — возмущается Володя.
Сашка берет котенка за шкирку, поднимает и принимается рассматривать.
