Не краснеть, Кира, не краснеть.

— Да, — улыбаюсь натянуто, — спасибо вам еще раз.

— Садись, завтракать будем, ты чай по утрам пьешь или кофе?

— Лучше кофе.

Перевожу взгляд на стол, контейнеры с него уже успели пропасть, зато появились тарелки.

Удивленно вскинув брови, кошусь на мужчину. Он, словно чувствуя, ловит мой вопросительный взгляд.

— Я не знал, что ты любишь, заказал всего понемногу.

— Спасибо.

Владимир Степанович на этот раз садится напротив, кладет сырник себе на тарелку и пододвигает кружку с кофе.

Я тянусь к тарелке с блинами, при этом чувствуя на себе его взгляд.

— Я вчера не стал спрашивать, — он делает паузу, позволяя мне переживать и проглотить кусок.

Поднимаю на него глаза, жду продолжения.

— Твой парень, он вообще в курсе, что с тобой вчера произошло?

Я на мгновение теряюсь и замираю, уставившись на Богомолова.

Слова застревают в горле и, прокашлявшись, я сначала только качаю головой.

— Я пыталась ему сообщить, но… — замолкаю, подбирая слова.

— Но?

— Он был занят, — ничего лучше мне придумать не удается.

— Занят? — уточняет Богомолов таким тоном, что у меня желудок в клубок сворачивается.

Я в ответ только усмехаюсь грустно.

Знаю, как все это со стороны выглядит, да и не только со стороны.

Я же не совсем идиотка.

— Ты поэтому не захотела ехать домой?

Стискиваю зубы, но ничего не отвечаю, только отворачиваюсь, не выдержав его испытующий взгляд.

А он как на зло ничего больше не говорит, ждет.

Сидим в тишине несколько секунд.

— Кир? Я не из праздного любопытства интересуюсь.

— А зачем? — спрашиваю тихо.

— Чтобы понимать, насколько все плохо. Ты же не планируешь туда возвращаться?

Я молчу.

Не планирую, но почему-то произнести это вслух не могу.

Просто как подумаю, так к горлу подступает паника, потому что идти мне некуда, а оставаться в квартире Паши и делать вид, что ничего не произошло я точно не стану.

— Кир, — вздыхает снова, — это не мое дело, но раз уж так вышло, что приехал за тобой я, а не он, я позволю себе высказать свое мнение.

Я его внимательно слушаю.

— Мужчина всегда несет ответственность за свою женщину, тем более, если он с ней живет, вчерашняя ситуация показала, ты извини, конечно, что на этого твоего…

— Пашу, — добавляю, когда Владимир Степанович замолкает.

— Пашу, — кивает, — положиться нельзя, и ни о какой ответственности и речи не идет, в принципе я еще в прошлый раз понял, что все не так гладко, а вчера убедился. Я к тому, что возвращаться туда тебе не стоит.

— Я знаю, — усилием воли выдавливаю из себя слова, — я и не собираюсь, все кончено, — договариваю и сама не верю, что всерьез обсуждаю свою личную жизнь с Сашкиным отцом.

— Хорошо, — кажется, моим ответом он вполне удовлетворен, — в таком случае назревает другой вопрос.

— Какой?

— Ты говорила, что твоя бабушка живет в деревне?

— Да.

— И я так понимаю, что жить тебе негде?

— Это не важно, я что-нибудь придумаю, пока сниму номер в гостинице, — на нервах начинаю оправдываться.

— Тормози, Кир, успокойся, — он снова забавно улыбается, — я хочу сказать, что ты можешь остаться здесь и…

— Нет! — я резко его перебиваю. — Я вам очень благодарна, действительно, и мне жаль, что я вас побеспокоила вчера и вы вынуждены теперь со мной возиться, но это, правда, лишнее.

— Да погоди ты отказываться, я не предлагаю тебе жить здесь со мной, эта квартира большую часть времени пустует.

Я вдруг зачем-то задумываюсь над тем, для чего именно Богомолов использует эту квартиру. Вывод напрашивается очевидный.

Это не твое дело, Кира. Он взрослый и свободный мужчина.

Я тут же себя одергиваю, но какой-то неприятный осадок внутри остается.

— Жить ты будешь здесь одна, квартира будет в твоем распоряжении. Здесь хороший район, комплекс охраняемый, чужой сюда просто так не попадет.

— Нет, — отказываюсь, несмотря на все его доводы.

— Почему нет?

— Потому что мне нечем платить за такую квартиру, а я могу себе представить, сколько здесь стоит аренда.

— А кто говорил об аренде? Я с тебя денег брать не собираюсь.

— Тем более.

— Малыш, ну ты почему такая сложная? — он закатывает глаза и скрещивает руки на груди.

— Не сложная я.

— Я вижу, — качает головой. — Кир, ну давай по-взрослому? Идти тебе некуда, гостиница — это лишняя трата денег, а у тебя, насколько я понимаю, с ними сейчас и так напряженка? Хорошо, давай так, ты поживешь здесь, пока не подыщешь себе подходящий вариант?

— Нет, это все равно слишком.

— Не слишком, Кир, я серьезно, заканчивай уже заигрывать с тараканами в своей хорошенькой головке, и хватит себе надумывать, я тебе просто предлагаю помощь.

— Я не надумываю, — вздыхаю.

— Я вижу, а теперь давай ешь, и поедем.

— Куда?

— Как куда? За вещами твоими, или ты их Павлику оставить на память хочешь? — он снова издевается!

Вот как ему удается это делать даже в такой, казалось бы, серьезный момент?

— Возражения не принимаются, все, Кир, давай завтракать.

— Вы куда? — я озадаченно смотрю на Владимира Степановича, когда он выходит из машины вслед за мной.

— Как куда? За вещами твоими, — отвечает так, будто сказанное им – нечто само собой разумеющееся.

И смотрит на меня, как на дите несмышленое, задающее глупые вопросы.

— Ну уж нет, за своими вещами я схожу сама!

Я уже когда договариваю свою и пламенную реплику, понимаю, что с эмоциональной окраской явно переборщила. Резковато получилось и некрасиво, особенно, если учесть, в каком я положении и как этому человеку уже задолжала.

С меня мгновенно слетает вся спесь.

— Простите, — внимательно вглядываюсь в эмоции на его лице.

Богомолов по-прежнему спокоен, только бровь левую приподнял, видимо, удивишись прорезавшемуся у меня голосу.

— Я не хотела… я к тому, что я сама, ладно? Мне так спокойнее.

Он некоторое время вообще никак не комментирует мои слова, просто смотрит на меня, сканирует. И я все больше чувствую нарастающую между нами неловкость.

Поправочка, неловко здесь только мне одной.

Этот мужчина, кажется, в принципе незнаком с этим чувством.

— Ладно, сколько времени тебе нужно? — наконец он прерывает молчание.

— Минут пятнадцать, — прикидываю быстро.

Соберу только одежду, и только ту, что действительно необходима. Из остального: документы, ноутбук, кое-какая косметика и любимые тарелка с кружкой, оставшиеся в память от мамы и папы в качестве подарка.

Я их из деревни привезла, так и вожу с собой везде.

— Хорошо, — кивает Богомолов, — даю тебе пятнадцать минут, если за это время ты не справишься, я поднимаюсь. Какой этаж?

— Шестой, — отвечаю нехотя.

— А квартира?

— Восемнадцатая.

— Хорошо, пятнадцать минут или я поднимаюсь, — повторяет, очень четко проговаривая каждое слово.

Возразить я не решаюсь. Справлюсь.

Больше ничего не говорю, разворачиваюсь и почти бегом направляюсь к подъезду.

Чтобы не терять времени на ожидание лифта, поднимаюсь по лестнице, проклиная сапоги на каблуках.

Поднявшись на свой этаж, подхожу к двери и прикладываю ухо. И зачем я это, собственно, делаю? Глупость какая-то.

Так или иначе, оставаться здесь я не собираюсь, и независимо от того, дома Паша или нет, между нами все кончено.

С этими мыслями я вставляю ключ в замок и дважды его поворачиваю. Однако, все же выдыхаю с облегчением, когда переступив порог квартиры, убеждаюсь в том, что дома Паши нет.

Закрываю дверь, быстро сбрасываю обувь и куртку.

У меня осталось меньше пятнадцати минут, и почему-то, я совсем не сомневаюсь в том, что по их истечении Владимир Степанович непременно поднимется.